Читать книгу "Сталтех - Андрей Ливадный"

Некоторое время он прятался в развалинах, не в силах преодолеть ужаса перед случившимся, постепенно теряя счет дням, а когда его отыскали и доставили во временный лагерь, то Максим, вновь оказавшись среди людей, внезапно понял, что большие скопления народа пугают его больше, чем ощущение глобального одиночества.

Моральный слом произошел мгновенно. Пережив катастрофу, он утратил спасительную для многих иллюзорность мышления. Максим видел превратившиеся в щебень кварталы, он теперь в точности знал, сколь ненадежен огромный город, как легко красивые и прочные с виду здания превращаются в пыль, не оставляя шанса на спасение… Страх перед повторным ударом жил глубоко внутри, он въелся в сознание, Максима не покидало ощущение, что множество людей, собранных в одном месте, каким-то мистическим образом притягивают беду. Если разбираться спокойно — глупость, но Макс поддался глодавшему его страху, бежал, снова ушел в руины.

Потребовались месяцы, чтобы прийти в себя, опомниться, а когда в душе вновь затлела искорка воли к жизни, оказалось, что его поезд давно ушел. Все, кого удалось спасти, были эвакуированы, зона руин объявлена запретной, а любой нарушитель рисковал получить пулю от патрулей, особенно в темное время суток.

Так он стал нелегалом. Человеком без документов и работы, числящимся в списке без вести пропавших, призраком, оказавшимся вне цивилизации, вне государства и общества.

Оказывается, не он один. Тысячи бродяг обитали на обломках мегаполиса, ведя нелегкую борьбу за существование. Максим стал одним из них, полностью погрузился в сумеречную, беспредельную жизнь, где банку найденных консервов приходилось отбивать у одичавших собак или того хуже — у себе подобных.

Уцелевшие городские кварталы он понемногу начал ненавидеть. В морозные или дождливые ночи оттуда сочился свет миллионов окон, казалось, что в многоэтажках притаились зрители, занявшие верхние ряды амфитеатра и теперь с интересом наблюдающие за жуткими драмами, разыгрывающимися внизу…

Может, он и ошибался. Шли дни, и Максим постепенно начал забывать прошлое, научился мыслить категориями одного дня, свыкся с лишениями, незаметно для себя стал худым, ловким и жилистым.

А жизнь текла мимо, события двигались своим чередом.

Примерно через год после катастрофы руины начали разбирать, основные улицы расчистили, режим запретной зоны стал не таким жестким, как вначале, появились строители, у восстановленной станции метро сначала возникали небольшие стихийные рынки — там можно было купить сигареты, водку и продукты, да и солдаты уже не стреляли без предупреждения. Максим, поначалу с опаской отнесшийся к переменам, понемногу начал втягиваться в новую реальность — иногда нанимался в строительные бригады, но чаще уходил в руины, где еще оставалось множество потаенных мест, куда так и не добрались ни спасатели, ни военные, ни строительные бригады.

Тусклые мысли скользнули где-то на краю сознания и исчезли, ушли, как вода в песок.

Хотелось курить.

Он зябко поежился, кутаясь в пальто. Рука ощутила рукоять раритетного «стечкина», достать патроны к которому стало настоящей проблемой. Пистолет он нашел в одном из зданий, среди обломков раздавленного сейфа. Там же удалось раздобыть и боеприпасы. За год, что минул со дня находки, Максим привык к оружию, оно часто спасало ему жизнь, расставаться с ним было жалко, но в обойме осталось всего три патрона, и здесь помочь не могли даже военные — армия вот уже несколько лет как перешла на импульсные типы вооружений.

Через некоторое время Максим, голодный, хмурый и злой, вышел из приютившего его на ночь здания.

Наниматься к строителям желания не было. Идти в неисследованные руины с тремя оставшимися патронами — рискованно. Наступивший день ничем не отличался от других — он обещал лишь неопределенность…

Максим поднял воротник, сунул руки в карманы и побрел наугад по одной из улиц.

Он всегда так делал, если в точности не знал, чем заняться, куда идти.

* * *

На ближайшем перекрестке, подле покосившегося светофора, взирающего на мир выбитыми глазницами светофильтров, ошивался тип подозрительной наружности.

На нем было навешено громоздкое устройство, спрятанное в туристический рюкзак, вокруг, распространяя волны зеленоватого мерцания, в морозном воздухе медленно искажались панорамы иной реальности, созданные при помощи голографического проектора.

Максим остановился. Рука невольно сжала рукоять пистолета.

Пространство, открывшееся перед ним, завораживало. Заросли металлических растений густо покрывали руины какого-то города, средь оплывших холмов высился старый железнодорожный мост, покрытый коростой ржавчины, кое-где испятнанный кляксами серебристой субстанции, похожей на ртуть.

На переднем плане выделялся корпус механического создания, истекающий сизыми струйками дыма, высачивающимися сквозь многочисленные пробоины в корпусе.

Человек, экипированный в тяжелую броню, разбирал подбитого техномонстра, с удивительной легкостью извлекая из чрева механоида различные техноартефакты.

Максим немного успокоился.

Вербовщик.

Он слышал, что в руинах начали появляться так называемые зазывалы, вербующие будущих сталкеров, но еще ни разу не встречался ни с одним из них.

Об отчужденных пространствах Пятизонья ходило множество самых разнообразных слухов. Одна из таких аномальных территорий начиналась всего в нескольких километрах отсюда за границей купола Барьера[6].

Максим с интересом наблюдал за лазерным шоу, сопровождающимся громкими отрывистыми фразами вербовщика. Его голос, усиленный электронными устройствами, дробил настороженную тишину руин:

— Если вы остались за бортом жизни, если вам тесны оковы цивилизации, если нет никаких перспектив — присоединяйтесь к свободным сталкерам! Испытайте свою удачу, ведь цена одного техноартефакта равняется годовой зарплате квалифицированного рабочего!…

В теснине одной из улиц внезапно показался военный патруль, и вербовщик, заметив его, тут же выключил аппаратуру, юркнув в ближайший пролом.

Максим все еще стоял подле покосившегося светофора. Военных в светлое время суток он не опасался, а вот фразы, сопровождавшие голографический рекламный ролик, почему-то задели его, продолжая звучать, будто эхо, в потревоженном рассудке:

Остались за бортом жизни… Присоединяйтесь… Испытайте удачу…

Сзади послышались шаркающие шаги. Оказывается, зрителей в прилегающих к перекрестку руинах было более чем достаточно.

Макс тряхнул головой, обернулся.

Какой-то старик, вышедший на свет из сумрака полуразрушенных зданий, остановился подле.

— Сволочи! — бормотал он. — Совсем страх потеряли! — Он обернулся к Максиму. — Ты слышал?! Они ведь зовут на верную гибель!