Читать книгу "Операция «Сострадание» - Фридрих Незнанский"

Кончилось тем, что при выходе из Тропаревского парка следы киллера затерялись. Доказательством этого стало виноватое поскуливание неудачницы-ищейки.

«Родственная душа, — в тоске подумал Веня Васин, едва удерживаясь от желания погладить Этну между прижатыми черными треугольными ушками. — Я бы сейчас и сам заскулил».

Высшие чины о Васине попросту забыли. От него не ждали сногсшибательных прорывов в следствии. Зачем? Генералы уже сошлись во мнениях: гибель Великанова, несомненно, связана с конкуренцией на поприще пластической хирургии. Убийственная красота чревата убийствами — так рассуждали они.

…— Понимаете, Гавриил Михайлович, — нудно и неуверенно оправдывался Веня, — они с самого начала так натоптали на месте преступления, мешали собирать вещественные доказательства… Ну а потом, конечно, было уже поздно…

Прокурор Москвы, государственный советник юстиции второго класса Гавриил Михайлович Афанасьев откинулся на спинку служебного кресла, смягченную повешенным на нее пиджаком, и, прищурясь, посмотрел на следователя Васина. Точнее, сквозь него — на выразительную картинку осмотра места происшествия в присутствии генералитета, которую Васин только что ему изобразил.

«Эх, Веня, голубь ты мой сизокрылый, что ж ты робкий такой уродился? Если начальства трусишь, как же тебя на преступников выпускать?»

Гавриил Михайлович понимал в глубине души, что несправедлив: самый храбрый милиционер может робеть в присутствии начальства. (Так же, как бояться стоматологов.) Однако он отдавал себе отчет и в том, что бросать ранимого следователя Веню Васина в дело, предположительно кишащее интересами о-очень крупного начальства и бизнеса, — все равно что в бассейн с акулами. Схрупают и косточек не оставят. А кто убил Великанова, так и останется неизвестным.

— Ну вот что, Васин, — обратился прокурор Москвы к следователю с покровительственной лаской, точно директор школы к ученику, — ты молодой, умный, у тебя еще на служебном поприще встретится сто возможностей проявить себя. А дело об убийстве Великанова давай-ка поручим нашему опытному, можно сказать, матерому сотруднику…

Васин понурил голову. «Так я и знал, что со мной никто не будет считаться», — прочитывалось на его закрасневшемся, опущенном вниз лице…

— Георгию Яковлевичу Глебову, — проявив максимум дипломатии, со скрытым торжеством закончил Гавриил Михайлович. — Очень прошу тебя, Васин, уступи. Сам знаешь, раскрутиться надо человеку. У тебя все впереди, а в его возрасте нельзя ждать милостей от природы… то есть… одним словом, ты меня прекрасно понял.

Лицо Вени прояснилось. Ему предлагали проявить благородство! Ему предлагали уступить не из-за того, что он не справится с делом (даже если это в действительности так), а для того чтобы протянуть руку помощи старшему следователю по особо важным делам советнику юстиции Георгию Яковлевичу Глебову, о проблемах которого было известно всей Мосгорпрокуратуре. Да пожалуйста! Да с превеликим удовольствием! Только намекните, Веня готов помочь…

Глебов, неторопливый коренастый мужчина с продолговатым, длинноносым и смуглым, как бы вырубленным из камня на знаменитом своими идолами острове Пасхи лицом, служил в Управлении по расследованию бандитизма и убийств Мосгорпрокуратуры; отличаясь мертвой хваткой и безошибочной интуицией, он закончил не один десяток особо сложных и важных дел. И однако же, при всех заслугах и выслугах, получив классный чин советника юстиции, Жора прочно застрял в этом звании. Ему никак не присваивали очередного классного чина — старший советник юстиции, — что эквивалентно воинскому званию полковника. А Глебову так хотелось покрасоваться в полковничьем мундире!

Георгия Глебова в Мосгорпрокуратуре так и звали Подполковник. Когда не вспоминали другого, связанного с нелегкими семейными обстоятельствами, прозвища, употребляемого между своими, но звучащего оскорбительно для постороннего слуха. Глебовское неудовлетворенное честолюбие и умение продуктивно работать являлись лучшими рекомендациями, для того чтобы поручить ему дело об убийстве Великанова. Такой, как Глебов, не даст крупным шишкам себя схавать за здорово живешь! Скорее, наоборот: зубами выгрызет из них, кому это убийство было выгодно…

В тот же день утешенный дипломатией прокурора Москвы Веня Васин передал дело Георгию Яковлевичу.

Афанасьев крепко надеялся на бульдожью глебовскую хватку. Но чтобы быть окончательно уверенным в раскрытии этого дела, попросил генерал-полковника милиции Прохорова Владимира Игнатьевича, начальника московского милицейского главка, ГУВД Москвы, оказать самую активную помощь следователю. Генерал Прохоров, в свою очередь, обратился к своему подчиненному, новому начальнику МУРа генерал-майору милиции Владимиру Михайловичу Яковлеву, с тем чтобы подключить к этому делу самых лучших оперов. Ведь после изобличения оборотней в погонах отделы МУРа были переукомплектованы за счет низовых районных подразделений.

Генерал Яковлев раньше был правой рукой Вячеслава Ивановича Грязнова. Он отличался не только кристальной честностью, но и обладал большим опытом, помноженным на редкие способности сыщика угро. Одним словом, прокурорский следователь Глебов мог ожидать серьезной поддержки со стороны Московского уголовного розыска…

Перед прокуратурой и ведомством внутренних дел была поставлена задача раскрытия убийства пластического хирурга Великанова в самые сжатые сроки.

— Какая непристойность, — громко сказала Ирина Генриховна.

Александр Борисович Турецкий, не разделяя пристрастия жены к телевизионным шоу, читал в это время «Совершенно секретно», уютно устроившись в кресле. Вынырнуть из-за газеты и уставиться в телеэкран его заставила только эта реплика и — особенно — прозвучавшее в Иринином голосе отвращение. То и другое было как минимум нетипично для его подруги жизни. Супруги Турецкие — люди не первой молодости, но далекие от старческого брюзжания по поводу развращенности современного мира, а что касается секса, они никогда не были ханжами… Что же это у нас за порнуху крутят в самый прайм-тайм?

Увиденное не показалось Турецкому порнографией. Скорее, фильмом ужасов. На экране старушонке сдирали кожу с лица… Точнее, это в первый момент увиделось неким зверством: Турецкий сразу же понял, что руки в резиновых перчатках принадлежат не маньяку, а хирургу, и страшные на вид инструменты предназначены для спасения, а не истребления жизни. И все-таки — кровь, разрезы, сверкание металла, несчастное уязвимое человеческое лицо… Короче, душераздирающее зрелище.

— Это что такое? — обалдело спросил Турецкий у жены.

— Это передача теперь такая, — пояснила Ирина несколько взвинченно. — Называется «Неотразимая внешность». Пластические операции в прямом эфире. Идея такова, чтобы проследить весь путь человека, который решился на пластическую операцию: от того, что было, до того, что получилось. Ну и, соответственно, со всеми хирургическими этапами… Нравится?

— Бр-р! Но я не понял: непристойность-то в чем?

Против воли Турецкий не мог оторвать взгляд от экрана: страшные и неприятные зрелища обладают неотразимой притягательностью. Как достоверно снято — документально, подрагивающей камерой, никакой глянцевой художественной кинематографичности. Точный расчет! Документальность-то и ценится выше всего. Кому интересно смотреть безупречно срежиссированную сцену секса в голливудском фильме? Скукотища! А незапланированное, внешне случайное похлопывание по обтянутой джинсами заднице в каком-нибудь зрелище вроде давно почившего «За стеклом» и его ныне живых и размножающихся клонов воспринимается как верх сексуальности…