Читать книгу "Острая стратегическая недостаточность. Страна на перепутье - Нурали Латыпов"

Король Великобритании Георг III 16-го мая 1806-го подписал указ: Англия объявляла блокаду всех портов Европы, всех берегов и рек на всём пространстве от Эльбы до Бреста. На практике было блокировано только пространство между устьем Сены (порты Гавр и Онфлёр) и портом Остенде. В порты между этими двумя пунктами не имели права заходить никакие нейтральные суда. Корабль, захваченный при попытке зайти туда, признавался законной добычей англичан. Однако нейтральные суда могли свободно входить в указанные порты и выходить из них, если они «не грузились в каком-либо порту, принадлежащем врагам Его величества, или не следовали прямо в какой-либо из принадлежащих врагам Его величества портов». В тексте указа старательно не уточнялся вопрос происхождения грузов.

Наполеон этого допустить никак не мог. Сославшись на то, что Англия нарушает признанное всеми цивилизованными народами международное право, 21-го ноября 1806-го – после разгрома прусской армии французами, – Наполеон подписал Берлинский декрет о континентальной блокаде, благо к тому моменту контролировал всю береговую линию Европы. Декрет запрещал торговые, почтовые и иные отношения с Британскими островами; эту политику должны были поддержать все подвластные Франции, зависимые от неё или союзные ей страны. Любой англичанин, обнаруженный на этих территориях, становился военнопленным; корабли отходили французам, товары, принадлежащие британцам, конфисковывались. Ни одно судно, следующее из Англии или её колоний или заходившее в их порты, не допускалось во французские порты.

Великобритания в ответ широко развернула торговую войну на море. Процветала контрабандная торговля. «Королевские приказы» 1807-го года запретили нейтральным государствам торговать с враждебными странами и принуждали корабли нейтральных стран заходить в британские порты – платить налоги и пошлины Англии.

В конце 1807-го года Наполеон подписал так называемые «миланские декреты», по которым всякий корабль, подчинившийся распоряжениям английского правительства, приравнивался к вражеским судам и подлежал захвату. А 18-го октября 1810-го издал указ, по которому все британские товары, обнаруженные на твёрдой земле, должны быть сожжены.

Континентальная блокада способствовала интенсификации отдельных отраслей промышленности (главным образом металлургической и обрабатывающей) но подорвала экономику тех европейских стран, что были традиционно связаны с Великобританией. Конечно, они непрерывно нарушали указы Наполеона. Главная задача блокады, поставленная Наполеоном, – сокрушение Великобритании – оказалась невыполненной. Чем сильнее Наполеон закручивал гайки, тем больше росло внутреннее сопротивление на вроде бы подвластных ему территориях.

Кстати, в разгар континентальной блокады число промышленных предприятий в России выросло на треть. И примерно на столько же выросло производство на уже существующих. Для России в целом противостояние Англии было выгодно. К сожалению, оно оказалось невыгодно для тогдашнего правящего класса: Англия, в отличие от Франции, остро нуждалась в российском сырье и сельскохозяйственной продукции, а сами дворяне с удовольствием покупали английские промышленные товары, считая местную продукцию заведомо недостойной просвещённого внимания[4]. Поэтому при Александре Россия саботировала блокаду, что и стало главной причиной наполеоновского вторжения 1812-го года. Павел, относившийся к своим дворянам довольно жёстко, вряд ли допустил бы такое развитие событий. Приведём обширную цитату К. Военского:

«В начале XIX в. единственным сословием, имевшим политическое значение, было дворянство, желанию которого и вынужден был уступить Александр, порвавший перед лицом дворянской фронды союз с Наполеоном, во всех отношениях выгодный для России.

Цель Наполеона отнюдь не ограничивалась интересами одной Франции. Он хотел освободить континент от экономической зависимости Англии и тем положить основание самобытному развитию промышленности Европы. Он называл Англию «великим ростовщиком мира» (le grand usurier du monde) и считал себя апостолом великой борьбы за экономическое освобождение Европы.

Насколько верны были его расчёты, свидетельствуют цифры, касающиеся числа фабрик и заводов в России. В 1804 г. число фабрик было 2423, через десять лет – 3731, т. е. возросло на целую треть. Количество рабочих в 1804 г. – 95 202, в 1814 г. – 169 530. Более всего развилась промышленность бумаго-ткацкая, затем железо-чугунная.

Совершенно без изменения остались отрасли, изготовляющие предметы роскоши.

Главную причину неудачи континентальной системы следует искать в экономической отсталости Европы, которая ещё не вышла из земледельческого периода, тогда как Англия давно уже перешла к капиталистическому производству. Европа сбывала сырьё Англии, а от неё получала всевозможные изделия.

Через 10–15 лет Европа приспособилась бы и развила внутри себя обрабатывающую промышленность, но Англия ценою огромных пожертвований, рискуя полным банкротством, напрягла все силы страны для борьбы с могущественным и гениальным врагом своим – Наполеоном, и он пал, сломленный невозможностью добиться в Европе единства политики, требовавшей жертв в настоящем, но сулившей неисчислимые выгоды в будущем.

Англия победила. За нею осталось мировое владычество над морями и в цепких руках её снова сосредоточилась вся внешняя торговля Европы, которая терпела денежную зависимость от островной державы, а нередко должна была считаться с её желаниями и в международной политике на континенте. Выгоды этой политической конъюнктуры впоследствии испытала на себе тогдашняя союзница Англии – Россия: в эпоху Севастополя, в кампанию 1877–1878 гг. и в последнюю русско-японскую войну»[5].

Это чрезвычайно важный момент. Стратегическая ошибка 1812-го года аукнулась не только в Крымской войне 1853-1856 годов, но в последующем поражении России от стремительно модернизированной Японии в 1904-1905 году. В свою очередь, это поражение в русско-японской войне вкупе с бездарным вступлением и ведением Первой Мировой обрекло Россию на море крови в последующие годы.

Здесь важно также отметить отношение Англии к России. В ту пору бытовала шутка: англичане так ненавидят французов, что готовы воевать с ними до последнего русского солдата. Это – лишь одно из множества проявлений английской стратегии, абсолютно аморальной с нашей точки зрения, но неизбежной на их взгляд.

Когда Столетняя война завершилась изгнанием англичан из Франции, они поняли: не может один маленький остров силой контролировать весь континент. Между тем в народной памяти ещё были живы многократные завоевания острова пришельцами с континента. Последнее успешное вторжение – офранцуженных норвежцев во главе с Вильхельмом Нормандским – состоялось в 1066-м, и Англией в годы Столетней войны всё ещё правили прямые потомки Вильхельма и его ближайших сподвижников. Англичане пришли к выводу: единственный способ предотвратить дальнейшие атаки с континента – добиться, чтобы на самом континенте постоянно присутствовали 2–3 примерно равные силы, грызущиеся между собою как раз вследствие примерного равенства и поэтому не задумывающиеся о действиях против Англии. С английской точки зрения поддержка такой беспрестанной грызни вполне оправдана, а потому моральных препятствий они не ощущают.