Читать книгу "Человек звезды - Александр Проханов"

И не успел еще помощник выйти, как навстречу ему, бочком, скользко и ловко, протиснулся в кабинет господин с сияющей улыбкой, в которой светилось такое обожание, такое счастье от нечаянной встречи, что Петуховскому показалось, что они и впрямь где-то встречались.

— Степан Анатольевич, дорогой, ну как я рад, как я рад. Как будто вчера расстались. А вы все такой же, могучий, деятельный, настоящий государственник. Мало кого из губернаторов поставишь в ряд с вами. Владислав Юрьевич очень высоко вас ценит. Говорит: «Пока у руля Петуховский, мы за Урал спокойны».

Господин был среднего роста, слегка одутловатый и полный, но радостные всплески рук, скользящие движения ног придавали ему сходство с изящным танцором. Его редкие рыжеватые волосы, розовая кожа черепа, белесые, почти незаметные брови делали его лицо заурядным, если бы ни лучистые, как две масленые лампадки, глаза, в которых играли лукавство, подобострастие, смех и острая прозорливость, полыхавшая моментальными зеленоватыми лучиками. На лбу господина сочно краснело алое родимое пятно, похожее на лепесток мака.

— Тот миг на кремлевском приеме, когда мне выпала честь быть вам представленным, я почитаю счастливейшим мгновением моей жизни. По гроб благодарен Игорю Ивановичу, который ради меня прервал свою беседу с Анатолием Борисовичем и подвел меня к вам. Как раз стал говорить Владимир Владимирович и, как всегда, произнес свою меткую и колкую шутку, о кобельке, который чует сучку за версту. Кого он имел в виду? Должно быть, Меркель, не правда ли? Впрочем, Дмитрий Анатольевич сделал вид, что не понял шутки.

Посетитель сыпал именами, жестикулировал, словно изображал каждого-каждого, о ком говорил. И Петуховский растерянно вспоминал, на каком из кремлевских приемов он мог познакомиться с говорливым господином и что за важная птица был этот господин, если запросто общался с персонами, при одном имени которых хотелось встать.

— Собственно, чем обязан? — произнес Петуховский, осторожно нащупывая в зыбких словах и жестах гостя твердую деловую основу.

— Видите ли, я не сразу, далеко не сразу сделал этот выбор. Вы не представляете, как долго я колебался. Совещался с Артуром Сергеевичем, чей тонкий вкус и художественная эрудиция не имеют себе равных. Советовался с Николаем Леопольдовичем, непревзойденным знатоком международных отношений. И конечно же пользовался бесценными рекомендациями Григория Феоктистовича, который среди всех губернаторов указал именно на вас, как на утонченного ценителя прекрасного, чуткого ко всему современному и актуальному. Именно поэтому я приехал к вам, в ваш замечательный город П.

— С каким же предложением вы явились в наш город П.? — спросил Петуховский. У него голова начинала кружиться от обилия имен и отчеств, за каждым из которых ему мерещилась именитая персона, припомнить которую он не мог. — В чем ваша идея?

— А идея моя, дорогой Степан Анатольевич, состоит в том, чтобы ваш славный, но, извините, слегка захолустный город П. превратить в культурную столицу Европы.

Произнеся это, Маерс воззрился на Петуховского смеющимися счастливыми глазами, из которых излетали зеленые лучики, пронзавшие насквозь Степана Анатольевича. А того обуяло раздражение, и он не знал, продолжать ли ему разговор, выведывая из слов посетителя какую-нибудь неявную для себя угрозу. Или же появившийся в его кабинете господин — просто шарлатан и обманщик, охотник за даровыми бюджетными средствами, и сейчас самый момент, чтобы его раскусить и указать на дверь.

— Как же это вы превратите наш захолустный, как вы выразились, город в культурную столицу Европы, если у нас даже Эйфелевой башни нет? — Петуховскому понравилась собственная шутка, отчего нижняя губа стала медленно выдвигаться, словно розовый моллюск покидал свою раковину. — И пирамиды Хеопса тоже нет.

— В том-то и дело, в том-то и дело, дорогой Степан Анатольевич. Вы точно угадали, метко заметили. Ни Эйфелевой башни, ни пирамиды Хеопса. И поэтому на пустом месте, с белого, как говорится, листа мы начнем создавать культурную столицу Европы. Второй Париж. Вторую, если угодно, культурную мекку. В глухих уральских лесах вдруг вспыхнет и засияет на весь мир новый культурный светоч, отнимая пальму первенства и у Парижа, и у Вены, и у Санкт-Петербурга.

— Да? И что это будет? — иронично расспрашивал Петуховский, позволяя шарлатану возвести затейливое сооружение из обманов и фантазий, чтобы потом одним махом разрушить этот воздушный замок и строго указать фантазеру на дверь.

— О, это целая программа, с которой рад познакомить вас, дорогой Степан Анатольевич. Сюда, в этот тихий и Богом забытый город П. нахлынут художники из всех уголков Европы, и даже из Нового Света и стран Латинской Америки. Они распишут своими фантастическими граффити унылые стены ваших остановившихся заводов и заброшенных складов. Их рисунки будут напоминать те, что в свое время покрыли Берлинскую стену, и эту стену за огромные деньги по кусочкам продали коллекционерам всего мира. Перфомансы, которые украсят фасад зданий и фонарные столбы, превратят город в волшебное изваяние, рожденное из стеклянного блеска, душистой пены, фонтанирующих радужных струй. Скульпторы поставят на всех площадях, на всех перекрестках свои творения, и уже не пушки будут доминировать в городе, а затейливые абстрактные сооружения, напоминающие: одно — стеклянную женщину, другое — сверкающий пропеллер, третье — живую печень, четвертое — фаллический символ. Есть мастера, которые из прутьев ивы могут построить Эйфелеву башню, а из натуральных помидоров — пирамиду Хеопса. Музыканты и певцы привезут сюда все разнообразие жанров, от классического джаза, гангстер-репа до магической музыки и звуков, издаваемых утомленным, не добежавшим до цели сперматозоидом. Поэты и писатели будут читать свои произведения на всех языках Европы, а критики и культурологи станут устраивать дискуссии и «круглые столы», посвященные проблемам современной эстетики. Город превратится в феерию огней, аттракционов, цирковых представлений, волшебных спектаклей, где средствами музыки и танцев будет развернута картина человечества с его пороками, страстями и великими устремлениями. И главное, — зрители, туристы, пилигримы со всего мира, которые поедут, полетят, поплывут, чтобы насладиться этим феерическим действом. И мир ахнет, обнаружив, что музы переселились из Парижа, Вены и Рима в доселе никому не известный город П.

Маерс произнес все это на одном дыхании, перемещаясь по кабинету, взмахивая руками, как крыльями, подпрыгивая и ударяя ножку о ножку, рисуя перед глазами обомлевшего Петуховского чудесный преображенный город.

Степан Анатольевич справился с головокружением, когда перед ним вдруг залетала, засверкала прозрачными крыльями стрекоза. Укротил в себе порыв, побуждавший поверить в утопию. Строго произнес:

— Вам не откажешь в умении пудрить мозги. Но, видите ли, мне сейчас не до этого. Мы в нашем городе ожидаем визит Президента, и все наши силы, все небогатые материальные средства направлены на это мероприятие. Извините, нам не до пустяковых фантазий, — и он стал подниматься, давая понять, что прием окончен.

— Вот именно, визит Президента. Владислав Юрьевич как раз и просил меня помочь организовать этот визит. Дорогой Степан Анатольевич, ну чем вы собираетесь порадовать, чем изумить Президента? Хотите подарить ему какую-то окисленную медную штуковину, назвав ее амулетом? Да ему недавно подарили часы «Патен Филипс» стоимостью в триста тысяч долларов. Или хотите испечь к его приезду торт длиной в сто метров? Да его недавно встречали в Букингемском дворце. Постелили под ноги ковер в двести метров. По сторонам стояли гвардейцы в медвежьих шапках, и встречал весь цвет английской аристократии. Или подсунете ему полудохлого сома с фальшивым кольцом на хвосте? Да наш Президент — ультрасовременный человек, увлекается электроникой, цифровыми коммуникациями, квиттерами, айпедами, айфонами, а не тухлыми рыбами. Хотите удивить подставным шаманом в вывернутом на изнанку тулупе? Да он в Париже восхищался мистериями лучших балетмейстеров мира, и одной из балерин преподнес драгоценный алмаз Якутии. Наш Президент воспитан на западной музыке, обожает дизайн современных автомобилей и самолетов, говорит во сне по-английски и выписывает из Европы самых дорогих массажистов и мастеров педикюра. Так что, дорогой Степан Анатольевич, баней и вениками его не удивишь.