Читать книгу "Прекрасная толстушка. Книга 2 - Юрий Перов"

2 Августа.

18 ч. 00 мин. «Бухта радости», Костер солидарности.

3 Августа.

12 ч. 00 мин. ВДНХ. Экскурсия. Встреча с сельской молодежью.

Я пропустила здесь еще дюжину встреч по профессиям, экскурсии на заводы, в подмосковные пионерские лагеря, с печеной картошкой, которую мои подопечные девочки на отрез отказались есть, а на пионеров, аппетитно хрустящих обугленной кожурой, смотрели как на каннибалов. Упомяну лишь поход на кондитерскую фабрику «Красный Октябрь», на которой мои ребята просто обалдели, а одному мальчику неопределенного возраста из Камбоджи стало плохо прямо в шоколадном цеху и он основательно нарушил санитарное состояние этого стерильного помещения.

4–5 Августа.

12 ч. 00 мин. Центральный стадион им. В. И. Ленина. Соревнования по баскетболу.

18 ч. 00 мин. Дом культуры МГУ Конкурс артистов студенческой художественной самодеятельности.

21 ч. 00 мин. Столовая МГУ Дружеский ужин.

22 ч. 00 мин. Дом Культуры МГУ Торжественное награждение лауреатов конкурса студенческой самодеятельности. Студенческий бал. Возвращение в гостиницу. Время свободное.

7 Августа.

День девушек. План мероприятий будет предложен дополнительно.

Мои ребята начали хихикать и перемигиваться по поводу этих мероприятий с первого дня, как только получили на руки свои программки на французском языке. Я уже точно не помню этот суматошный и бестолковый день. Мы были на каком-то текстильном предприятии. По-моему, оно называлось «Красная роза». Потом в клубе этого предприятия был обед. Такого количества шампанского мои ребята в жизни не видели. Местком постарался. Не успела я и глазом моргнуть, как моих спортсменов растащили по всевозможным костюмерным, репетиционным комнатам и прочим укромным уголкам. Наши ткачихи были румяные, возбужденные, разодетые в шелка собственной фабрики, неутомимые в танце. Ну какое канадское сердце устоит перед таким напором. И никакой переводчик им не был нужен. Только печальный Дидье сидел напротив меня за столом, смотрел своими грустными негритянскими глазами, вздыхал и называл меня «русской мадонной».

10 Августа.

21 ч. 00 мин. Парк культуры Сокольники. Большой карнавал.

В тот день с утра было закрытие соревнований и награждение победителей. Мои ребята так ничего и не получили, но это не мешало им радоваться, как детям, и хлопать своим соперникам.

Все эти дни куда можно и куда нельзя я, разумеется, таскала за собой Татьяну, которая была счастлива оказаться в самой гуще фестивального варева и вовсю крутила романчик с хоккейным вратарем Жаком. И хотя романчик — крепко сказано, но именно на том самом карнавале я их увидела целующимися. Впрочем, она-то была лицо неофициальное… А вот я себе не могла ничего позволить, если бы даже мне официально разрешили. Я тупо, с глухим раздражением хранила свою проклятую верность… Еще не знала, что это мой пожизненный крест — страх перед Николаем Николаевичем.

Настала сумасшедшая ночь карнавала, который кипел по всем паркам и садам Москвы — я имею в виду сады им. Баумана, «Эрмитаж», «Аквариум». Повсюду грохотала музыка, сновали мушкетеры в широкополых шляпах с плюмажами из папиросной бумаги, «пиковые дамы» в масках «домино», одноглазые пираты с проволочными серьгами в ушах, нахальные клоуны в оранжевых шароварах. Только в одном парке Сокольники я видела трех Марселей Марсо в обтягивающих черных трикотажных костюмах с белой увядшей розой в руках и с нарисованной грустной миной на белом лице. И все трое очень неплохо двигались. Пантомима в то время была в большой моде.

Часов около одиннадцати, когда мы под маленький оркестрик бразильских студентов, почти не различимый в грохоте военного духового оркестра, танцевали с Дидье румбу, меня кто-то бесцеремонно дернул за рукав. Это был высокий, кудрявый, удивительно знакомый парень в невероятной гавайке, расписанной пальмами и полуобнаженными мулатками. Я с трудом узнала в нем художника Андрюшку Резвицкого, с которым пять лет назад познакомилась в мастерской у Ильи. Он танцевал с какой-то солидной дамой лет тридцати и отчаянно махал мне рукой, так как танцем нас разнесло в стороны. Я успокоила Дидье, который уже было сделал стойку на нахала.

— Привет, Мария! — прокричал Андрей.

— Привет! — прокричала я. — Я тебя сперва не узнала — богатым будешь!

Андрей что-то прокричал мне в ответ, из чего я услышала почему-то «идиот».

— Что, что? — прокричала я, стараясь направлять Дидье поближе к Андрею.

— К этому все идет, — повторил Андрей. — Чувиха, ты колоссально выглядишь!

— Что он сказал? — нахмурился Дидье.

— Он сказал, что я выгляжу колоссально…

— Тебе это идет, — ободряюще улыбнулся Дилье. Очевидно, он слишком буквально понял слово «колоссально». Я всегда именно так и представлял себе русскую мадонну.

Я не стала ему объяснять, что это всего-навсего модное словечко, что Андрюшка с таким же успехом мог сказать «железно» или «на все сто» или «обалдительно»…

Между тем нас снова свело в танце, и Андрей прокричал: — Как живешь, чувиха?

— На все сто!

— У меня к тебе есть деловое предложение. Я тебе звоню всю неделю.

— Я работаю с делегацией. — Осторожно, одними глазами, я показала на Дидье, который все-таки проследил мой взгляд и снова нахмурился.

— Я тоже работаю с делегацией! — крикнул Андрей.

— Позвони попозже или заходи… Ты помнишь, где я живу?

— Железно-о-о… — затухающим голосом прокричал Андрей, так как произошла тектоническая подвижка толпы и его унесло из вида.

Оркестрик наш смяло тем же катаклизмом, и он, подняв гитары, барабаны и маракасы над толпой, рассеялся в ее клокочущей, разгоряченной и вязкой массе. Оказалось, что толпа, повинуясь неслышимой команде, образовывала широкий коридор для парадного шествия масок.

3

В гостиницу мы вернулись в половине первого ночи. Дома я была около двух. На Тверском бульваре веселье было в самом разгаре. Меня чуть не затянули в компанию австралийцев, танцующих под губную гармошку и гитару на детской площадке. Переводчиком у них был парень из нашего института и у них катастрофически не хватало дам для танцев, зато было много пива. Я еле от них отбилась, хотя ребята все были симпатичные. У меня просто уже не было сил. Ведь для меня каждый фестивальный день начинался в половине седьмого утра. Ровно в девять я должна была быть в комнате N 23 Свердловского райкома комсомола, где ждал Володя с отчетом за вчерашний день.

Внимательно выслушав меня, он с умным видом делал пометки в своем блокнотике, потом задавал несколько неожиданных вопросов, из которых видно было, что каждое мое вчерашнее слово или действие давно записано в этом дешевом отрывном блокнотике величиной с четверть ладони.

Для меня до сих пор загадка, кто же это стучал на меня?