Читать книгу "Солдат великой войны - Марк Хелприн"

– Сколько? – спросил Алессандро. Он уже заспешил, заранее зная, что ему будет не так-то легко взобраться на высокую ступеньку троллейбуса, а потом придется еще доставать деньги, опираясь на трость и пытаясь не уронить «дипломат» и бумажник в трясущемся и болтающемся из стороны в сторону троллейбусе.

Хозяин не ответил. Троллейбус огибал поворот. Гремел, точно передвижной металлообрабатывающий цех.

– Сколько? – повторил Алессандро. Люди уже покинули веранду и ждали у дороги.

Хозяин поднял правую руку, словно хотел остановить транспортный поток.

– Что? Опять? – спросил Алессандро.

Хозяин покачал головой.

– Мы уже не солдаты, – тихим голосом напомнил Алессандро. – Это было в прошлой жизни. Теперь все изменилось.

– Да, – кивнул хозяин, – но когда-то, пусть и в прошлой жизни, мы были солдатами. Иногда все это как нахлынет, и у меня щемит сердце.

* * *

Стоимость проезда до Монте-Прато возросла с 1900 до 2200 лир. Это означало, что Алессандро не мог, как он рассчитывал, просто отдать две купюры по тысяче лир, положить в карман сдачу и пройти в салон. В результате пришлось держать в руках так много вещей в просторном троллейбусе, который неистово мотало из стороны в сторону, да еще и щуриться от бьющего в глаза солнца. С трудом ему удалось вытащить из бумажника купюру в пятьсот лир, но, возможно, не оторвись юный датчанин от своей прекрасной и загорелой возлюбленной, чтобы взять «дипломат» Алессандро и поддержать его локоть, совсем как сын, помогающий отцу, все равно ничего хорошего бы не вышло.

Алессандро поблагодарил юношу, обрадованный тем, что распущенность в поведении не сопровождается отсутствием уважения к старшим.

Лучшее свободное место оказалось рядом с человеком в шапке из газеты и с кальмаром.

– Добрый день, – поздоровался Алессандро и с человеком, и с кальмаром. Подозревая подвох, рабочий-строитель хмуро отвернулся к окну.

Несколько минут спустя он посмотрел в ведро и ткнул в кальмара пальцем. Потом поднял голову и взглянул на Алессандро, будто хотел возложить вину на него.

– Умер, – в голосе слышались обвиняющие нотки.

Алессандро пожал плечами.

– В воде недостаточно кислорода.

– Вы это о чем?

– Чтобы дышать, ему нужна насыщенная кислородом вода.

– Бред какой-то. Рыбы не дышат. Они живут под водой.

– Нет, они дышат, дышат. В воде есть кислород, и они извлекают его с помощью жабр.

– Так почему же этот не извлекает?

– Он извлекал, но потом кислорода не осталось, и тогда он умер.

Рабочий-строитель предпочел найти другую причину.

– Эти мерзавцы из Чивитавеккьи продали мне больного кальмара.

– Если вам хочется так думать…

Рабочий-строитель задумался.

– Он бы жил, если бы я вдувал в воду воздух через соломинку?

– Вероятно, нет, потому что вы вдували бы больше углекислого газа, чем кислорода. Куда вы едете?

– В Монте-Прато.

– Никаких шансов. – Алессандро на несколько секунд прикрыл глаза, чтобы подчеркнуть весомость своего вывода. – Слишком жарко. Ведро следовало наполовину наполнить льдом.

– Откуда вы все это знаете? Мне кажется, вы ошибаетесь.

– Я знаю, потому что это очевидно.

– У вас что – рыбный рынок?

– Нет.

Строитель посмотрел на него с подозрением.

– Если у вас нет рыбного рынка, что вы делаете?

– Я профессор.

– По рыбе?

– По курам, – ответил Алессандро.

– Тогда вы мало что знаете о рыбах.

– Дело в том, – Алессандро назидательно поднял палец, – что кальмар – не рыба.

– Не рыба?

– Ну да.

– А кто же это?

– Разновидность курицы, морская курица.

Строитель выглядел таким раздавленным, что Алессандро стало его жалко.

– Я не профессор по курам, насколько мне известно, таких просто нет, но то, что я сказал про кислород, – правда. Сожалею, что ваш кальмар умер. Он уже прошел долгий путь от Чивитавеккьи, а до того его вытащили из моря, в котором он жил, и он долгие часы страдал в трюме рыболовной шхуны, пока та возвращалась в порт по августовской жаре. Не выдержал тягот этого путешествия.

Рабочий-строитель кивнул.

– А чего вы профессор?

– Эстетики.

– А что такое эстетика?

– Наука, изучающая красоту.

– Красоту? Зачем?

– Красоту. А почему бы и нет?

– А зачем ее изучать?

– Ни за чем. Она везде, в огромном количестве, и всегда будет. Прекрати я ее изучать, она никуда не уйдет, если вы про это.

– Тогда почему вы ее изучаете?

– Она меня завораживает и всегда завораживала, поэтому я ее и изучаю… хотя иногда надо мной смеются.

– Я над вами не смеюсь.

– Знаю, что не смеетесь, но другие говорят, что это занятие для женщин или считают его бесполезным. Для кого-то, возможно, так и есть. Но не для меня.

– Поймите меня правильно, я не считаю, что вы похожи на женщину. – Строитель отстранился, всматриваясь в него. – Вы крепкий, упрямый старикан. Похожи на моего отца.

– Спасибо, – поблагодарил Алессандро, чуть встревоженный.

Все препятствия на пути к Монте-Прато позади. Оставалось только впасть в легкий и приятный транс путешествия, смотреть на длинные ряды деревьев вдоль дороги, наблюдать, как далеко за полями появляются горы, как всходит большая круглая луна, как сверкают звезды за окнами троллейбуса, сравнивать урчание двигателя с хором цикад, умиротворенно наслаждаться маленькими прелестями жизни. Он рассчитывал, что оставшиеся часы пройдут без происшествий, что он отдохнет и его оставят в покое, свободным от воспоминаний, которых не выдерживает сердце.

* * *

Прежде чем выбраться из города и набрать скорость, троллейбус проехал множество улочек, не таких приятных, как та, что огибала холм там, где Алессандро Джулиани поднялся в салон. Они несколько раз пересекали реку Аниене, проезжали мимо пустынных тенистых бульваров с металлическими оградами. У каждой церкви привратницы осеняли их крестным знамением, желая счастливого пути, а замечая новый немецкий грузовик или строительную технику, попутчики-шоферы обязательно оборачивались, и кто-нибудь из них сообщал, сколько это стоит и как много лошадиных сил в двигателе.

Приближаясь к остановкам, водитель смотрел в зеркала заднего вида, оглядывая и салон, и улицу, чтобы понять, хочет ли кто-нибудь его задержать, намереваясь выйти или войти. Хотя никто не взял билета на столь малое расстояние, иногда люди меняют планы и отказываются от дальней поездки, а потому приходится быть начеку. Но Рим едва шевелился, и ни единая душа не пыталась замедлить его движение. Троллейбус набрал хороший ход и границу города пересек раньше положенного срока. Водителя это радовало. Проскакивая мимо остановки, он прибывал к следующей еще раньше, все сильнее опережая график и уменьшая шансы увидеть там ожидающих посадки пассажиров. Таким образом ему удавалось превратить тягуче-медленный маршрут в рейс экспресса. Он ненавидел тормозить, ненавидел отсчитывать сдачу, и каждая остановка, которую он миновал, не снижая скорости, приносила ему чувство глубокого удовлетворения: сидя за рулем троллейбуса, он реализовывал мечту стать жокеем, а может, и лошадью.