Читать книгу "Последний в черном списке - Евгений Сухов"

— Счастливого вам полета. — Лерайский снял с головы наушники, откинулся на спинку кресла и лениво перевел взгляд за окно. — Да, не самая удачная погодка. Смотри, как зарядил, Дэн!

— И, как назло, в нашу смену, — недовольно и даже с некоторой долей агрессии откликнулся второй диспетчер, опускаясь на соседнее место и ставя перед собой чашку дымящегося чая. — Почему такое невезение, Влад? Я уже раз третий или четвертый подряд дежурю в дождь…

— И что? — Лерайский нагнулся вперед, щелкнул одним из тумблеров на пульте, и картинка на экране монитора слегка увеличилась. — Я тоже не раз дежурил в такую погоду. Обычное дело. У нас-то какие проблемы? Принимай сообщения, координируй… Если что — докладывай выше. Это вон пусть пилоты парятся. У них ответственность.

Красная точка на экране, обозначавшая только что ушедший со взлетной полосы лайнер Москва — Женева, медленно и поступательно двигалась вверх, то вспыхивая чуть ярче, то превращаясь в едва заметное блеклое пятнышко. Помимо него на экране перед Лерайским находились еще три аналогичные точки, но все они располагались на периферии экрана.

— Там почти одни дети…

— Что? — Кулемин уже успел выключиться из разговора.

Вместе с чашкой чая он придвинул к себе газету и сосредоточил все свое внимание на расположенном в левом нижнем углу наполовину разгаданном кроссворде.

— Какие дети?

— Вылетели этим рейсом, — короткий толстый палец Лерайского с обгрызенным ногтем ткнулся в пульсирующую точку. — Медалисты, награжденные путевкой в Швейцарию. Целый месяц будут развлекаться в Женеве на зависть тем, кто учился хуже.

Кулемин усмехнулся:

— Да брось ты, Влад! Тебе тридцать с лишним лет, а ты все в сказки веришь. Какие там медалисты? Наверняка полетели те дети, чьи родители больше денег заплатили. У нас всегда так, — он сделал обжигающий глоток чая, а затем простуженно шмыгнул носом. — Вон у меня малец пятый класс окончил без единой четверки, и никто его ничем не премировал…

— Так это пятый. Он же не медалист у тебя. Вот когда будет…

— Тогда и посмотрим, — философски заключил Кулемин, но в его голосе по-прежнему были заметны агрессивные нотки. — Продолжим? — он постучал кончиком карандаша по кроссворду.

— Давай, — охотно согласился Лерайский.

На самом деле Владислав только старался выглядеть беспечным. С самого утра его одновременно подтачивали аж два червя. Первый зародился после последнего разговора с бывшей супругой и ее нынешним сожителем. Уладить вопрос с квартирой полюбовно, как всегда, не получилось. Все закончилось скандалом. Благо дело, что еще Виталий, новый Ларискин муж, человек не особо конфликтный и не такой вспыльчивый, как сам Владислав. Второй червь заключался в непреодолимом желании выпить. Лерайский и сам понимал, что стал все чаще и чаще закладывать лишнего за воротник, но поделать с собой ничего не мог. Он не прикасался к алкоголю уже двое суток, и теперь душу словно невидимыми тисками выворачивало наизнанку. Лерайский поклялся самому себе, что после окончания сегодняшней смены он обязательно зайдет в какой-нибудь бар и пропустит стопку-другую. А может, не дожидаться конца смены? Кто заметит? Дэн? Вряд ли. Этот эгоист целиком и полностью сосредоточен исключительно на самом себе… Одну стопочку. Ничего не изменится, а его самого отпустит наверняка. Эти чертовы проблемы сами собой уйдут на второй план. Перестанут так волновать его.

— Кому принадлежит фраза: «Понять — значит простить»? — прочел очередной вопрос из кроссворда Кулемин и по привычке сунул в рот карандаш. — Ты как с философией, Влад? На «ты»?

Лерайский не сразу понял, о чем толкует его напарник. Облизав пересохшие губы, он повернулся к Кулемину и свел брови над переносицей.

— Я не думаю, что это имеет какое-то отношение к философии, — изрек он. — Скорее всего, фраза принадлежит кому-то из классиков. Я читал…

— Ну и?..

— А буквы есть?

— Целых семь. — Кулемин перевел взгляд за окно, где продолжал хлестать ливень, зябко поежился и потянулся за чашкой чая. Сделал шумный глоток. — Третья «к», шестая «и». Если отгадаем, будем знать первую букву в «место на Волге, где снималась одна из ключевых сцен „Жестокого романса“».

— А что это за вопрос? — лениво откликнулся Лерайский.

Он вновь щелкнул тумблером на пульте, и изображение на экране сменилось. Теперь красная пульсирующая точка пассажирского лайнера находилась точно по центру монитора. Еще каких-то полтора часа, и самолет вырвется из зоны их координирования. Дальше в дело вступят диспетчеры соседних регионов, а им с Дэном предстоят три часа относительного затишья до того, как радары зафиксируют приближение чартерного рейса из Владивостока. Если, конечно, проклятая погода ничего не изменит.

— Я тебе его только что озвучил, — раздраженно бросил Кулемин. — Не спи на посту, Влад. С тобой все в порядке?

— Я-то как раз не сплю, — Лерайский потер рукой шею. Желание выпить нарастало с каждой секундой. — Я слежу за мониторами, а вот ты…

— А чего за ними следить? Чисто же все. Так ты знаешь имя классика или кого там, кто сказал…

— Достал ты меня со своим классиком! Что там за второй вопрос, Дэн?

Кулемин тяжело вздохнул и склонился над кроссвордом.

— Место на Волге, где снималась одна из ключевых сцен «Жестокого романса», — еще раз прочел он.

— Буквы?

— Никаких. То есть всего их четыре, но…

— Плес, — выдал ответ Лерайский.

— Че это такое?

— Это место такое, неуч.

— А ты откуда знаешь?

— Путешествовал по Золотому кольцу. С женой. Года четыре назад. — И без того блеклые и невыразительные глаза Лерайского подернулись дымкой грусти. Желание выпить стало совсем непреодолимым. Он сглотнул. — Там была экскурсия на Плесе, и нам рассказывали… Я запомнил.

— Ну, молоток! — похвалил напарника Кулемин. Изменений в лице Владислава он даже не заметил. Карандашом он быстро занес в сетку четыре буквы и прищурился. — Так… И что у нас теперь получается? В фамилии автора изречения появилась еще одна буква. Пятая. «П»…

Кулемин почесал в затылке, пытаясь сосредоточиться. Лерайский напряженно смотрел на экран монитора. По его мнению, лайнер Москва — Женева двигался как-то уж слишком медленно. Словно ползущая по стволу дерева улитка. Лерайский скрежетнул зубами. Всего одну стопочку… Одну, но как она сейчас нужна.

— Слушай, а это не Шекспир ли часом? — высказал предположение Кулемин, прищелкивая языком от неожиданно пронзившей его догадки. — Это не он сказал? Влад?

— Да, он, — рассеянно ответил Лерайский. — Слушай, Дэн, последи-ка пару минут за монитором. Мне в толчок надо. Прихватило что-то…

Кулемин оторвал глаза от кроссворда.

— Чего ты жрал сегодня?

— Не помню. Так ты посмотришь?