Читать книгу "Первые ласточки - Элизабет Вернер"

Этот смелый комплимент, очевидно, вовсе не понравился девушке, так как темно-синяя вуаль мгновенно закрыла хорошенькое личико. Увидев свою оплошность, граф Эттерсберг немного смутился и стал сдержаннее.

Прошло почти четверть часа, пока почтовую карету переправили через опасное место. Освальд вернулся, за ним следовали кучера с лошадьми. Эдмунд все еще стоял на подножке и, должно быть, уже получил прощение за свою дерзость, потому что между ним и девушкой происходил очень оживленный разговор.

– Я должен попросить вас, сударыня, вый-ти из кареты, – сказал Освальд, подходя к ним. – Подъем очень крутой, а снег очень глубокий. Наша почтовая карета несколько раз могла опрокинуться, а ваш экипаж значительно тяжелее; ехать было бы очень рискованно.

– Но, Освальд, подумай, что ты говоришь! – воскликнул Эдмунд. – Не может же наша спутница идти здесь пешком… Это невозможно!

– Не невозможно, а только не особенно приятно, – последовал равнодушный ответ. – Колеса проложили довольно глубокую колею, и если ее придерживаться, то идти уже будет не так трудно. Но если вы не решаетесь…

– Я не решаюсь? – возмущенно перебила его девушка. – О, прошу вас не приписывать мне такой боязливости. Я решусь при любых обстоятельствах.

С этими словами она вышла из кареты и в следующий миг уже стояла на дороге. Тотчас же ветер подхватил и поднял ее вуаль; крошечные ручки девушки ухватились за нее, пытаясь поправить; но вуаль крепко зацепилась за шляпу, и, к величайшему удовольствию Эдмунда, она ничего не могла с ней поделать.

Между тем лошадей запрягли во вторую карету. Так как дорога была уже проложена, то дело шло быстрее; тем не менее Освальду все время приходилось направлять кучеров. Метель все еще не прекращалась, а ветер гнал и крутил снежные хлопья. Неясно, словно сквозь белую пелену, по обе стороны дороги вырисовывались ели, а вся даль была скрыта туманом. Надо было иметь много юношеского задора и юмора, чтобы находить эту дорогу сносной или даже приятной. К счастью, этими качествами молодые путники обладали в полной мере. На все они смотрели как на увеселительную прогулку. Тяжелая дорога, где на каждом шагу они по колени погружались в снег, непрестанная борьба с ветром, все малые и большие препятствия, которые приходилось преодолевать, служили для них неисчерпаемым источником веселья. Разговор не прерывался ни на одну минуту, это была настоящая перепалка; каждое слово подхватывалось на лету и возвращалось обратно. Ни в насмешке, ни в поддразнивании никто не оставался в долгу, и все это было так непринужденно, так естественно, словно они были знакомы друг с другом очень давно.

Наконец подъем благополучно миновали. Дорога, разделявшаяся здесь, не представляла в дальнейшем таких препятствий, которые были только что преодолены. Кареты уже стояли рядом, и лошади были снова перепряжены на свои места.

– Теперь нам, вероятно, придется расстаться, – сказала девушка. – Вы, конечно, поедете по большой дороге, а мой путь лежит в этом направлении.

– Но, во всяком случае, не слишком далеко? – поспешно спросил Эдмунд. – Прошу прощения, но это дорожное приключение со своими препятствиями лишило возможности соблюдать этикет. Мы до сих пор даже не отрекомендовались вам. Разрешите мне в этом не совсем обычном положении представиться вам: граф Эдмунд фон Эттерсберг, имеющий, кроме того, удовольствие представить вам своего двою-родного брата Освальда фон Эттерсберга. От необходимых салонных поклонов вам придется нас избавить, а то этот милый норд-ост немедленно бросит нас в снег к вашим ногам.

При упоминании фамилии Эттерсбергов девушка вздрогнула.

– Граф Эдмунд? Владелец майората Эттерсберга?

– К вашим услугам!

На губах незнакомки скользнула мимолетная усмешка.

– И вы были моим спасителем. Мы помогали друг другу выпутаться из беды? О, это неподражаемо!

– Мое имя, по-видимому, знакомо вам? – сказал Эдмунд. – Я тоже могу узнать…

– Кто я? Нет, граф, этого вы не узнаете ни в коем случае. Но я советую вам в Эттерсберге промолчать об этой встрече. То же самое дома сделаю и я, потому что нам все-таки изрядно попадет, если мы сознаемся, хотя мы с вами решительно ни в чем не виноваты.

Здесь самообладание покинуло говорившую, и она залилась таким звонким, веселым смехом, что Освальд с изумлением взглянул на нее, Эдмунд же, наоборот, тотчас стал вторить ей.

– Следовательно, между нами существуют такие тайные отношения, о которых я пока не имею ни малейшего понятия, – сказал он. – Во всяком случае, у вас, кажется, очень веселый характер, а так как вы ни за что не хотите раскрыть свое инкогнито, то разрешите, по крайней мере, посмеяться вместе с вами. – И он стал хохотать так же весело и от всего сердца, как и она.

– Карета готова, – прервал Освальд их бурное веселье. – Пора садиться.

Оба тотчас же перестали смеяться, и их лица очень ясно показывали, что такое вмешательство они считали очень неделикатным. Молодая девушка закинула головку назад, с головы до ног смерила говорившего взглядом и, отвернувшись от него, без лишних слов направилась к экипажу. Эдмунд, конечно, пошел следом, отстранил кучера, стоявшего у подножки, помог девушке сесть и закрыл дверцы.

– И я действительно не должен знать, кого именно столь милостиво, но, к сожалению, так ненадолго послал мне случай на моем пути? – спросил он, склонившись в окно.

– Нет, граф! Может быть, вы получите разъяснение в Эттерсберге, если мои приметы там известны. Я же ничего вам не скажу. Еще один вопрос! Скажите, ваш кузен всегда так учтив и участлив, как сегодня?

– Вы думаете так потому, что в продолжение всего пути он не сказал ни слова? Да, к сожалению, у него всегда такая манера относиться к незнакомым, что же касается его вежливости, – вздохнул Эдмунд, – то вы не поверите, сударыня, сколько раз мне приходилось вмешиваться, чтобы исправить этот его недостаток.

– Ну, вы относитесь к этой задаче с полным самопожертвованием, – насмешливо улыбнулась девушка, – и вообще у вас невероятная любовь к каретной подножке. Вы опять стоите на ней.

Эдмунд действительно стоял там и простоял бы еще долго, если бы кучер, взявшийся за вожжи, очень ясно не выказывал своего нетерпения.

Прекрасная незнакомка ласково кивнула Эдмунду головой и сказала:

– Благодарю вас за помощь! Прощайте!

– Могу же я надеяться на «до свиданья»?

– Ради бога, нет! От этого мы должны отказаться… Да вы и сами поймете это. Прощайте, граф фон Эттерсберг!

Прощанье закончилось таким же, как раньше, задорным смехом. Лошади тронулись, и граф с большой неохотой спустился с подножки.

– Ты соблаговолишь наконец сесть? – раздался голос Освальда. – Ты так спешил домой, а мы порядочно опоздали.

Эдмунд кинул еще один взгляд вслед уезжавшему экипажу, скрывавшемуся за поворотом дороги, а затем спросил:

– Кто эта барышня, Освальд?