Читать книгу "Смерть умеет улыбаться - Ника Шахова"

- Это мы - мы! - довели его до приступа! - воспользовавшись паузой, отчаянно крикнула тетя, и крупные слезы наперегонки покатились по ее пухлым щекам. Достигнув дебелого подбородка, они срывались вниз и по ложбинке устремлялись в необъятные недра корсета.

- Нет!

- Не говори глупости! - хором крикнули Грета и Макс.

- Это мы-ы-ы...

- Ну хватит, - решила я и стукнула кулачком по подлокотнику, забыв, что на нем пристроился Макс.

- С-с, - потрясла я ушибленной рукой, - Ну ты и костлявый!

- С-с, - скорчился кузен, - Нашла куда бить, с-сестренка...

Я посмотрела на опухшую от слез тетю, и мой голос невольно приобрел противно-сюсюкающие интонации - такие, какие обычно появляются у неразумных взрослых, когда они заговаривают зубы капризным детям:

- Пойдем, тетушка, умоемся, выпьем валерьяночки, носики попудрим.

Пойдем? - я подошла к ней, потянула за безвольную руку и вытянула из глубокого кресла, - Вот умница... - сказала я, выводя присмиревшую тетушку из гостиной.

* * *

На пороге гостиной материализовалась домработница Нюся - сутулое существо без определенного пола и возраста, одетое в широкие хлопчатобумажные шаровары, розовую блузку с пышными оборками на впалой груди и подпоясанное накрахмаленным передником. На ногах у Нюси были розовые тапочки с помпонами, на голове - розовая косынка.

Нюся обладала удивительным свойством - она была везде и нигде одновременно: никогда не путалась под ногами, но стоило только крикнуть

"Нюся, ты где?", бодро отзывалась из-за спины "я тута".

Совершенно не помню тот момент, когда она появилась в доме Приваловых. Иногда мне кажется, что Нюся была здесь всегда - как время, как материя, как пыль.

- Пожалуйста, - попросила я, - Принеси ситро детям, а мне... ну ты знаешь чего... из дядиного бара.

Детям - ничего себе сказанула! Формально я старше этих детишек лет на шесть-семь, не больше. Да они меня на куски разорвут! Или... что там они сделали с Павликом?..

Но Грета и бровью не повела, а Макс ласково огрел по плечу. Уф, кажется, пронесло. Но впредь надо быть осмотрительнее и не молоть языком что попало.

Нюся одобрительно кивнула и растворилась в синем сумраке.

- Итак, солнцы мои, - я улыбнулась самой лучезарной улыбкой, на какую была способна, - Вашу маман я уложила баиньки. Теперь мы можем поговорить спокойно. Идет? Ты, Макс, пересядь, пожалуйста, на диван.

Я должна видеть вас обоих, - когда Макс послушно осел в подушки, я смогла продолжить, - Так уж случилось, что Павлик, не к ночи будь помянут, - не только ваш кузен, но и мой. Это - чудовищное недоразумение, с которым, однако, мне постоянно приходится считаться. Поэтому я имею право знать: что? здесь? произошло???

В комнате повисло молчание.

Грета невозмутимо прикуривала очередную сигарету. Макс дергал острым кадыком и смотрел на меня просветленными глазами блаженного Августина.

- Колитесь, родные мои! - подбодрила я, - Может, ты начнешь, Грета? - я в упор посмотрела на голубоглазую кузину.

- Я бы начала, - ответила та, делая затяжку и выпуская дым через тонкие ноздри, - Только не знаю - с чего...

- А ты попробуй с начала, может, получится.

В комнату вошла Нюся и поставила на карточный стол канделябр и поднос, на котором стояли фужеры с пузырящейся водой, хрустальный графин, одинокая рюмка и плоское керамическое блюдо с закуской.

Внезапно у меня закружилась голова: на нежно-зеленых листьях салата лежали тонкие кольца лимона, горка янтарной икры, горка квашеной капусты, бледно-розовые ломтики домашней буженины, малосольные пупырчатые огурчики и влажные веточки укропа. Обалдеть.

Я вспомнила, что в последний раз ела ранним утром. И тут стыд и отчаяние, отчаяние и стыд железными кольцами скрутили грудную клетку и обожгли горло.

- Нюся! Сем Семыч!

И как я, дурья башка, могла забыть про кота? Он мне это обязательно припомнит. Он все припоминает, когда подходит срок.

- Да я давно его покормила, не переживай, - просто ответила Нюся. Я сорвалась с места, кинулась к ней, ненароком задев бедром легкое кресло и опрокинув его навзничь, чмокнула Нюсю в морщинистую дряблую щеку:

- Ты золото, Нюся, самое настоящее золото! Если бы не ты...

Старушка расплылась в довольной улыбке, прикрывая сухой ладошкой щербатый рот. Однако выглядела она не очень. Еще постарела.

- И тебе не мешает поесть по-человечески, - назидательно сказала она в ладошку, - К чему покусовничать? Я борща наварила, как ты любишь, с мозговой косточкой. Пирожки испекла. Как знала, что приедешь, - ее круглые сорочьи глаза увлажнились, - От ужина осталось рагу из куриной грудки с шампиньонами, рисом, сладким перцем и помидорами. Есть холодец с хреном, но не знаю, застыл ли. А хрен в этом году задиристый - жуть, до самых костей пробирает. Могу сделать...

- Да-да, - прервала я Нюсю, иначе перечисление блюд грозило затянуться до вторых петухов, - Сначала мы поговорим, а потом я спущусь на кухню.

Ступай, Нюсечка.

И она испарилась.

Я вернулась к креслу, которое преспокойненько стояло на своем месте.

Неужели глюки?

- Ваше здоровье!.. Так на чем мы остановились? - спросила я, отправляя в рот самый большой и жирный кусок буженины.

- Э-э-э... - проблеял Макс, - Не так-то просто начать. Понимаешь?

Продолжая жевать сочное мясо, я кивнула. Конечно, понимаю. Всегда проще сделать, чем объяснить что да как. Но объяснять, - я тяжело вздохнула, - как правило, приходится.

- Все э-э-э... началось с того... - сказал кузен и осекся.

- Что умер дядя, - закончила фразу Грета. Она отложила мундштук и направилась к свободному креслу.

- Да. Дядя умер внезапно: раз - и инсульт, - затараторил Макс, захлебываясь словами, - Ни чем не болел, ни на что не жаловался, кроме... ну ты сама знаешь...

И точно, я знала. У дяди был геморрой. Он твердил о нем с утра до вечера. Будь его воля, он твердил бы и с вечера до утра, но ведь и ему нужно было когда-то спать.

- И вдруг он умер. И мы... мы...

- Растерялись, - подсказала я, кивнув головой. Охотно верю. Мне тоже казалось, что дядя будет вечен, как небо, солнце, звезды, земля, Красная площадь, как дураки и дороги, как хроническое ожидание конца света и неистребимые надежды на лучшее.

Но дядя все-таки умер. Нет, не верю! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Сейчас откроется дверь, и в комнату войдет дядя. И, хитро прищурившись, спросит: "По какому случаю выпиваем?" И что я ему отвечу? Что выпиваю за помин его души? Да он разорвет меня на атомы!..