Читать книгу "Чингисхан. Властелин мира - Гарольд Лэмб"

Вдвоем они объединились против своих братьев по отцу, и первым серьезным актом с участием Темучина была расправа над одним из единокровных братьев, укравшим у него рыбу. Жалость, похоже, мало ценилась у этих юных кочевников, но мщение было делом чести. И Темучин узнал всю серьезность кровной вражды, не сравнимую с враждебностью мальчиков по отношению друг к другу. Его мать Оэлун отличалась красотой. Отец в свое время похитил ее у соседнего племени прямо со свадебного кортежа, направлявшегося к шатру предназначенного ей мужа. Будучи дальновидной и волевой, Оэлун после недолгих причитаний использовала в свою пользу сложившуюся ситуацию; но все в юрте знали, что однажды люди из ее племени придут, чтобы отомстить за причиненное зло.

Ближе к ночи, при ярком свете горящего сухого навоза, Темучин любил слушать баллады бродячих певцов, старцев, скакавших от одной кибитки к другой с однострунным музыкальным инструментом, напевая утробным голосом сказания о славных предках и героях племени.

Он осознавал свою силу и право на лидерство. Разве не он первенец удалого Есугея-багатура, хана якка-монголов, или Великих монголов, хозяина сорока тысяч юрт? Из песенных сказаний он знал, что был высокого происхождения от рода Борджигин, или сероглазых людей. Он внимал повествованию о своем предке Кабул-хане, таскавшем за бороду китайского императора и впоследствии отравленном за это. Он узнал, что названым братом его отца был Тогрул-хан – вождь кераитов, самого могущественного из кочевых племен Гоби. Именно он породил в Европе миф об Иоанне – священнике Азии. Но в то время кругозор Темучина был ограничен землями пастбищ его племени, якка-монголов. «Мы не составим и сотую часть Китая, – говорил мальчику мудрый советник, – и единственная причина того, почему нам удается справляться с ним, состоит в том, что все мы – кочевники, и все нам необходимое всегда с нами, и мы опытны в нашем способе ведения войны. Когда готовы, мы совершаем набег, когда нет – мы скрываемся. Если мы начнем строить города и изменим наши старые обычаи, то процветания у нас не будет. Кроме того, монастыри и храмы способствуют смягчению нравов, в то время как жестокость и воинственность покоряет народы»{1}.

При исполнении обязанностей пастуха Темучину разрешалось скакать вместе со своим отцом Есугеем. Судя по всему, он имел приятную внешность, но крепость тела и прямота характера были более примечательными его особенностями, чем какая бы то ни было привлекательность черт лица. По-видимому, он был высок, широкоплеч и имел светловатого оттенка желто-коричневую кожу. Его широко поставленные над наклонным лбом глаза смотрели прямо. Цвет их радужной оболочки был зеленым или голубовато-серым с черными бусинками зрачков. Его заплетенные в косы длинные рыжевато-коричневые волосы болтались за спиной. Он был немногословен, а говорил, прежде обдумав то, что собирался сказать. Он обладал непоколебимой твердостью характера и талантом легко приобретать друзей. Его любовная страсть, так же как и у его предков, вспыхивала внезапно. Как-то, когда отец и сын коротали ночь в юрте одного из чужих воинов, внимание юноши привлекла девочка, следившая за порядком в шатре. Он тут же спросил Есугея, нельзя ли взять ее в жены.

– Она еще ребенок, – возразил отец.

– Когда подрастет, то будет в самый раз, – заметил Темучин.

Есугей присмотрелся к девочке, девятилетней красавице по имени Борте, навевавшей воспоминания о легендарном родоначальнике племени – Сероглазом.

– Она еще мала, – констатировал ее отец, втайне польщенный проявленным монголом интересом, – но все же вы можете на нее взглянуть. – А о Темучине он сказал одобрительно: – У вашего сына выразительное лицо и ясный взгляд.

И на следующий день сделка была заключена и монгольский хан ускакал, оставив Темучина знакомиться со своей будущей невестой и ее отцом.

Через несколько дней прискакал монгольский гонец и поведал, что Есугей, проведя ночь в гостях у вражеского племени, вероятно, был там отравлен, лежит при смерти и хочет видеть Темучина. И хотя тринадцатилетний Темучин скакал со всей быстротой, на которую конь был способен домчать его в стойбище, он застал там уже умершего отца. Мало того, произошло кое-что еще, пока отсутствовал Темучин. Старейшины рода обсудили положение дел, и две трети отказались от вождя и отправились на поиски других покровителей. Они боялись доверить свою судьбу и судьбы членов своих семей и стад неопытному юнцу.

«Глубокая вода ушла, – говорили они, – крепкий камень разбит. Что нам делать с женщиной и ее детьми?»

Мудрая и решительная Оэлун сделала что могла, чтобы избежать развала племени. Держа в руке родовое знамя с девятью хвостами яка, она поскакала за дезертирами и стала умолять их вернуться, уговорив в конце концов повернуть назад свои стада и кибитки лишь несколько семей.

Темучин теперь сидел на белом коне хана якка-монголов, но его окружали лишь немногие из оставшихся представителей рода, и он столкнулся с неизбежностью того, что все заклятые враги монголов воспользуются смертью Есугея, чтобы выместить зло на его сыне.

Глава 2

Борьба за существование

Во времена его великого деда Кабул-хана и его отца Есугея якка-монголы были полными хозяевами в Северной Гоби. Будучи монголами, они конечно же захватывали лучшие пастбища, протянувшиеся от озера Байкал на восток до отрогов гор, известных под названием Хинган, на границе с современной Маньчжурией.

Расположенные к северу от заполонивших все песков Гоби, между двумя плодородными долинами рек Керулен и Онон, эти пастбища были лакомым куском. Холмы, покрытые березами и пихтами, полноводные реки благодаря позднему таянию снегов, – было где разгуляться. Все это было слишком хорошо известно племенам, совсем недавно подчинявшимся монголам, а теперь готовым захватить то, что переходило во владение тринадцатилетнего Темучина.

Эти владения были бесценными для кочевников – тучные луга, климат с не слишком суровыми зимами и стада, дающие все необходимое для существования: шерсть для войлока и веревок для скрепления юрт, кости для наконечников стрел, кожу для седел, а также мешков для кумыса и сбруи для лошадей.

Вероятно, Темучин мог бы сбежать. Он ничего не мог сделать для того, чтобы отвести настигающий удар. Его вассалы, как мы могли бы их назвать, были нерешительны и не слишком горели желанием отдавать юному хану положенную десятину от своего домашнего скота. Кроме того, они были разобщены, сновали по холмам, охраняя свои собственные стада от волков и неизбежных мелких вражеских набегов ранней весной.

Он не убежал. Хроники повествуют, что он некоторое время горевал в одиночестве в юрте. Затем он приступил к руководству. Оставались еще младшие братья и сестры, которых нужно было кормить, и не покинувший его сводный брат.