Читать книгу "Оборотень - Фридрих Незнанский"

Рядом за столом они оказались случайно, вероятно потому, что у обоих не было пары.

— Можно я буду за вами ухаживать? — сказала Инга, заметно преодолевая смущение. И положила ему салат.

— А я за вами, — обрадовано ответил Юрий и протянул ей хлеб.

Компания была шумной, развеселой, и Инга выделялась своей незаметностью.

— У нас вчера котята родились, — тихо сказала она Юрию, — четверо.

Зато потом, когда он о чем-то заспорил, она следила за каждым его жестом и словом, и этот ее внимательный взгляд придал его словам особенную убедительность. По крайней мере, так ему казалось.

Сначала болтали о факультетских делах, потом перешли на науку. Но, как водится, мужчины в конце концов остановились на политике. Кто-то недобрым словом помянул латышских стрелков.

Юра немного захмелел и ввязался в спор. Дело в том, что его дед по матери как раз был латышским стрелком.

— Если бы не они, то еще неизвестно, как бы повернулась история. Смольный охранял кто? Латышские стрелки. Мятеж шестого июля в Москве подавил кто? Опять же латышские стрелки.

— Это не наша история, это история русских, — вставил кто-то по-латышски.

— Тоже мне нация! — кипятился Юра. — Кабы не русские, здесь бы была Германия, и все были бы немцами, и говорили бы по-немецки. Только под русскими вы и сохранились!

— Юрка, а ты латыш или русский?

— Я — новая общность советских людей. Мать наполовину полька. Может, она была когда-то латышкой, но на моей памяти по-латышски не говорила. А моя бабка по отцу — донская казачка, дед — латгалец, а это почти русский. Мне и фамилия русская как раз от него досталась.

Когда он замолчал, Инга шепнула:

— Здорово вы все сказали, я думаю точно так же. Юрий давно забыл подробности разговора, но взгляд ее помнил.

Потом танцевали, потом опять пили.

С Ингой многие хотели потанцевать, но она танцевала только с ним, и это было впервые в его жизни. Не успел он об этом подумать, как она сказала:

— А я первый раз в жизни не ночую дома. Меня родители отпустили под честное слово, что я каждый час буду им звонить.

— Я тоже, — сказал он, — но мне можно не звонить. Она и в самом деле каждый час звонила домой.

Юра вышел на балкон проветриться. Янис курил, прислонясь к перилам:

— Смотри, как интересно получается: твой дед был латышским стрелком, мой — латышским кулаком. Оба погибли в лагере, а мы сейчас с тобой вместе. — Помолчав, он добавил: — Пожалуй, ты прав. Не окажись Латвия в составе России, мы бы все говорили только по-немецки. Только я бы предпочел, чтобы эта часть Германии осталась западной.

К двум часам компания хорошо нагрузилась. Опять был какой-то спор о политике, точнее не спор, а гвалт, где каждый, не слушая друг друга, пытался прокричать свое. Кто-то утверждал, что Брежнев в последний год власти был в маразме, кто-то называл Ульманиса предателем, а кто-то, наоборот, патриотом. Янис запел было студенческий гимн, но его никто не подхватил. Несколько человек сидели по углам в отключке, одна пара закрылась в ванной, у них под дверью канючили другие. Длинный тощий Мишка Гринберге без конца повторял одно и то же:

— Порадовались, дайте и людям порадоваться. Кто-то крикнул:

— Выпьем за родную Латвию! Порядочно набравшийся Юра подхватил:

— За Латвию без латышей и евреев!

Мишка Гринберге вскочил было и чуть не полез в драку, но Юра его остановил:

— Да брось, ты меня не так понял, я за интернационализм, понимаешь? «Нет для нас ни черных, ни цветных…»

— Я пойду домой, — сказала тихо Инга.

— Я провожу, — предложил Юрий.

И она, словно это разумелось само собой, кивнула.

На улице хмель начал проходить, на политику больше не тянуло. Юрий взял Ингу за руку, и они пошли по ночному городу, слегка касаясь друг друга плечами. За несколько дней до Нового года подморозило, а теперь снова стало тепло, немного влажно.

Юрий рассказывал что-то о своей студенческой работе, и она слушала так же увлеченно, как там, за столом.

Около большого серого дома на улице Кришьяниса Барона она неожиданно остановилась.

— Я пришла.

— Так быстро, — искренне огорчился он.

Несколько минут они постояли молча, но молчание их не было тягостным.

— Можно я буду называть вас на «ты»? — спросила Инга. И тогда он взял ее за плечи, легко поцеловал в теплые мягкие губы и тотчас же отпустил. Она побежала по лестнице и уже сверху весело крикнула ему:

— До свидания! С Новым годом!

Он пришел домой и сразу набрал ее номер. Она мгновенно сняла трубку, словно сидела у телефона в ожидании звонка. Они проговорили несколько часов, до утра.

С тех пор они встречались каждый день и не могли наговориться… Попрощавшись, Юрий уже через час снова звонил ей. И не было для него большего счастья, чем услышать ее радостное:

— Юра! А я так ждала твоего звонка!

* * *

— Ой, я забыла спросить, зачем тебя в деканат вызывали?

— Ерунда, — отмахнулся Юрий, — спросили, не поеду ли я летом вожатым в лагерь.

Ему и в самом деле недавно это предлагали.

— Мечислав Себастьянович и Нина Васильевна, — шутя напомнила Инга, потому что они уже подошли к ее дому.

Поднимаясь по лестнице, Юрий слегка волновался: как-то его встретят Ингины родители?

Но в дверях случилось неожиданное.

Двери открыл ее отец, и тут же они оба замерли в удивлении. Мечислав Себастьянович оказался знакомым отца Юрия. Зимой по воскресеньям они вместе ездили на рыбалку и несколько раз прихватывали с собой Юрия. Их удивленные и радостные голоса звучали почти одновременно:

— Дядя Слава? Так это вы?

— Так это ты и есть тот самый Юрий? Ну проходи, проходи!

Вообще-то квартира была Юрию знакома, но сейчас он не хотел этого показывать. Дважды вместо утренних лекций, когда родители Инги уезжали на работу, он поднимался сюда, и они целовались до беспамятства.

— Раздевайся, гость дорогой, проходи, — говорил в прихожей Ингин отец. — А мы с мамой гадаем, что же это за Юрий такой? А это, оказывается, Юрка Петров! Вот это сюрприз так сюрприз!

В прихожую вышла улыбающаяся мать Инги, Нина Васильевна.

— Ты подумай! — продолжал удивляться отец. — Я же его знаю… С какого возраста я тебя знаю? — весело спросил Мечислав Себастьянович, протягивая Юрию тапочки.

— Лет так с двенадцати.

— Точно! Восемь лет знаю. Ну! Отцу полковника дали? Приветственную телеграмму слать можно?

— Вот-вот должны. Посредники на зимних учениях вроде остались довольны, и проверяющий из Генштаба хвалил. — Юрий выказал недюжинную осведомленность в вопросе продвижения отца по службе. Он и сам когда-то мечтал стать офицером, да отец отговорил: «У меня выхода не было, а сейчас в этом нет нужды, живи как нормальный человек».