Читать книгу "Террин из зайца - Борис Гайдук"

Нужно посмотреть, что представляют собой сыры.

Сыров изобилие. Круги и ломти всевозможных сортов. В рассоле и плесени. С травами и лесными орехами. Горгонзола и моцарелла. Пастушьи косички и королевские блюбрюйоны. Два холодильника доверху забиты сырами, и от этого мне становится тревожно. Что значит – геометрические сыры? Нужно их перебрать в поисках чего-нибудь геометрического? На это уйдет все время. Или выложить сырами геометрические фигуры? Отыскать закономерность в форме кусков? Вычислить геометрическую прогрессию? Хорошенькое дело! Сыры неожиданно тоже стали проблемой.

И есть еще одно «но». Это, да простится мне пошлая рифма, – вино.

Вина, как было сказано, располагаются в погребе. Тоже мне, словцо для вин – «располагаются». Видимо, Маэстро специально выразился так, чтобы было понятно человеку со слабым знанием итальянского.

Обуреваемый недобрыми предчувствиями, я спускаюсь в погреб. Для того чтобы лучше передать мое состояние, мне хотелось бы все три слова в этом предложении сделать подлежащим: и «обуреваемый», и «недобрыми», и «предчувствиями». Спускаться пришлось глубоко: тридцать пять или сорок крутых и узких ступенек вниз. Перил нет, я держусь рукой за холодную шершавую стену. Света тоже почти нет.

«Умели раньше строить!» – мелькнула по дороге неуместная мысль.

Когда я с усилием толкнул рассохшуюся деревянную дверь, все недобрые предчувствия материализовались и все слова превратились в сплошное междометие. Огромный подвал, вроде того, где проходила половина фильма Кустурицы «Подполье» (или «Подземелье»? Или в русском прокате было и то, и другое? Underground, короче), весь этот огромный, уходящий в седую паутинную даль underground оказался ровно уставлен стеллажами с наклонно-горизонтально расположенными на них винными бутылками. Пахло склепом и пылью.

«Ни хрена себе!» – подумалось мне без стеснения. Это точно не Москва. Ни у одного олигарха, ни у одного министра и даже у главы администрации президента нет такой роскошной винной коллекции. Тем более в столь веселеньком подвале! Нет, милостивые государи и государыни! Это не Москва. Это какое-нибудь гадское «Шато» на берегах Луары или в предместьях итальянских Альп! Дом с привидениями! Со скелетами на всех антресолях! Один запах чего стоит!

Первым желанием было броситься обратно, вверх по крутой лестнице, но я заставил себя остаться. Пыль была повсюду. Кислород в этой атмосфере (слово «воздух» здесь не подходит) содержался лишь потому, что деревянная дверь была притворена неплотно. Я быстро огляделся. Не придется ли мне в этом погребке наткнуться на кости предыдущего кандидата в повара, как в рассказе Эдгара Аллана По «The Cask of Amontillado»? От этой мысли мне снова захотелось оказаться на светлой, современной кухне, начиненной всеми чудесами техники. Но теперь меня удержала мысль о том, что если я убегу, сюда придется спуститься еще раз. Потому что две бутылки вина, которые «на мой вкус», взять больше негде. Тем более что в погребе ничего страшного на самом деле нет. Даже как будто стало светлее.

Я двинулся вдоль рядов.

Вокруг, насколько хватало взгляда, вдоль и поперек, параллельно и перпендикулярно простирались огромные владения Бахуса. Если представить себе, что виноделие – это страна и у нее есть всякие государственные учреждения, то мой подвал можно смело сравнить с Центральным банком этой великой державы. Ибо здесь были основные и оборотные средства, и золотовалютный резерв, и рассчетно-кассовые остатки, и векселя, и акции с облигациями, и залоговые фонды, и все прочие полагающиеся активы. Я стал смотреть на этикетки. Большинство из них были на французском языке. Потом начался целый проход с этикетками на уже ненавистном мне итальянском. Потом снова на французском. Попадались бутылки с немыслимо древними надписями о сроках разлива, и это вызывало у меня благоговейные мурашки на руках, как у всякого человека с воображением и чувством истории, которому довелось прикоснуться к какому-нибудь великому камню. Глядя на бутылки, я начал вспоминать исторические даты: год Парижской коммуны, взятие Бастилии, Трафальгарское сражение и другие. Потом я поймал себя на том, что в голову лезут даты исключительно французской истории. Я даже тряхнул головой, словно пытаясь выбросить из нее все французское. Довольно того, что Франция и так заняла собой новости последних двух недель.

Именно в этот момент на глаза мне попались две полки немецких рислингов. Никогда я не любил рислинги, а тут обрадовался им как родным! Просто за то, что на этикетках красовались легкомысленные цветные картинки, а дата выпуска не оставляла сомнений в том, что самое большее три года назад этот мрачный готический подвал пополнялся свежим вином.

«Не взять ли мне бутылочку рислинга к…» – всплыла изнутри головы мысль, и от этой мысли я едва не вскрикнул.

Силы небесные!

Пока я брожу среди мохнатых бутылок, наверху тикают мои четыре часа! Сколько сейчас времени? Часы на руке я не ношу, а мобильный телефон остался на кухонном столе!

Спокойно, спокойно…

Я знаю за собой эту слабость – монотонно бродить среди чего-нибудь особенно запоминающегося. И все равно вряд ли я провел здесь более получаса. Пора срочно вернуться с небес на землю. Точнее из подвала в… подвал.

Итак, выбираем две бутылки вина. Чтобы сделать правильный выбор, нужно вспомнить меню: злополучный террин из зайца, какой-то там мусс, салат и сыр. Ах, да, мусс из креветок и авокадо, это немного меняет общую картину. Так… думаем… думаем… Сыры требуют красного вина, вкусного, с фруктовым или ягодным послевкусием и не особенно терпкого. Почему здесь нет нормальных чилийских или австралийских вин? Я бы мигом сориентировался! Нет, сплошной антиквариат!

Креветочный мусс? Он у нас не главный. К нему, может быть, подошел бы глоток холодного белого шардоне, почти безвкусного, которое мы пили все лето, как там его… не важно. Какое может быть шардоне, когда с одной стороны геометрические сыры, с другой – неизвестный террин, а лимит всего две бутылки! Пропустим мусс и обратимся к террину!

Что за незадача – подбирать вино к блюду, о котором не имеешь ни малейшего понятия! Стоп! Одна зацепка все-таки есть. Заяц.

Террин мы будем готовить из зайца. Заяц, точнее его несчастная ободранная тушка, лежит на столе. Заяц – то же самое, что кролик. А кролика, точнее, замороженное филе кролика я пару раз покупал на рынке. Не для себя, правда, а для детского питания, как наименее аллергенное мясо. И цвет этого кролика я помню очень хорошо – обычное розовое мясо, что-то между индейкой и свининой. Мне как-то приходилось доедать это питание за ребенком – ничего особенного.

Йоу-йоу!

Однако вполне может быть, что заяц – это не совсем кролик. Может быть, заяц – это дичь? Как, например, курица – это курица, а куропатка – дичь. А дичь требует красного вина, причем настолько красного-красного-красного, что подойдет даже год взятия Бастилии. Тогда ай-яй-яй! Но вряд ли заяц такая уж полноценная дичь. Дичью скорее называют лесную птицу. Но только ли птицу? А дикий кабан, например? Или олень? Это дичь или не дичь? Стараюсь припомнить, какого цвета была заячья тушка. Потому что на случай полной неизвестности есть простое, хотя и приблизительное правило – чем темнее мясо, тем более красным должно быть вино. Так, например, к тому же бледному кролику вполне уместно подать белое, а темномясых гуся и утку хорошо запить глотком красного.