Читать книгу "Шесть дней любви - Джойс Мэйнард"

При этом погладил стежки на мяче и уставился на него так, словно держал в руках целый мир.

На выходе из магазина Фрэнк взял каталог со скидками на неделю, а когда подошли к машине, развернул и положил его на заднее сиденье.

— Чтобы не запачкать вам чехлы, Адель, — сказал он маме, — если позволите так вас называть.

Другие матери задали бы ему миллион вопросов или просто не взяли бы, а моя молча завела машину. Я гадал, не достанется ли Фрэнку за самовольный уход с работы, но тот об этом совершенно не тревожился.

И вообще, из нас троих беспокоился, кажется, один я. Возникло чувство, что в этой ненормальной ситуации нужно что-то делать, только вот что именно, непонятно. Фрэнк казался таким спокойным и искренним, что хотелось ему понравиться. Хотя на деле это он должен был добиваться нашей симпатии.

— Я чувствую людей, — сказал Фрэнк маме. — Один взгляд на огромный супермаркет — и я понял, что мне нужны вы. Лгать не буду: положение у меня тяжелое, многие бы просто отвернулись, но я верю своему сердцу, а оно твердит: вы человек понимающий. Жизнь не всегда идет гладко. Порой нужно сделать паузу, собраться с мыслями, ненадолго лечь на дно…

Мы ехали по Мэйн-стрит, мимо почты, банка, аптеки. Места хорошо знакомые, но сейчас все выглядело иначе — с таким, как Фрэнк, я в центре еще не бывал. Сейчас он говорил маме, что, судя по звуку, не в порядке тормозной ротор. Мол, если у нас найдутся инструменты, он все проверит.

Я сидел рядом с мамой, смотрел на нее, слушая Фрэнка, и не узнавал. Сердце бешено билось, даже грудь болела, только не от страха, а от чего-то похожего. Совсем как в Диснейленде, куда отец возил меня с Ричардом, Марджори и Хлоей. На «Космической горе» катались я, папа и Ричард. Честно говоря, мне хотелось вылезти из ракеты до начала поездки, но вот уже погасили свет и заиграла музыка. Ричард тогда ткнул в бок и сказал: «Если вздумаешь блевать, смотри, чтобы не на меня».

— Сегодня мой счастливый день, — не унимался Фрэнк. — Возможно, и ваш тоже.

Тут я почувствовал, что все меняется. Мы направлялись на «Космическую гору», в темный туннель, где земля уходит из-под ног, не видно, куда тебя несет, и неизвестно, вернешься ты или нет.

Если мама и думала об этом, то виду не подавала. До самого дома она молча вела машину и смотрела прямо перед собой.

ГЛАВА 2

В городке Холтон-Миллс, штат Нью-Гемпшир, где мы жили в ту пору, совать нос в чужие дела считалось нормой. Не пострижешь вовремя газон или покрасишь дом в любой цвет, кроме белого, — люди все замечали. В лицо, может, ничего и не говорили, но за спиной шушукались. Маме же хотелось одного — чтобы ее оставили в покое. Раньше ей нравилось быть в центре внимания, когда следят за каждым шагом и ловят взгляды, но сейчас она мечтала сделаться невидимой, ну, или просто очень малозаметной.

Наш дом стоит в конце улицы. По мнению мамы, это главное его достоинство. Дальше начиналось поле, за ним — лес. Машин почти не было, если только кто заблудится и едет обратно. Помимо клянчивших средства для африканских приютов редких проповедников и сборщиков подписей, к нам никто не приходил, а мама тому и рада.

Так было не всегда. Раньше мы принимали гостей и ездили к ним сами, а сейчас у мамы осталась одна подруга, Эвелин, да и та почти не заглядывает.

Мама познакомилась с Эвелин вскоре после развода с папой, когда решила устроить у нас дома клуб детского творчества. Сейчас и не верится, что мама на такое была способна, но тогда она дала объявление в газету и подготовила флаеры. Предполагалось, что к нам станут приводить детей, она учила бы их танцевать. После танцев задумывалось угощение. Если набрать клиентов, обычную работу можно было бы не искать, тем более что ей и не хотелось.

Как мама носилась со своим клубом! Подобрала музыку, достала яркие шарфы, ленты и все прочее, с чем еще можно танцевать. Нашила небольшие маты, убрала из гостиной мебель, которой и без того почти не было, купила ковер — его, похоже, кто-то заказал для своей гостиной, да так и не оплатил.

В то время я был еще совсем мал, но день открытия клуба помню. Мама зажгла свечи, заранее испекла печенье, цельнозерновое, на меду вместо сахара. Я танцевать не желал, поэтому мама поручила мне ставить пластинки, следить за малышней, пока она занимается со старшими, а затем подать печенье.

Мы устроили генеральную репетицию — мама показала мне, что делать, и напомнила: если малыши попросятся в туалет, я должен помогать, ну, штанишки им застегивать, когда закончат.

Настал час открытия клуба — никого не привезли. Время шло, но никто так и не появлялся.

Где-то через полчаса женщина привезла мальчика в инвалидной коляске. Это и были Эвелин с сыном Барри. Выглядел Барри моим ровесником, но почти не говорил, лишь ни с того ни с сего издавал странные звуки. А еще хватался за голову, что было очень нелегко, ведь его голова и руки дергались в разном ритме, и шумно всхлипывал. Казалось, он смотрит никому не доступное кино, а там то уморительная сцена, то гибнет его любимый герой.

Эвелин, видно, считала, что танцы в клубе детского творчества будут полезны Барри, но, по-моему, в его движениях и без танцев творчества хватало. Нет, мама очень старалась. С помощью Эвелин она вытащила Барри из кресла, поставила свою любимую пластинку — саундтрек к «Парням и куколкам» — и показала, как танцевать под песню «Luck Be a Lady Tonight». Мама очень хвалила Эвелин, а вот у Барри с движениями под музыку явно возникла проблема.

Мамин клуб так и не заработал, зато у нее появилась подруга. Эвелин частенько привозила Барри к нам в огромной коляске и оставляла на заднем крыльце. Мама угощала ее кофе, а меня отправляла развлекать гостя. Эвелин курила и трещала без умолку, мама слушала. Из гостиной то и дело доносились фразы вроде «долги по алиментам», «бежит от ответственности», «мой крест» или «никчемный лентяй». Так говорила не мама, а ее новообретенная подруга. Впрочем, я быстро «выключал» их разговоры.

Развлечь, да что там, просто заинтересовать Барри оказалось почти невыполнимой задачей. Однажды, заскучав, я попробовал разговаривать с ним на выдуманном языке бессмысленных звуков, похожих на его собственную «речь». Устроился перед коляской и «болтал», оживленно жестикулируя, точно рассказывал замысловатую историю.

Барри заинтересовался, по крайней мере реагировал живее, чем прежде, — вопил и дико махал руками. На крики выбежали мама и Эвелин.

— Что случилось? — спросила Эвелин таким тоном, что я сразу понял: дело плохо. Она бросилась к Барри и пригладила ему волосы. — Почему твой сын так издевается над Барри? Как ты ему позволяешь? Я-то надеялась, что хоть ты нас понимаешь.

Эвелин схватила свои сигареты и принялась собирать вещи Барри.

— Они просто играют, — возразила мама. — Ничего страшного. Генри — мальчик добрый…

Эвелин с Барри уже спешили прочь. С тех пор мы с ними почти не встречаемся. По мне, невелика потеря, но маме плохо без друзей. После Эвелин она ни с кем не сблизилась.