Читать книгу "Прежде чем я усну - Си Джей Уотсон"

— Это вы? — спрашиваю я.

Он улыбается:

— Нет, мы разного выпуска. Я тогда еще продолжал учебу. Химия.

Я поднимаю на него глаза.

— Когда мы поженились?

Он поворачивается ко мне, берет руку в свои ладони, и я поражена тем, какие у него мозолистые, немолодые руки, совершенно непривычное ощущение.

— Через год после твоего диплома. Мы встречались уже несколько лет, но ты, ну, мы оба считали, что надо подождать, пока ты закончишь учебу.

Что ж, разумно, хотя это решение, по-видимому, исходило от меня. Я подумала: «А хотела ли я вообще выходить за него?» Он словно читал мои мысли.

— Мы были без ума друг от друга, — сказал он. — И до сих пор без ума.

Я не знаю, что на это ответить. Улыбаюсь. Он делает глоток кофе и снова обращает внимание на дневник, который лежит у него на коленях, переворачивает несколько страниц.

— Ты занималась английской филологией, — продолжает он. — Когда отучилась, сменила несколько работ. Секретарь, менеджер по продажам… По-моему, ты сама не понимала, чем хочешь заниматься. Я получил диплом бакалавра и учился, чтобы стать преподавателем. Несколько лет было тяжеловато, но потом дела у меня пошли в гору, и в результате мы живем, как живем.

Я осматриваюсь. Комфортно, стильный дизайн. Преуспевающий средний класс. Над камином картина в раме, лесной пейзаж. На каминной доске рядом с часами — фарфоровые фигурки. Интересно, участвовала ли я в выборе интерьера?

— Я преподаю в средней школе в этом районе. Сейчас я завуч, — говорит Бен.

Я не слышу в его голосе ни тени гордости.

— А я кем работаю? — задаю я вопрос, хотя на самом деле знаю единственно возможный ответ.

Он сжимает мою руку.

— Ты оставила работу. После несчастного случая. Ты не работаешь, — говорит он. И, видно, почувствовав мое огорчение, добавляет: — Тебе и не нужно. Я неплохо зарабатываю на двоих, у нас все есть. Мы хорошо живем.

Я закрываю глаза, кладу руку на лоб. С меня довольно, я хочу, чтобы он заткнулся. Я чувствую, что не могу переварить больше информации, и если он не замолчит, я в конце концов взорвусь. «Что же я делаю целый день?» — вертится на языке, но мне страшно, и я ничего не говорю.

Бен доел и отнес поднос на кухню. Вернулся уже в пальто.

— Мне пора на работу. — Я почувствовала беспокойство. — Не волнуйся, — говорит он. — Я тебе позвоню. Обещаю. Просто помни — сегодня такой же день, как и вчера. Все будет в порядке.

— Но… — начинаю я.

— Извини, пора бежать, — перебивает он. — Да, перед уходом мне надо объяснить тебе кое-что.

Мы идем на кухню, и он показывает, где что лежит, что в холодильнике можно съесть на обед, а еще белую пластиковую доску, прикрепленную к стене, к которой на леске подвешен черный маркер.

— Я пишу для тебя напоминалки, — говорит он.

На доске одинаковыми ровными буквами написано: Пятница и ниже: Стирка? Прогулка? (Взять телефон!) ТВ? Под словом Обед он написал, что в холодильнике есть немного лосося, и добавил: Салат? В конце приписал, что будет дома к шести.

— Еще у тебя есть ежедневник, — говорит он. — В сумочке. Там в конце важные номера телефонов и наш адрес, на случай если ты потеряешься. И еще мобильный.

— Что?

— Телефон. Только без проводов. Его можно носить с собой и пользоваться вне дома, где угодно. Обязательно возьми его, если решишь куда-то пойти.

— Хорошо, — говорю я.

— Отлично. — Мы идем в прихожую, он берет поношенный кожаный портфель. — Ну все, я пошел.

— Ладно, — говорю я. Ощущаю себя заболевшей первоклассницей, которую родители, уходя на работу, оставляют дома одну. Кажется, сейчас услышу: «Ничего не трогай! И не забудь принять лекарство!»

Он подходит и целует меня в щеку; я не отстраняюсь, но и не целую его в ответ. Он собирается открыть дверь и вдруг оборачивается.

— Ой, чуть не забыл! — говорит и смотрит на меня. Говорит слишком громко, с неестественно радостной интонацией. Пожалуй, он слишком переигрывает. Очевидно, что он заранее приготовил этот маленький спектакль.

Все оказалось гораздо проще, чем я думала.

— Мы сегодня вечером уезжаем, — говорит Бен. — На выходные. У нас ведь годовщина, и я решил забронировать кое-что. Ты не против?

Я киваю:

— С удовольствием.

Он улыбнулся как будто с облегчением.

— Я уже жду не дождусь. Подышим морским воздухом, а? Это пойдет нам на пользу. — Он поворачивается к двери. — Я позвоню тебе попозже. Проверить, как дела, — говорит он.

— Да, — отвечаю я. — Позвони, пожалуйста.

— Я люблю тебя, Кристин. Всегда помни об этом.

Он закрывает за собой дверь. Я поворачиваюсь и возвращаюсь в гостиную.

Немного позже, около полудня. Я сижу в кресле. Посуда вымыта, тарелки аккуратно стоят в сушке. Белье крутится в машине. Я придумала, чем себя занять.

Но сейчас я почувствовала опустошенность. Бен сказал правду — у меня нет памяти. Ничего не помню. В доме нет ни единой вещи, которую я бы помнила. Даже фотографии — ни вокруг зеркала, ни в дневнике — не вызывают никаких ассоциаций, и с Беном у меня не связано никаких воспоминаний, не считая нашего утреннего общения. Как будто моя память стерта.

Я закрываю глаза, пытаюсь вызвать что-нибудь из небытия. Хоть что-нибудь. Вчерашний день. Прошлое Рождество. Любое Рождество. Свою свадьбу. Ничего.

Встаю, брожу по дому. Из комнаты в комнату. Медленно, словно дрейфуя. Веду рукой по стенам, по столам, по изгибам мебели… Но на самом деле ничего не ощущаю. Как же так получилось? Я размышляю. Рассматриваю ковры, разноцветные половички, фарфоровые фигурки над камином, коллекцию декоративных тарелок на стене в кухне. Пытаюсь внушить себе, что это мое. Все это — мой дом, мой муж, моя жизнь. Но нет, это не принадлежит мне. Открываю шкаф в спальне, в нем висит незнакомая мне одежда — аккуратно, словно пустая оболочка некой женщины-невидимки. Женщины, в дом которой я проникла, попользовалась мылом и шампунем, надела халат и тапочки. Она затаилась во мне, как призрак, холодный и неприступный. Утром я со странным чувством перебирала белье в ящике, рассматривала трусы, лежавшие вперемешку с колготками и чулками, как будто боялась, что меня застукают. Когда я обнаружила в глубине шелковые трусики с чулками, мне стало ужасно неловко — такое белье покупают не только для себя. Наконец, положив все обратно в том же виде, я выбрала бледно-голубые трусы и лифчик, натянула плотные колготки, надела брюки и рубашку.

Потом я села за туалетный столик, чтобы рассмотреть хорошенько свое лицо. Я осторожно подняла глаза на отражение в зеркале. Я разглядывала морщины на лбу и мешки под глазами, улыбнулась, увидела свои зубы, тонкие морщинки в углах рта, «птичьи лапки» вокруг глаз. Я заметила пигментные пятна на коже, а на лбу странное бледное пятно, похожее на не до конца прошедший синяк. Я нанесла немного тонального крема. Потом чуть-чуть пудры и румян. Мне представилась женщина — моя мать, как я понимаю, называвшая это «боевой раскраской». И сегодня, после того как я накрасила губы и ресницы, это выражение было точно к месту. Я действительно ощущала, что готовлюсь к некой битве или битву готовят для меня.