Читать книгу "Изгнанница. Поединок чести - Рикарда Джордан"

Король рассмеялся. Его растрогала серьезность мальчугана.

— Вот как! — бросил он и снова обратился к Герлин и ее супругу: — Как уже было сказано, обстановка в крепости Лош нестабильная и, мягко говоря, неясная. Возможно, уже завтра вы соберете всех рыцарей и направитесь к крепости в немецких землях. Поэтому я повторяю свой вопрос, господин Флорис: откуда мне знать, могу ли я доверять вам?

Герлин задумалась. У нее появилась идея, но, возможно, она только еще больше выведет короля из себя, если озвучит свое предложение. С другой стороны, вряд ли можно было попасть в бо́льшую немилость.

— Ваше величество, — начала она, — а что, если мы предоставим вам гарантии? Вы принимаете нашу присягу на верность, а мы отдаем вам моего сына в качестве заложника!

Похоже, у Флориса перехватило дух от дерзости Герлин. На самом деле такие сделки были обычным делом, однако не между королем и каким-то не занимающим высокого положения хозяином крепости. Обмен заложниками в основном происходил между правителями и дворянскими родами равного или хотя бы приближенного к равному происхождения. Когда ребенок одного рода рос при дворе другого, это служило своеобразным пактом о ненападении. Пребывание собственного отпрыска в замке противника гарантировало соблюдение договоренностей, чего нельзя было добиться одной лишь властью. Филиппу Августу ничего не стоило избавиться от Флориса де Трилльона и его условно законного потомства: ему достаточно было просто пленить рыцаря и выбросить его семью из крепости.

Монарх сначала также изумленно смотрел на Герлин, но затем снова расхохотался.

— Вы поразительны, Герлиндис из Лоша! — воскликнул он между приступами смеха. — Почему бы вам не сказать прямо: вы хотите остаться в своей уютной крепости и греть постель для своего рыцаря, а я тем временем должен воспитывать вашего сына, чтобы затем он смог успешно отвоевать свое наследство во Франконии!

Герлин улыбнулась. Ее улыбка всегда была обворожительной. Даже Ричард Львиное Сердце попал в плен ее чар.

— Я уверена, — сказала она, — что мой сын будет с честью сражаться на вашей стороне!

Король подозвал к себе мальчугана.

— Хотел бы ты быть оруженосцем при моем дворе? — спросил он.

Дитмар кивнул.

— Я должен был расти при дворе короля Ричарда, — прямодушно заявил он — обстоятельство, о котором Герлин хотела бы умолчать, — но… но…

Герлин закусила губу. Если он сейчас скажет что-то о главном дворе христианского мира, каковым, несомненно, считался двор короля Ричарда и его матери королевы Алиеноры, все будет напрасно!

Но Дитмар оказался достойным сыном своего отца, который не был выдающимся воином, но слыл чрезвычайно одаренным дипломатом.

— …но сейчас, когда я увидел эту крепость… Она просто невероятна, ваше величество, эти стены, башни, замок… Это… это… Ваше величество, если вы позволите мне служить здесь… Это наверняка главнейший двор христианского мира!

Король благосклонно улыбнулся.

— Умный мальчуган, госпожа Герлиндис, — отметил он. — Ну хорошо, Дитмар, ты останешься здесь в качестве оруженосца. А вы, мадам и сеньор из Лоша, можете теперь принести мне клятву верности и быть свободными. Я уверен, крепость Лош будет и впредь управляться согласно моей воле.

Глава 2

— Он не может тут же распорядиться повесить нас, — заявила Мириам.

Она повернула свою белую породистую мулицу к нагруженной товарами повозке, которую Авраам уныло направлял по заросшей травой и пахучими кустарниками местности между Альмерией и Гранадой. Дорога все время шла в гору, лошади и мулы торгового каравана, к которому присоединилась пара, недовольно фыркали. Да и Мириам отнюдь не наслаждалась поездкой, хотя им часто встречались причудливые нагромождения скал, воздух был кристально чистым и перед ними открывались захватывающие дух виды на укрытые снегом горы. На одном из отрогов горного хребта располагалась и Гранада, их конечная цель. Там находился дворец эмира, который призвал их к себе.

— И я не предсказала ей ничего плохого, — продолжала Мириам, теребя покрывало, которое практически полностью скрывало ее лицо. В арабском дорожном платье было чрезвычайно жарко. — Я никогда этого и не делаю. Я только написала ей, что…

— Возможно, ей вообще нельзя было к тебе обращаться, — предположил Авраам. В широком полотняном маврском одеянии он чувствовал себя гораздо удобней, чем его жена. Здесь евреи и мавры одевались одинаково: широкие штаны и длинное ниспадающее платье. Желтая полотняная кипа выдавала приверженность Авраама к иудаизму, однако носить ее было не обязательно. — В гареме наверняка подобное запрещено. И, возможно, астрология также противоречит их вере. Христианские фанатики ведут себя порой в этом отношении весьма странно…

— У эмира есть личный звездочет. — Мириам это было известно. — Значит, астрология не может быть под запретом. Да и женщины в Мохакаре почти все умеют писать. Если ко мне и обращался кто-то, то в основном из гарема. У обычных женщин ведь нет денег на гороскоп. И вообще, то, что жена эмира знала обо мне… Об этом не могли ходить слухи — женщины из Мохакара и Гранады никогда не встречаются. Значит, они сообщили друг другу обо мне в переписке. Нет, если над этим хорошо поразмыслить, у эмира не может быть никаких претензий ко мне! Дело наверняка в той реликвии, которую ты ему продал.

— Это была совершенно безукоризненная реликвия, — защищался Авраам. — Палец святого Евлогия с подтверждением подлинности из Александрии… Подарок эмира для христианской общины в Гранаде — никто ведь не станет оспаривать его достоверность!

Пока оба все еще размышляли — они не занимались ничем другим с того момента, как узнали о требовании эмира явиться, — в головном отряде торгового каравана началось какое-то волнение. Авраам и Мириам различили трех явно христианских рыцарей, которые, похоже, двигались навстречу каравану. Они оживленно вели переговоры с предводителем торговцев, еврейским купцом из Альмерии. Приставленный для защиты торговцев маврский рыцарь восседал рядом на лошади, однако не вмешивался. Возможно, разговор велся на незнакомом для него языке. Остальные путники и сопровождающие шести груженых повозок каравана не выглядели обеспокоенными встречей с незнакомцами — в Аль-Андалусе не следовало постоянно ожидать вооруженного нападения со стороны грабителей или рыцарей-разбойников, как в немецких или французских лесах. Мириам и Авраам не знали, связано это с тем, что рыцари более образованные и сосуществование различных слоев общества было в целом вполне мирным, или же с жесточайшими наказаниями, которые мусульманское правосудие применяло даже к высокопоставленным нарушителям порядка. В Кронахе, где родился Авраам, нередко совершались преступления, которые не карались, — то ли потому, что убийцы, грабители и насильники были благородного происхождения, а жертвами являлись горожане или крестьяне, то ли потому, что горожане и крестьяне вымещали свое недовольство на евреях, которые обладали еще меньшими правами.