Читать книгу "Пятница, тринадцатое - Марина Серова"

А на моем этаже находилось еще три номера. Соседи подобрались достаточно приличные и интеллигентные — молодой светловолосый человек, который жил в двухкомнатном номере, печальный майор со смешной фамилией Голубец и строгая сосредоточенная дама лет сорока.

Первый этаж занимала столовая, огромный холл, библиотека, комната, в которой жила старушка комендантша, и еще один пустовавший номер.

Вся эта леденящая кровь история началась в тот день, когда в корпус въехал еще один постоялец — пожилой седовласый человек.

Такси, которое привезло гостя, остановилось возле центрального входа в корпус. Водитель распахнул дверь автомобиля и помог выйти приехавшему. Мужчина с трудом выбрался из салона и, пока пыхтящий от натуги шофер вынимал из багажника его тяжеленный чемодан, стоял, опершись на открытую дверцу — видимо, пассажира слегка укачало за время дороги до пансионата.

Он поселился на первом этаже и, несмотря на то, что столовая была расположена в двух шагах от его двери, редко выходил к общим трапезам. Ему носили еду в номер, откуда по вечерам раздавался стук пишущей машинки. Я про себя прозвала старичка «профессором».

В первый же день моего приезда я смогла увидеть всех постояльцев корпуса за ужином. Подавали какой-то умопомрачительно вкусный салат из мидий и морских гребешков вперемешку с солеными огурчиками.

Народ сосредоточенно жевал под стук пишущей машинки, глухо раздававшийся из-за стены. Я сидела за столом с молодым человеком и военным, которые жили на одном этаже со мной. Два стула пустовали.

— Антонина Платоновна скоро подойдет. Ее номер рядом с вашим. Может быть, видели ее в читальне? Такая статная строгая дама, похожая на учительницу… А моя жена должна подъехать завтра, — пояснил белокурый мужчина в легком сером свитере, поймав мой взгляд. — Вера задерживается на работе, у нее очередной аврал с отчетом, и ее обещали отпустить утром. С первым же автобусом она присоединится ко мне.

— Ваша супруга бухгалтер? — поинтересовалась я у соседа.

— Угу, — кивнул он, подцепив вилочкой непослушное тельце мидии.

— Считать чужие деньги — неблагодарное занятие, — проговорил военный.

— Вы полагаете?

Завязался беспредметный вялый спор между Артемом Погодиным — так звали ожидавшего супругу молодого человека — и майором Голубцом.

— В такие времена, как наше, — сетовал майор, — нужно быть очень уверенным в себе человеком, когда приходится работать с чужими деньгами. Слишком велик бывает соблазн. Вы почитайте газеты…

— Работа как работа, — пожал плечами Погодин. — А деньги — они ведь на бумаге. Отчетность и все такое. Она же не кассир…

Майор тяжело вздохнул.

— Когда получаешь микроскопическую пенсию, вот как я, например, читать, что люди ворочают миллиардами, как-то противно…

— Да вам-то что за дело до их миллиардов? — с улыбкой спросил Погодин.

— Вам этого не понять, молодой человек, — обиженно отозвался майор. — Я двадцать лет проработал на это государство, и что же я имею в результате? Шиш с маслом! А кое-кто…

— Однако вы отдыхаете в дорогом санатории, — возразил ему Артем. — Да и, судя по вашему внешнему виду, не скажешь, что вы бедствуете или недоедаете. Подложить вам еще салатика?

Военный хотел было что-то возразить, но Артем уже наполнил его тарелку очередной порцией «морской карусели» и поднял бокал с белым вином.

— За отдых!

Майор тост поддержал, вино выпил, но все время ужина оставался по-прежнему грустным. Он напоминал мне ослика Иа из сказки про Винни-Пуха — такой мизантропический взгляд на мир при, казалось бы, внешнем благополучии не редкость в наши времена.

Впрочем, как шепнул мне на ухо Артем, у майора были причины предаваться унынию.

— Наш сосед недавно овдовел, — поведал мне Погодин. — Очень скорбит, приехал сюда немного развеяться и остыть от грустных мыслей.

— А-а, вот как… — сочувственно кивнула я. — Тогда все понятно.

— А мне непонятно! — раздался негодующий голос Волкова из-за соседнего столика. — Мне непонятно, почему в меню прописан лангет с грибами, а вы приносите нам обыкновенную отбивную!

— Но… — возражала пожилая разносчица, — но в меню сказано, что мы можем заменять блюдо в том случае, если клиент не находится на специальной диете. У вас в карточке нет такого показания и…

— Заранее надо предупреждать! — ворчал Волков. — Я уже настроился на лангет. А что касается диеты, то не исключено, что от вашей кухни у меня скоро начнется несварение желудка!

Его жена, сидевшая рядом, беспомощно посмотрела на Волкова и положила ему на руку свою ладонь. Лицо женщины выражало какую-то нечеловеческую усталость. Она попыталась урезонить мужа.

— Сема, ведь мы приехали сюда отдыхать, правда? Ну стоит ли тратить свои нервы по пустякам? Я хочу, чтобы ты за эти десять дней отдохнул, набрался сил и вернулся к работе посвежевшим…

— К работе… — мрачно фыркнул Волков. — Что ты понимаешь в моей работе, Милена?

— Кое-что понимаю, Сема, — тихо сказала она. — И, возможно, больше, чем ты думаешь.

— Вот я и хочу отдохнуть по-людски! — рявкнул на нее Волков.

— Все-все, молчу…

Бумс!

Это полетела на пол ложечка, которую Вячик — так звали сына четы Капустиных — использовал в качестве рычага для запускания мидий в направлении собственного рта. Угол был выбран неверный, и серебряный прибор вместе с его содержимым оказался под столом.

— Дора! — укоризненно посмотрел на свою супругу Максим Капустин. — Он у тебя совсем распустился! Как так можно, солнышко?

— Весь в папу, — с улыбкой мгновенно парировала Дора, вытирая масляные брызги со своей блузки. — А как ты хотел, дорогой? Надо почаще бывать дома. Думаешь, я могу за всем уследить?

— Я знаю, что ты это можешь, — ласково ответил ей Максим. — Вячик, конечно, резвый мальчуган, но… но не за столом же…

— Ты прав, — спокойно согласилась Дора. — Давай поговорим об этом после ужина.

— Хорошо, — так же спокойно согласился Максим. — Что с твоей блузкой?

— Боюсь, что это не отстирается, — развела руками Дора.

— Жалко, она тебе очень идет, — покачал головой Максим и почему-то вдруг улыбнулся. — Неужели придется выбросить?

— Да, — сокрушенно ответила Дора. — Такая жалость, просто слов нет…

И, заметив улыбку мужа, вдруг тоже рассмеялась, прыснув в кулак.

«Какая странная реакция! — отметила я про себя. — Во-первых, что смешного в том, что испорчена вещь? И, во-вторых, почему Капустин делает замечания за поведение сына жене, а не самому Вячику?»

А младший Капустин даже не обратил внимания на собиравшиеся было над его двухмакушечной головенкой тучи. Теперь он жадно набросился на десерт, заявив, что мясом он в этом пансионате сыт по горло, а вот сладостей тут явно маловато.