Читать книгу "Советская Британия - Андрей Максимушкин"

Дирижабль потерпел катастрофу, и вмиг изменилась роль подлодок в экспедиции. Если раньше они должны были служить ориентирами для дирижабля и обеспечивать связь, то теперь вся надежда была только на флот. «Красногвардеец» полным ходом шел к Гренландии. Люди спешили. Каждый час задержки мог стать фатальным. Обломок льдины дрейфующей станции неустойчив, в любой момент может расколоться.

Поход в сложных метеоусловиях, вдоль кромки льдов, через непогоду. В Датском проливе по курсу все чаще стал попадаться лед. Именно тогда Котлов провел смелый эксперимент — провел подлодку под льдинами. Первым в советском флоте! 13 февраля «Красногвардеец» поднырнул под ледовую перемычку. Всего полчаса под ледяным панцирем, но эти полчаса стоили Котлову и его экипажу столько же нервов, как два часа под непрерывной бомбежкой.

Сухопутному человеку трудно понять, с каким риском был связан этот короткий участок пути, а моряк и объяснять не будет. Слишком очевидно. В случае поломки подлодка не сможет всплыть. Если корабль собьется с курса и не найдет полынью, он так и останется подо льдом. Все могло случиться, любая мелочь могла оказаться роковой. Эти полчаса подледного плавания могли завершиться катастрофой.

Никто из стоявших на мостике «Красногвардейца» перед погружением никогда бы в этом не признался, но все они жутко боялись. Только благодаря стальной воле командира людям удалось пересилить свой страх и продолжать работать, как будто им предстоит обычное погружение. А что сам Котлов? Виктор Николаевич предпочитал не вспоминать о своих переживаниях. Он даже в кругу близких друзей, моряков-подводников, за рюмкой чая, если кто проявлял настойчивость, переводил разговор в другое русло или отвечал, что, дескать, служба такая, чувства и переживания в уставах не прописаны.

В том походе «Красногвардеец» не успел дойти до ледовой станции, его опередили суда «Таймыр» и «Мурман». На траверзе Ян-Майнена подлодка получила приказ возвращаться назад. Папанинцев спасли другие, но само участие в походе запомнилось командиру и экипажу.

Сейчас, стоя на мостике посреди штормовых волн северной Атлантики, капитан-лейтенант Котлов вспоминал тот знаменательный поход февраля 38-го года. Счастливое было время, флот не воевал, а только готовился к войне. Готовился по-стахановски, на всю катушку. Даже немного странно, боевой офицер сожалел теперь о том, что ему приходится топить вражеские суда. Но на палубах и в отсеках английских транспортов такие же люди, как и экипаж Д-3. Они тоже хотят жить и не виноваты, что из-за дурости и жадности Британского кабинета океан превратился в арену ожесточенной борьбы.

Котлову хотелось вернуться в то, довоенное время, время дальних походов, научных экспедиций и нормальной человеческой взаимовыручки между моряками. Тщетно. Время вспять не повернуть. Океан пылает огнем, а замеченное на горизонте судно или самолет прежде всего воспринимается как враг, которого надо или утопить, или отразить его атаку. Время, когда одним из лучших океанских кораблей является подводная лодка — смертельно опасная и скрытная, корабль-невидимка.

Пусть конструкция Д-3 далека от идеала, по слухам корабелы взяли за образец дореволюционные разработки кораблестроительной программы 1915 года, но зато экипаж подобрался неплохой, специалисты и командиры менялись редко. Сам Котлов как получил назначение на корабль в 37-м году, так до сих пор им и командовал. Правда, в штабе уже ходили слухи, что в ближайшее время Виктору Котлову дадут новый подводный крейсер серии «К». И эти слухи имели весьма веское подтверждение в виде проектов штатов новых кораблей.

Д-3 «Красногвардеец» принадлежал к первой очереди серии I. Это большая позиционная лодка с надводным водоизмещением 1361 тонна, практически по своим размерам, внушительной дальности плавания и автономности могла считаться эскадренным подводным крейсером. Правда, проект отличался невысокой скоростью хода, всего 14,5 узла. Зато корабль мог находиться в море без пополнения припасов целый месяц и пройти за это время экономическим ходом в 8,9 узла почти десять тысяч миль.

Внушительные цифры. Тем более если их сравнивать со знаменитыми немецкими «семерками». Германская морская подлодка обладала дальностью в 8 500 миль. Хотя более крупные корабли серии IX, будучи немного крупнее советских «декабристов», могли пройти 12 000 миль и развивали скорость до 18 узлов. Новые же советские подводные крейсера имели дальность 16 500 миль. Очень хорошо, внушительно — хоть у берегов Америки и в южной Атлантике работай.

Соответствующим было и вооружение советской подлодки. Считавшие, что сила подлодки определяется числом торпедных труб, конструкторы втиснули в корабль шесть носовых и два кормовых аппарата калибром 533 мм. Кроме того, в первом отсеке хранились шесть запасных торпед.

На палубе размещалось орудие Б-24ПЛ калибром 100 мм. В кормовую часть рубки судостроители воткнули 45-мм полуавтомат. Пушка, которой лучше бы не было. Балтийские подводники со «Щук», которым посчастливилось пострелять по финским транспортам во время Зимней войны, докладывали, что для потопления среднетоннажной посудины приходилось тратить минут сорок времени и половину боекомплекта.

Д-3 в финской войне не участвовала. Корабль попал в график по капремонту, и с осени по весну ленинградские корабелы возвращали ему вторую молодость. Заводчане переделали ходовую рубку, изменили форму носовой оконечности, опустили носовое орудие на палубу, убрали лишние цистерны плавучести. В результате корабль стал более мореходным, устойчивее на волне, немного сократилось время погружения, улучшился обзор с мостика, с орудием обращаться стало не в пример удобнее и легче. Раньше артиллеристам мешало ограждение ходовой рубки.

— Товарищ командир, — из люка высунулась голова вахтенного краснофлотца, — вас зовут вниз. Радиограмма важнецкая пришла.

— Тогда геть на мостик, смотреть за горизонтом! — отреагировал Котлов. — Штурман, прими на себя командование.

Ответ Серебрякова командир уже не слышал. Да и не важно это было. Все равно мы в море одни, кораблей не видно, земля далеко. И отсутствие у лейтенанта Серебрякова допуска к командованию кораблем не имеет никакого значения. Человек он неглупый, не первый день в море. Справится.

2

Зря говорят, что моряки не любят землю. Ерунда все это. Наоборот, отношение флотских к нашей родимой незыблемой тверди под ногами куда более бережное, нежное и трепетное, чем у сухопутных сограждан. Иначе и быть не может. Только тот, кто неделями и месяцами не видит земли, кто отвыкает от неподвижной твердой опоры под ногами, кому ночами снятся родимые березки и кто иногда готов выть на луну оттого, что родной дом находится на другом конце света, может любить землю, как любит ее моряк.

Есть поверье, что моряком надо родиться, капитан корабля должен вырасти на берегу моря, с детства слушать морской прибой вместо колыбельной и с молоком матери впитать любовь к соленому морскому воздуху. Наверное, есть в этом доля правды. Но также верно, что любовь к морю может проявиться в любом возрасте.

Виктор Котлов помнил, как год назад в Ленинграде на дружеской посиделке в теплой компании морских офицеров один из гостей распинался о высоком, о роли судьбы и места рождения, о наследственном морском характере, несвойственном сухопутным крысам. Товарищ успел принять на грудь лишнего и страдал недержанием речи. Спорить с ним никто не стал.