Читать книгу "Путь в себя. Игры обыденной жизни - Игорь Калинаускас"

Страшнее всего, когда ни один, ни другой, ни третий – никто не понимает причины происхождения конфликта, и тогда начинается погром. Потому что идет неадекватная трактовка самого ощущения насилия.

Есть, конечно, мазохисты, конформисты-мазохисты, которым насилие над ними доставляет большое удовольствие, и они делают вид, что все приняли, и ловят кайф на этом, но это же не означает, что они на самом деле перешли из одного мира в другой. Представьте, что человек все время делает так: «Да, учитель, да!» Но ничего не происходит. Всем видно, что это неискренне. То есть получается театр. В дурном смысле этого слова. В адаптации к требованию, от которого нельзя уклониться, ничего здорового нет. Хотя с точки зрения человека все это может быть совершенно искренне, если под искренностью понимать неосознанность: человек просто не осознает, что подчиняется насилию.

Современные условия жизни все время людей перемешивают: на работе, в компании, в группе обучения собираются индивиды совершенно разные, из разных социально-психологических миров. Когда у группы есть руководитель, для него она сразу делится на тех, кто ему нравится больше, на тех, кто нравится меньше, и на тех, кто не нравится совсем. И если он не осознает это «нравится – не нравится», то есть неосознанно действует исходя не из профессии, не из той ситуации, в которую люди пришли, заключив соглашение о купле-продаже товара, будь то знания, умения, информация, – то начинается насилие.

Как же быть с мужьями и женами? Два человека полюбили друг друга и решили быть вместе, а они из разных социально-психологических миров. Допустим, все замечательно: и по гороскопам, и по соционике, и по всем психоэнергетическим данным – подходят. А все равно не получается. И оказывается, что адекватно объяснить ситуацию можно, только поняв, что они из разных социально-психологических миров.

Это колоссальная проблема: преодоление отчуждения. Возможна ли совместная жизнь, вернее, смогут ли они построить третий мир, стать родоначальниками нового социально-психологического мира, где будут патриархами, прародителями? Простым совмещением создать нечто новое не получится. Каждый из влюбленных (супругов) должен выйти за пределы своего мира и построить из этого материала третий мир или найти этот новый общий мир. Иначе будет непрерывная борьба. Даже если один из них склонен подчиняться, а другой руководить, то есть для одного из них подчинение не вызывает напряжения, а наоборот, разгружает психологически, борьба будет продолжаться. Это сродни попытке посадить в одну кадку тропическое растение с его землей и растение из средней полосы с его почвой. Что будет – неизвестно. И почва разная, и микроорганизмы различные, и климатические условия.

Социально-психологические миры несовместимы не потому, что они по-разному относятся к культуре. А потому, что у них разная иерархия культурологических ценностей. Возьмем двух «одинаково культурных людей» в смысле образованности, начитанности, но из разных социально-психологических миров. Неадекватную реакцию, с точки зрения друг друга, они будут выдавать в совершенно неожиданных ситуациях.

В мире одного – это святыня, а в мире другого человека – ничто. Кто прав? Оба. В этом нет сознательности.

Миры близкие и не очень

Есть миры, которые ни в каком месте не пересекаются, хотя на первый взгляд очень похожи. В отсутствии понимания, умения осознать эту составляющую человеческой целостности коренится одна из самых распространенных форм патологических отношений в обыденной жизни. И, я думаю, в этом же факте коренится одна из самых сильных мотиваций духовного сообщества к поиску такого мира, в котором мы все могли бы укорениться как братья и сестры, не становясь одинаковыми. Это непрестанный поиск мира, универсального по отношению ко всем остальным.

Проблема эта жизненная, порождающая знаменитый принцип человеческих отношений: «Мухи – отдельно, котлеты – отдельно!» Принцип, необходимый для того, чтобы вести совместную деятельность с людьми, принадлежащими к различным социально-психологическим мирам.

И в то же время – это препятствие в стремлении человека к целостности, я уже не говорю – к тотальности. Ибо разделенность (человек как целостность в данном случае разделен на «себя для своих» и «себя для чужих») позволяет осуществлять совместную деятельность, и это плюс.

Но та же разделенность не позволяет добиться целостности своего внутреннего мира вне своего социально-психологического мира, и это минус. Минус, если ставить перед собой задачу достигнуть целостности. Это колоссальная проблема, потому что речь здесь идет о живой ткани человеческой жизни. Не о выдумке, не о социальной конвенции, не о социальной роли, не о защитном механизме личности – о самой личности. Ибо это почва, это воздух, пища, это матка, лоно материнское. Выйдя из этого лона и перерезав пуповину, человек перестает быть человеком в бытовом смысле этого слова, в обыденном смысле. Он становится нелюдем. И он обречен.

С этого момента назад дороги нет. Потому что мир человека – это и есть человек, это его неотъемлемая часть. И только в силу неизвестных таинственных влияний у некоторых людей возникает мотивация покинуть этот свой мир.

Человек, покинувший свой социально-психологический мир, – это человек, покинувший самого себя, в обыденном смысле этого слова. Не надо путать этот процесс с принципом движения по социальным слоям общества, когда человек из низов пробивается в верхи, из колхозников в артисты, из чернорабочих в ученые.

Одно дело – профессиональная зависимость, или социальная, или функциональная, от человека. А другое дело, когда это затрагивает законы и ценности твоего социально-психологического мира, когда ты вынужден быть не самим собой, играть в чужую игру, в игру чужого социально-психологического мира, в котором другие ценности.

Но опять-таки процесс не сводится к простому анализу ценностных структур людей, потому что ценностная структура – только скелет, а свой социально-психологический мир – это плоть, это дыхание, он обусловливает мельчайшие детали поведения, думания, мечтания. Как только человек становится спонтанным (то есть действует без внутренней цензуры, доверяя себе), а спонтанность – это единственное живое состояние человеческого существа, момент полной самореализации, – он тут же обнажает весь свой социально-психологический мир.

Принадлежность человека к социально-психологическому миру, степень совместимости двух или более социально-психологических миров – это глубинная проблема человеческих отношений. Решается она пока только одним способом – способом жертвы. В жертву приносится то, что для всех является самым первостепенным, – целостность человека.

Получается, что целостность человека реализуется только внутри его социально-психологического мира. Тогда становится понятно, что сословная или цеховая организация в прошлом имела позитивное психологическое содержание. Дворяне везде дворяне. Купцы были купцами, заводчики – заводчиками, чиновники – чиновниками.

Почти никто не пускался в путешествия по другим социально-психологическим мирам – все боялись, что не смогут вернуться. И даже идеал вертикального социального продвижения существовал только для отдельных авантюрных натур. А укоренялись «наверху», как правило, их дети, а чаще всего внуки, третье поколение.