Читать книгу "Воительница. Песнь крови - Дин Андерссон"

Стиснув зубы, Песнь Крови терпела мучительную боль в ноге и продолжала двигаться к спасительному лесу впереди. Ей даже не стоило напоминать себе, что благодаря своей магии Нидхегг мог уже определить ее присутствие в пределах живых земель. Смертельные ловушки уже наверняка ожидали ее по дороге в Ностранд, а нападение колдуна могло начаться в любое мгновение.

Ругаясь шепотом и стараясь сохранить дыхание, с надрывом вырывавшееся из груди, она вспоминала обещание Хель, что на лошади Тьмы ей удастся добраться до леса еще до рассвета. Если бы это все-таки произошло, то там, под тенью густых деревьев, ночное заклинание не растаяло бы, точно снег весной, и она бы не подвернула себе ногу при падении.

«Надейся на колдовство Хель и ее обещания! — подумала она сердито, но тут же вспомнила о других обещаниях богини. — Неужели и они будут нарушены с такой же легкостью?»

«Гутрун», — пронеслось у нее в голове, и вновь она увидела, какой ужас был написан на лице дочери, когда Песнь Крови садилась в седло, готовая отправиться в далекий путь на волшебной лошади Тьмы. Вспомнила она и то, как удерживали ее маленькую дочурку костлявые руки мертвецов с ошметьями плоти на костях. Они оставили ее там, в темницах Нифльхейма, заложницей. Вспоминала Песнь Крови и другое: какую гордость она испытала за свою дочь, воспринявшую со стойким мужеством взрослой женщины все ее объяснения и даже не пытавшуюся плакать и просить, хотя маленькое тело тряслось от страха.

Гутрун. Сдержит ли Хель свое обещание отпустить девочку, как только Нидхегг будет уничтожен? Увидит ли она когда-нибудь свою дочурку вновь? Доведется ли ее дочери, названной в честь бабки, еще хоть раз в жизни увидеть сияние начинающегося дня вдали от мрачных владений Хель?

Песнь Крови снова выругалась, старательно прогоняя прочь такие сомнения. Теперь уже слишком поздно, и повернуть назад нельзя. Уже шесть лет прошло с тех самых пор, как этот вопрос потерял свое значение — сдержит богиня Смерти свое слово или нет.

«Хель смеется последней», — снова вспомнила воительница. — Но не на сей раз «, — поклялась она и, сжав зубы, прибавила шагу, устремляясь к лесу.

Солнечный свет потоком хлынул в проем открытой двери небольшой лесной избушки, будя высокую женщину с короткими пшенично-рыжими волосами, которая спала, накрывшись тяжелыми медвежьими шкурами. Она лениво приоткрыла широко посаженные бледно-голубые глаза. Ее мужа, Торфинна, рядом с ней не было.

Недовольно нахмурившись, Вельгерт сбросила с себя мохнатые шкуры и поднялась с постели. Натянув на голые плечи тяжелый плащ, она на цыпочках подобралась к открытой двери и выглянула наружу.

Снег сверкал в косых лучах восходящего солнца, искрясь всеми цветами радуги. Хорошо заметные следы обутых в башмаки ног вели от самого порога в лес и терялись среди деревьев. Дальше виднелись лишь чистые, нетронутые сугробы.

— Торфинн! — позвала Вельгерт, все еще хмурясь. Она подождала, но не получила никакого ответа. Женщина скинула с себя плащ и принялась торопливо одеваться, но тут она вдруг заметила большой деревянный сундук возле кровати. Он почему-то был открыт, откинутая крышка упиралась в стену. Холодные мурашки побежали у нее по спине, когда она наклонилась, чтобы заглянуть внутрь.

Кожаное снаряжение Торфинна исчезло. Ее же все еще оставалось на месте. Она посмотрела на стену рядом с дверью, где на колышках обычно висели мечи. Место, где, как правило, висел меч Торфинна, пустовало.

Вельгерт быстро захлопнула дверь и поплотней задвинула щеколду, затем сняла свой меч с колышка, вытащив из кожаных ножен недавно наточенное и тщательно смазанное лезвие.

Она бросилась к сундуку, положив обнаженный меч поближе к себе, чтобы его было удобно схватить в минуту опасности, и, тщательно прислушиваясь к каждому шороху, исходящему извне, стала быстро натягивать свое воинское одеяние: штаны, башмаки, тунику. А затем так же торопливо Вельгерт принялась завязывать тесемки кожаной куртки с металлическими накладками.

Привычка взяла верх, всколыхнув память из пустоты забвения, словно никогда и не было этих шести спокойных лет жизни. Ее пальцы отработанными движениями скользили по застежкам, завязывая тесемки и застегивая пряжки с такой сноровкой, что не было потеряно ни одного драгоценного мгновения. Уже одевшись окончательно, она застегнула на себе пояс с ножнами, надела на голову боевой шлем из кожи со стальными пластинами, натянула перчатки, набросила на плечи тяжелый плащ, схватила круглый деревянный щит, и ее пальцы ровно легли на его железную рукоять на внутренней стороне. И только тогда она, взяв в правую руку меч, решительно шагнула к двери и распахнула ее.

Опасность могла поджидать ее прямо за дверьми. Она перешагнула порог, выйдя наружу, и замерла на месте с мечом наготове, напряженно ожидая нападения. Но атаки не последовало. Не было и никакой угрозы. Видимой угрозы, по крайней мере. Утренний ветер мягко шелестел в ветвях высоких сосен, окружавших хижину. Потрескивали сухие ветки старых деревьев после морозной ночи. Где-то неподалеку пела птица.

Вельгерт медленно двинулась по отчетливо видневшимся в снегу следам мужа. Она шла след в след между деревьями, а затем вдруг увидела его. Он спокойно сидел на заснеженном за ночь стволе поваленного дерева, живой и здоровый, его брови слегка хмурились, точно он запутался в собственных мыслях и пытался их привести в порядок. У самых ног, прислоненный к упавшему стволу, стоял щит, а боевой кожаный шлем лежал рядом на бревне. Темные волосы мужа оставались все еще взъерошенными после сна, одной рукой он совершенно машинально теребил коротко подстриженную бороду.

Цепкий взгляд Вельгерт снова осмотрел лес, выискивая опасность. Зародившаяся в ее сердце тревога стала понемногу успокаиваться. Еще несколько секунд она стояла неподвижно, вслушиваясь в звуки леса, а затем подошла ближе.

— Я слышал, как ты звала меня, — неожиданно произнес Торфинн, даже не посмотрев в ее сторону. Затем он все же повернул голову и, поймав тревожный и в то же время озадаченный взгляд ее светло-голубых глаз, мягко улыбнулся. — Иди сюда и сядь рядом со мной, — пригласил он, беря в руки шлем и заботливо сметая снег с бревна.

Какое-то мгновение Вельгерт все еще сомневалась, а затем, сердито выругавшись, одним резким движением вогнала меч в ножны.

— И что, все в порядке? Никакой опасности?

— Фрейядис жива, — произнес он, выдерживая ее испытующий взгляд.

Вельгерт недовольно фыркнула.

— Фрейядис мертва.

— Да, — согласился он. — Была. Но теперь…

— Не надо, Торфинн, — предупредила она, и в ее голосе зазвучала боль. — Фрейядис мертва. Она потеряна для меня раз и навсегда. Все обстоятельства подтверждают это. Да и твои видения еще тогда, шесть лет назад, когда произошла эта жуткая резня в деревне, где она жила…

— Да, будь оно все проклято. Я знаю, — перебил он ее, устремив взгляд куда-то в пустоту. — Но мы так и не нашли ее тело, и сейчас, как раз перед самым рассветом, меня посетило другое видение. Это началось как обычный сон, Вельгерт, а потом стало чем-то гораздо более значимым. Я видел, как она ехала верхом на лошади. Она неслась галопом с севера, одетая во все черное, верхом на страшной белой лошади, похожей на иссохший труп с горящими, точно угли, багровыми глазами. Она жива, Вельгерт. Я чувствую это. Я знаю, — закончил он, делая ударение на последних словах, словно пытался передать ей все свои мысли и чувства. Торфинн повернулся к жене, и теперь его лицо было буквально сковано напряжением.