Читать книгу "Смотри на меня - Джеймс Кэрол"

Домом мне служат люксы в отелях, и меня это полностью устраивает. Есть люксы получше, есть похуже, но я не сильно придирчив в этом плане. Даже самый обычный люкс всегда лучше дешевой комнаты в мотеле, коих на мою долю пришлось более чем достаточно.

У меня есть дом в Вирджинии, оттуда мне в свое время было удобно добираться до работы в Куантико. Уже много лет я не был в тех краях, и никакого желания возвращаться туда у меня нет. Вместе с тем я никак не могу решиться продать этот дом. Я уверен, что любой психиатр приведет с десяток причин, почему я его до сих пор не продал, и наверняка окажется прав. Но к психиатрам я не хожу. Я был лучшим криминалистом в ФБР, самым молодым сотрудником отдела поведенческого анализа. Я носил костюм агента, начищенные до блеска ботинки и работал от заката до рассвета на безликого хозяина, которого с каждым днем я уважал все меньше и меньше. Казнь отца стала переломным моментом. Буквально через несколько дней после того, как в тюрьме штата Калифорния ему пустили по вене смертельный коктейль из химикатов, я уволился из ФБР. И каждый раз, когда я вспоминаю отца, перед глазами у меня возникает именно момент казни. Он умирал шесть минут и двадцать три секунды. Большую часть этого времени он был без сознания. В отличие от Сэма Гэллоуэя, он отделался легко, даже слишком легко.

Я видел все документы по его делу, фотографии жертв. До того, как его поймали, отец успел убить пятнадцать женщин. Он похищал их, вез в бескрайние орегонские леса, отпускал и охотился на них с мощной винтовкой и приборами ночного видения. Подстрелив жертву, он бросал ее, не удосуживаясь даже вырыть могилу. Оставаясь на земле, тела исчезали моментально: их съедали животные и насекомые. Удивительно, насколько быстро может изуродовать природа-мать, насколько беспощадной она может быть.

По моему мнению, не нужно было вкалывать отцу пентобарбитал. Тогда он умер бы от удушья и в полном сознании, а не во сне. И даже в этом случае это было бы слишком легкое наказание за его убийства, но это было бы хоть что-то.

– Мэрион? – предположил я. – Твои родители наверняка были фанатами Джона Уэйна.

– Даже рядом не стояло.

– Чак?

Тэйлор засмеялся, жестом «после вас» пропустил меня перед собой, и мы поднялись на борт. Бортпроводнице, встретившей нас на входе в салон, было чуть за пятьдесят. У нее были черные волосы, окрашенные, чтобы скрыть седину, и туфли без каблуков. Ее взяли на работу не потому, что она обладала эффектной внешностью, а за деловые качества. Я одобряю этот подход. Всему свое время: иногда важна внешность, а иногда – эффективность. Когда речь идет о бортпроводниках, я всегда голосую за профессионализм. Перелеты и так достаточно утомительны, чтобы усугублять неудобство чьей-то некомпетентностью.

Интерьер салона был сдержанным и строгим, чем напомнил мне один из самолетов ФБР. В нем не было никаких излишеств, присущих рок-звездам или Голливуду, никакой мишуры.

В хвостовой части стоял стол из орехового дерева в окружении четырех черных кожаных кресел. Я устроился в кресле у окна и положил на стол лэптоп. Тэйлор сложился вдвое, сел у прохода в кресло напротив и вытянул ноги насколько это было возможно. Самолет начал движение, и он взялся за ремень безопасности.

– Зачем? – сказал я. – В частном самолете можно не пристегиваться.

– А если будем падать?

– Если будем падать, мы умрем. Ремень не поможет. Думаешь, когда двадцать пять тонн металла ударяются о землю на скорости 800 километров в час, тебя спасет эта тканая ленточка?

Тэйлор бросил на меня недоуменный взгляд. Он прищурился, поднял брови и посмотрел на меня так, как будто у меня вторая голова выросла. Я же к этому уже привык.

– Хочешь узнать, почему нас на самом деле заставляют пристегиваться во время взлета и посадки?

– Мне обязательно это слышать?

– Наверное, нет, но я все равно скажу. Все дело в управлении толпой. В чрезвычайной ситуации никому не нужно, чтобы триста человек в истерике бегали по проходу. То же самое и с кислородными масками. Они накачивают тебя чистым кислородом. Делаешь вдох – чувствуешь эйфорию. Ты предпочел бы последние минуты жизни провести в ужасе или с ощущением, что сейчас протянешь руку и дотронешься до Бога?

Тэйлор снова посмотрел на меня. Через минуту мы подъехали к началу взлетной полосы и остановились. Мотор взревел, и мы рванули, как камень из рогатки. «Гольфстрим» взлетел моментально, затратив на разгон маленькую толику того расстояния, которое требуется пассажирскому лайнеру. Шасси убрались, и мы стали понемногу набирать высоту под комфортным углом в двадцать градусов. Пилот явно знал свое дело. Взлет прошел, как по учебнику гражданской авиации, – без эмоций, без резких движений и невыносимо скучно.

Тем временем за стеклом иллюминатора Чарльстон превращался в игрушечный городок, а Карл Тиндл пополнил мою ментальную коллекцию злодеев, которых я поймал за свою жизнь. Он был не самым отъявленным из всех, но и далеко не ангелом. Ему нравились студентки, и, как только он добивался своего, он душил их пластиковым пакетом и кожаным ремнем. К моменту, когда я подключился к расследованию, на его счету было уже восемь жертв.

Вычислить Карла было несложно, это заняло у меня один день. Проблемой стала его поимка. В Южной Каролине есть много запущенных мест, много вариантов для укрытия. В конце концов мы отыскали его в заброшенном домике у побережья. Когда он понял, что окружен, сдался без особого сопротивления.

В отличие от моего отца, Карлу не придется ждать результатов рассмотрения множества апелляций на смертный приговор. Карл – маленький и слабый человек, такой живой мертвец. Он вряд ли доживет до конца года. Вероятнее всего, его не станет уже до конца этой недели – он либо покончит с собой, либо его зарежут. Тюремное правосудие жестоко, сурово и намного более действенно, чем судебное.

И когда нужны дела, я знаю, на какое правосудие можно рассчитывать.

3

Как только мы поднялись над зоной облаков, бортпроводница предложила нам меню. Узнав наши пожелания по поводу еды и напитков, она скрылась в проходе хвостовой части. Не успел самолет полностью набрать высоту, а она уже вернулась с заказанными напитками.

«Гольфстрим» летает на высоте 15 000 метров. Это почти на 6000 метров выше, чем пассажирские лайнеры, на 6700 метров выше, чем Эверест. На такой высоте воздух более разреженный, самолет летит более плавно и с бо́льшим КПД.

Богатые люди не любят находиться в обществе бедных, даже если речь идет о полете в стратосфере. Я вновь мысленно обратился к вопросу, кто владел самолетом. Если бы он был моим, я очень тщательно выбирал бы арендаторов. Управление местной полиции уж точно не относилось бы к желанным клиентам. Проще всего было бы разузнать все у Тэйлора, но я еще не был готов задавать ему эти вопросы. Я загрузил лэптоп, открыл файл с последними минутами жизни Сэма Гэллоуэя, нажал на кнопку воспроизведения и повернул компьютер монитором к Тэйлору. Из хвоста доносился аромат говядины по-бургундски. Судя по запаху, я сделал хороший заказ.