Читать книгу "Запретное видео доктора Сеймура - Тим Лотт"

Должна признаться, ничего приятного я не предвкушаю.

Мы можем никуда не торопиться.

Приятно слышать. Конечно, я ведь сама вас нашла. В действительности это вы согласились в этом участвовать.

У меня, однако, другое ощущение. В конце концов, мне особо нечего терять.

Это верно. Хотя…

[Примечание автора: Саманта Сеймур делает паузу, достает сигарету и прикуривает ее дрожащей рукой.]

Простите.

Вы что-то хотели сказать.

Да. Просто чем больше я думаю об этом грустном спектакле, тем больше убеждаюсь, что из воды никто сухим не выйдет. Все замешаны во всем.

Не могли бы вы объяснить?

Поначалу мне все виделось черным и белым. Он хороший, она плохая. Я хорошая, он плохой. Я жертва, он предатель. Он жертва, она предатель. Когда все четко и ясно, это успокаивает.

А потом?

Со временем в картинку начинает проникать серый. К этому моменту большинство людей предают все забвению. Но я не могла позволить себе такую роскошь. Я до сих пор борюсь с этим. И чем дольше я борюсь, тем больше становится серого. А прекратить я не в состоянии.

Отсюда и эта книга?

Возможно… Я надеюсь, может быть, это станет последней главой. В определенном смысле это приводит к некоему разрешению, не правда ли? Вы столкнулись с этим, когда писали «Аромат увядших роз»?

Не знаю. Меня все время спрашивали: «Имело ли это терапевтический эффект?» — а ответить невозможно. Я написал книгу, потом ее напечатали. Нашлись люди, которые ее оценили, другие — не обратили внимания. На этот вопрос нет ответа. Если вы делаете это, чтобы испытать облегчение, я не могу вам его гарантировать.

Я считаю, что попробовать все же стоит. И я искренне заинтересована — надеюсь, вы в этом не сомневаетесь.

Нисколько — но зачем подвергать себя такому испытанию?

Не знаю. Только я чувствую, что так правильно.

Нам, наверное, пора приступать.

Я готова. О, только у меня сегодня мало времени. Приношу свои извинения, но сегодня институт переезжает в новое помещение, мне нужно за всем проследить. С чего начнем?

Наверное, прежде чем попытаться восстановить хронологию событий, вы могли бы рассказать, что за человек был ваш муж.

Это большой вопрос.

Давайте в режиме превью, чтоб у меня в голове сложилась какая-то картина.

Он был совершенно обычным человеком — не для меня, конечно, но он был благопристойным, ответственным, заурядным представителем среднего класса. Он много работал, часто переживал — особенно из-за денег; когда уставал, он становился вспыльчив. Что я могу сказать? Он читал «Дейли мейл»[1]и «Дейли телеграф»[2], но их мировоззрение вызывало у него вопросы. Тем не менее он разделял общий предрассудок, что все катится в тартарары. Он играл в сквош и следил за весом — без особого успеха. Любил детей, любил меня — но время от времени мы все доводили его до исступления. Регулярно. На друзей после работы времени не остается, семейный долг исполнен. Чаще всего часам к десяти он плюхался перед телевизором и часто засыпал под вечерние новости или какой-нибудь нетребовательный фильм, желательно без субтитров. Он читал примерно четыре романа в год, не то чтобы шедевры. Он чувствовал себя немного заезженным. Наверное, он и был немного заезженным. Ездил на «вольво», страховал все что можно. Одежда его особо не волновала — почти все вещи подбирала ему я. Любил выпить бокал вина. Выкурить сигарету. Не желал бросать. Неплохо готовил. Честный, опрятный, озабоченный порядком. Ну и чистотой. Хм. Это все, что мне приходит в голову на данный момент. К тому же он был совершенно не способен на сюрпризы, и в этом свете все произошедшее становится, наверное, еще более удивительным и невероятным. Но в какой-то момент я заметила в нем перемены — думаю, незадолго до того, как все это произошло.

Значит, вы заметили, что он как-то необычно себя вел перед тем, как установил камеры?

Не то чтобы необычно, он просто как будто перестал быть собой.

Был ли некий решающий момент, когда вы заметили в нем перемену?

Конкретный момент указать сложно. Как и все, что происходит, — можно отследить корни в глубоком прошлом, а можно оценить одним взглядом.

Значит, он был несчастлив.

Некоторое время, возможно — несколько лет. Не могу сказать, когда точно, но я заметила в нем перемену. Он стал более зажатым, более капризным. Но моя беременность, наверное, послужила катализатором всему, что последовало. Это стало неожиданностью для всех нас. Мы думали, что это для нас уже пройденный этап. Я очень радовалась. Но Алекс… по нему всегда сложно было сказать. Ему было приятна, но, полагаю, он предвкушал для себя тяжкое бремя. Ну, вы знаете, каково это с маленькими детьми.

Знаю. Но у меня не слишком хорошо получается. Вам нравятся Симпсоны?

Всем нравятся.

Один из моих любимых моментов — когда Барт прибегает к Гомеру и говорит: «Папа, случилось страшное». Гомер бледнеет и говорит: «Твоя мать забеременела?»

[Смеется.] У Алекса, я думаю, была та же реакция. Я знала, что со временем он полюбит ребенка. Но тогда у нас была непростая финансовая ситуация. Я приняла решение уйти из «Джекдоу». Я не хотела, чтобы первые годы жизни моего нового ребенка прошли без меня, как произошло с Викторией и Гаем, что было вынужденным, но все же моим решением. Алекс согласился, но его стал беспокоить груз, который ложился на его плечи. Я, наверное, не слишком старалась ему помочь. Я просто советовала ему разобраться в себе, навести порядок и двигаться дальше. Все мои мысли были о ребенке. Не очень красиво по отношению к Алексу, но что поделаешь. В любом случае, утверждать, что Алекс как-то сразу переменился, было бы чрезмерным упрощением. Он остался прежним — только стал удаляться. Как будто он постепенно куда-то отплывал от нас. Я думаю, ему казалось, что он перестает нас понимать. Дети взрослеют. Жена снова становится кормящей матерью. А сам он превращается вообще непонятно во что.

Во что?

Я могу только предположить, что он стал чувствовать себя неудачником. Это приводило его в ужас.

Сколько ему было лет, когда вы впервые это заметили?

Ему, наверное, было ближе к пятидесяти. Один из «переходных» возрастов.

Кому вы рассказываете!

Вам уж точно далеко до пятидесяти.

Вот за что я люблю пиарщиков.

Нет, правда. Вы не выглядите на пятьдесят. Алекс тоже не выглядел, но он так себя чувствовал. Он был очень красивый мужчина, и, наверное, годы давали о себе знать — шпоры на ногах, отвисший живот, второй подбородок. Стандартный набор для мужчины среднего возраста. Не то чтобы он страдал нарциссизмом, но его внешность была для него источником уверенности. Полагаю, он чувствовал, что его увядание — это какой-то символ.