Читать книгу "Без тормозов - Никита Ветров"

Дома по нечетной стороне улицы начинались одиноко торчавшим одноэтажным строением, на фасаде которого красовалась выгоревшая табличка: «Магазин. Керосин». Шифер его крыши позеленел от старости, на красных кирпичных стенах с трудом можно было отыскать следы штукатурных работ, а за ветхим забором, украшенным метровыми нецензурными словами, простирался поросший бурьяном пустырь. Торговая точка переживала, судя по всему, не самые лучшие времена — немногочисленные жители окраины предпочитали отовариваться либо в городе, куда с завидной регулярностью совершали рейды, либо в паре частных магазинчиков, расположенных ближе к центру Никитова Гая. А здесь, под вывеской, на потрескавшихся цементных ступеньках чаще собирались местные алкоголики, которым особые изыски для дела были не нужны, а имевшийся ассортимент — дешевая водка и консервы — их вполне устраивал.

Непреодолимый зов «зеленого змия» сегодня уже успел собрать традиционную тройку из не особенно опрятных мужиков, которые расселись на вросших в землю бревнах под окнами сельпо и принялись громко дискутировать насчет того, нужно ли тратить деньги на закуску, и если нет, то где «срубить» десятку еще на один «пузырь». Их ленивый галдеж долетал до противоположной стороны улицы, где располагалось самое известное у здешних автолюбителей место — ремонтная мастерская Петровича.

Среди окраинных домиков, спрятавшихся за разномастными заборами палисадников, жилище Виталия Петровича Пальцева выделялось существенно. Вместо поросшей жухлой травой обочины к нему вел укатанный до каменной твердости подъезд, непосредственно перед сдвоенными воротами расширявшийся до приличных размеров площадки, посыпанной гравием с темными пятнами пролитого машинного масла и тормозной жидкости. На ней без труда мог развернуться грузовик, не отягощенный прицепом. Видно было, что это пространство отнюдь не пустует, и попытки вездесущих сорняков пробиться сквозь слой щебенки пресекаются не только резиной колес, но и заботливой рукой хозяина, на всю округу славившегося своей аккуратностью и потрясающей работоспособностью.

Именно к нему отовсюду тащили самую безнадежную и раздолбанную технику, на которую и смотреть-то порой было страшно, не то что подходить и трогать руками. Мастер в таких случаях оглядывал жалостливым взглядом явленное ему «чудо», потом укоризненно мерил взглядом того, кто до такой степени его довел, и лишь потом, тяжко вздыхая и цокая языком, соглашался. Почти всегда. Случаи, когда Петрович не брался за починку какой-нибудь легковушки, можно было пересчитать по пальцам. Это происходило, только если ему подсовывали действительно ни к чему не пригодный агрегат, не имеющий никакой перспективы. А все остальное, к чему он прикладывал свои золотые руки, через пару дней, реже — недель, начинало функционировать не хуже швейцарских часов. Да и выглядело соответственно. Плату за свой труд механик от бога брал в зависимости от возможностей заказчика. Даром не работал, но и не обдирал три шкуры. Был у Петровича еще и такой талант — с первого взгляда оценивать, с какой суммой пришедший человек может расстаться безболезненно. Поговаривали, что у мастера на это дело глаз наметан с той поры, когда он облегчал кошельки доверчивых граждан не совсем законными способами, за что чуть позже отсидел предписанный Уголовным кодексом срок. Кстати, коротая годы за решеткой, он и научился так виртуозно обращаться с «железками», открыв в себе способности к ремонтному ремеслу. А выйдя на свободу, решил твердо покончить с прошлым и жить честно. Так про Петровича говорили. Как оно было на самом деле — никто не знал, поскольку сам мастер был человеком склада угрюмого и необщительного. Приятелей и знакомых имел сотни, а вот тех, кого можно было назвать друзьями, не было. Как и семьи. Потому и слагали о нем небылицы всякие по любому поводу.

К примеру, не пил Петрович ничего спиртного. Сколько заказчики ни пытались умаслить его «народной валютой» — бутылками самогона или водки, — ни разу ни у кого не выходило. И даже на поминках или свадьбах налитый стакан отставлял в сторону. Обижались на него земляки, не понимали, но тут же с таинственным видом нашептывали друг другу очередную версию о причинах такого возмутительного поведения, согласно которой Петрович, дескать, в молодости по пьяни зарубил все свое семейство топором, потому и в рот теперь ни капли спирта не берет — опасается, что опять за старое возьмется. В ответ мгновенно рождалась другая басня, «шьющая» бедолаге чуть ли не утопленный им в нетрезвом виде пароход с сотнями, а то и тысячами жертв. И так далее, по нарастающей.

Благо самого Петровича распускаемые про него сплетни мало заботили. Не обращая на пересуды внимания, он продолжал трезвый образ жизни, смастерил крепкую табличку с рекламным текстом: «Ремонт двигателей, ходовой части, кузовные работы. Развал-схождение, балансировка, шиномонтаж», построил себе роскошный гараж и занимался своим любимым делом.

Собственно, назвать его мастерскую гаражом язык ни у кого не повернулся бы. Добротное сооружение из кирпича и дерева состояло из двух отсеков, которые сам хозяин называл не иначе как цехами. В правом, оборудованном глубокой, в рост человека, смотровой ямой, как правило, стоял чей-нибудь «захворавший» автомобиль. А в левом располагалась святая святых его хозяйства — собственно мастерская, оснащению и порядку в которой мог бы позавидовать любой городской автосервис.

Ровные ряды полок и стеллажей вытянулись вдоль стен, а на них, тщательно рассортированные и разложенные, покоились детали и запасные части. В углу — сварочный аппарат. Там же газовый резак и автоген. У противоположной стены — массивный токарный станок, выброшенный из какой-то колхозной мастерской на металлолом, подобранный и возвращенный к жизни самим Петровичем. Возле него — сверлильный и шлифовальный агрегаты. В центре ремонтного цеха — крепкий верстак, над которым свешивался с потолка трос самодельной кран-балки, способной запросто поднять и переместить практически в любую часть помещения груз весом до восьмисот килограммов. Мастеру этого вполне хватало, чтобы обходиться без помощников. Он всегда работал один. Не изменил он своему обыкновению и на этот раз.

Повернув светлую кепку козырьком назад, Петрович возился с разобранным автомобильным двигателем. Дело спорилось в умелых руках, хоть и с неприятными сюрпризами: одна из многочисленных шпилек, торчащих из блока цилиндров, была безнадежно испорчена. Резьба стерлась почти под ноль. Мастер недовольно повел крючковатым носом и деловито нырнул в ящик с метизами всех мастей и размеров. Тонко зазвякали перебираемые железки. Отобрав нужные, хозяин вернулся к мотору потрепанной вазовской «девятки», над которым колдовал с самого утра. Сам автомобиль, лишенный своего «пламенного сердца», стоял через стенку, раззявив беззубую пасть капота.

«Тачка» участкового. Притащил ее вчера на буксире и с улыбочкой бросил у мастерской. Что-то, мол, движок барахлит, не посмотришь? А там работы дня на два, не меньше. Совершенно беспризорный автомобиль. «И ведь как пить дать не заплатит, — думал Петрович, навинчивая на остатки резьбы две гайки и затягивая их между собой, чтобы получилось подобие головки болта, — как будто я ему все еще должен чего-то! Ментяра, одно слово…»

Зачерпнув из круглого бочонка вкусно пахнущих древесных опилок, мастер тщательно очистил ладони от черного отработанного масла. Протер ветошью. На тыльной стороне кисти показалась синяя наколка — вечное напоминание о давних проблемах с законом. Поправив лямки недавно купленного темно-синего комбинезона, он повернулся к раскрытому пузатому чемоданчику на специальной подставке и окинул взглядом его содержимое. Грязными руками он не лазил сюда ни при каких обстоятельствах. И на то были свои причины. Слишком дорогими его сердцу были эти сделанные на заказ инструменты. Ровные ряды торцовых и накидных ключей, плоско-, кругло— и еще множество «невообразимогубцев» и пассатижей неизменно радовали и умиляли его профессиональный глаз. Это была тайная гордость Петровича — его личный набор. Что-то вроде отлаженной винтовки для снайпера или скрипки Страдивари для скрипача. Появился он у мастера пару лет назад, когда случайно в эти места занесло одного состоятельного гражданина на тонированном «глазастом» «Мерседесе». Он страшно торопился куда-то, а его верный «конь» возьми да и начни артачиться, глохнуть и выделывать всяческие фокусы, совершенно не желая двигаться дальше. И никакие крепкие ругательства владельца и пинки в сердцах по колесам положения дел не меняли. А тут, словно мираж в пустыне, показалась мастерская с многообещающей вывеской. Нувориш, естественно, к Петровичу отнесся не без изрядной доли скептицизма — все-таки привык к VIP-обслуживанию. Но деваться ему было некуда. Слишком выбор был невелик — либо дожидаться подмоги из города, либо дать возможность местному Кулибину залезть под капот своего драгоценного авто. К чести хозяина мастерской, тот факт, что неисправная машина стоила как половина всего поселка, нисколько не смутил механика. Напротив, добавил азарта. Поколдовав с полчасика над порождением буржуазной мысли, Петрович с каменным выражением лица предложил горе-путешественнику попробовать завести мотор. Тот, не скрывая своего недоверия, уселся за руль и неожиданно обнаружил, что может продолжать поездку. Ошарашенный таким поворотом событий, он вывернул из портмоне стопку банкнот и, не считая, вручил их довольно ухмыляющемуся мастеру. А еще через пару дней настала очередь Петровича удивляться: у ворот его обители притормозил солидный джип, оттуда выбрался юркий парень в темных очках и с ходу предложил механику перебираться в Самару на постоянное место жительства. Выслушав посулы гостя, которые, кстати, были ой какими заманчивыми, мастер отрицательно покачал головой — менять что-либо в своей жизни он не собирался. Тогда владелец внедорожника молча достал из салона тот самый пузатый чемоданчик, передал его Петровичу и укатил восвояси. А умелец еще долго не мог поверить такой удаче — получить в подарок исключительный, сотворенный в единственном экземпляре комплект профессиональных инструментов самого отменного качества и дизайна. Эксклюзив, одним словом. Сколько он стоил, Петровичу оставалось только догадываться, но он точно знал, что, даже набрав нужную сумму, ему вряд ли удалось бы самому отыскать подобное сокровище. Вот почему столь трепетным было отношение ко всем этим металлическим и пластиковым штучкам, украшенным солидными клеймами.