Читать книгу "Бритт Мари изливает душу - Астрид Линдгрен"

– Однако же, – говорит Майкен, – если это может вернуть вам душевный покой, то могу сказать, что мне этот нотариус даже за пять эре[7]ни к чему!

Думаю, так оно и есть. Надеюсь, на этот раз опасность миновала.

В состоянии ли ты слушать ещё о семействе Хагстрём? Потому что в таком случае я могу рассказать о той, что в толпе сестёр и братьев следует как нижеподписавшаяся номер два. Что можно сказать о себе самой, как ты думаешь? Что я люблю книги, что ненавижу ложиться спать по вечерам, что люблю до умопомешательства своё семейство (хотя иногда оно меня раздражает), что презираю завитые волосы и никогда не захочу, чтобы у меня был перманент, что люблю природу, когда могу самостоятельно ковыряться в саду, но ненавижу убирать там, что люблю голубые вёсны, и тёплые лета, и прозрачные осени, и снежные зимы, когда могу кататься на лыжах, и что я, короче говоря, по-настоящему люблю жить на свете. Кроме того, я люблю писать сочинения, и нет конца насмешкам, которые я вынуждена терпеть из-за этого от Сванте.

– Не могу спать по ночам, – говорит он, – я бодрствую и только и думаю о том, что мы станем делать со всеми деньгами, когда Бритт Мари получит Нобелевскую премию. Обещай, что подаришь мне тогда клюшку для игры в хоккей с мячом!

– Ты сейчас же получишь, если не замолчишь, – отвечаю я, – но только не клюшку, а клюшкой по башке!

Из вышеизложенного ты, вероятно, уже можешь сделать некоторые выводы о том, что представляет собой Сванте! Я хочу только добавить: этому юнцу четырнадцать лет, и он самое ленивое из всех Божьих созданий, когда дело касается школьных уроков. Но весьма прилежный и упорный, когда речь идёт об игре на гармонике или в футбол, о чтении приключенческих романов, о том, чтобы дразнить сестёр и увиливать от встречи с зубной щёткой. Но у него есть чувство юмора, и я думаю, из всех моих братьев и сестёр я чаще всего дралась с ним и любила его больше всех, потому что мы почти ровесники. Правда, про драку, быть может, я немного похвасталась.

Последние десять лет нашей жизни Сванте, к сожалению, был сильнее меня. Но ты ведь знаешь, стараешься делать всё, что в твоих силах, и бессчётны все те сражения, которые мы выдержали друг с другом. Когда же дело касалось других негодных мальчишек, мы, во всяком случае, всегда держались вместе. И было время, когда Орлиный Глаз и Соколиный Глаз[8]из овеянных славой племён индейцев сиу[9]наводили настоящий ужас на других индейцев в этой части города.

Когда мы выкапывали боевые секиры, наши враги, такие, например, как Крадущееся Дерьмо и Брат Селёдочных Молок, трепетали от страха. Между нами говоря, я по-прежнему необыкновенно привязана к Сванте, хотя нельзя слишком явно давать ему это заметить. У него может развиться чересчур высокое мнение о собственной персоне, а это ему пользы не принесёт.

Я считаю, что Сванте и я, вместе взятые, представляли собой во времена нашего нежного младенчества такое испытание для наших родителей, что они решили: малышей на некоторое время с них довольно! Во всяком случае, прошло целых семь лет после рождения Сванте, прежде чем на свет появился Йеркер. Сейчас ему, стало быть, семь лет, и как раз на днях он пошёл в школу. Ещё совсем недавно они со Сванте жили в одной комнате, но, когда Сванте нашёл однажды дохлую крысу в своей кровати, он начал медленное отступление. Крыса была, так сказать, той каплей, которая переполнила чашу. Потому что, видишь ли, Йеркер страдает манией коллекционирования и заполонил их общую комнату своеобразными камнями, каталогами, рыболовными крючками, головастиками, корой, из которой вырезают берестяные лодочки, почтовыми марками и, как уже сказано, той или иной дохлой крысой. В результате ему досталась – не хочу зайти так далеко, чтобы сказать – отдельная комната, но, во всяком случае, собственная берлога. Его поселили в маленькой-премаленькой комнатушке, служившей прежде складом для всякого хлама, и можно, пожалуй, сказать, что складом служит она и теперь, так как Йеркер хранит в ней все свои сокровища и абсолютно счастлив. Хочу сказать: счастлив до тех пор, пока там никто не убирает. Уборку Йеркер терпеть не может. Он повесил на двери объявление, которое гласит: «ДИРЖИТЕСЬ ПАДАЛЬШЕ, А НЕ ТО БУДУ СТРИЛЯТЬ. МСТИТЕЛЬ». (На дверях комнаты Сванте тоже висит объявление: «Предупреждение негодяям».)

Понимаешь, способный маленький ребёнок Йеркер выучился читать и писать самостоятельно. И на старом ящике из-под сахара, переделанном в книжную полку, он держит свои драгоценные книжки: «Приключения малыша в черничном лесу»[10], «Путешествие верхом на кошке»[11]и многие другие, в том числе и самую первую и самую последнюю любимую книгу Йеркера «Винни-Пух и все, все, все…» – одну из книг, специально избранных и приобретённых семейством Хагстрём для чтения вслух.

А вообще о Йеркере можно сказать, что он именно сейчас очаровательно беззубый. Как я уже писала, на днях он пошёл в первый класс. Видела бы ты его, когда он отправился в школу! Я думаю, что абсолютно невозможно устоять против усердия, ожидания и задора, которые обуревают маленьких мальчишек, когда они впервые идут в школу! Бедные дети, ведь они не понимают, что отныне и до тех пор, пока они не выйдут на пенсию, у них не будет ни единого свободного часа!

Ну, совсем скоро, Кайса, ты вздохнёшь с облегчением, потому что теперь мне осталось представить тебе только одно совсем маленькое бесполезное существо. Оно родилось три с половиной года назад и зовётся Моника. Малышкой она практически кричала не переставая, так что Сванте счёл, что самое время повесить на двери объявление для аиста[12]: «Все места братьев и сестёр в семье укомплектованы». Теперь Моника больше не кричит, но она просто сказочно избалованна. Обводит всю семью вокруг маленького мизинчика, сладчайшего из всех, которые ты когда-либо видела. Так, разумеется, кажется мне! Но я начинаю думать, что мне не хватает критического взгляда на собственную семью.

Остаётся только добавить, что мы живём на вилле, не новой и не роскошной, но по-настоящему, по-домашнему уютной. И ещё у нас есть большой старый сад – просто чудесный. Только бы не заставляли очищать его от сорняков! Но от этого никак не увильнёшь! Ну, пока…