Читать книгу "Свиданий не будет - Фридрих Незнанский"

После чего дважды прополоскал рот, быстро поставил блюдце с пакетиком в небольшую кастрюлю, прикрыл ее и спрятал в шкаф, откуда перед этим кастрюлю извлек.

Затем Гордеев так же быстро вытащил из портфеля записную книжку, полистал ее и набрал номер.

– Александр Борисович? Это Гордеев говорит… Да. Юра. Уж такими судьбами… Вы не могли бы ко мне в гости заглянуть?.. Нет, сегодня. Сейчас… Чем раньше, тем лучше… Я понимаю, утром в гости не ходят, но вы сломайте традицию… Я буду безмерно рад. Записывайте адрес… Ах, помните?!

Поговорив со старшим следователем по особо важным делам Генпрокуратуры Александром Турецким, своим бывшим шефом в следственной бригаде Генпрокуратуры, где он прокантовался два года, Юрий Петрович Гордеев почувствовал, что растерянность, охватившая его еще недавно, отступила. Он быстро убрал с кухонного стола продукты, вымыл всю посуду, затем, пройдя в гостиную, где спал Елисей, убрал все следы его пребывания, после чего стал прогуливаться по своей двухкомнатной квартире, насвистывая какую-то оперную мелодию и при этом оглядывая стены, мебель, письменный стол…

То, что Юрий Петрович позвонил именно Турецкому, не было случайностью. Происходящее в это утро, а точнее сказать, и в предшествующие дни требовало серьезного и достаточно подробного разговора с опытным человеком, заслуживающим абсолютного доверия. Два года работы в следственной бригаде Турецкого побудили Гордеева обратиться именно к нему как к старшему другу.

Поэтому, когда раздался звонок в дверь и на пороге квартиры появилась фигура Турецкого, Гордеев не стал делать долгих вступлений. Поздоровавшись со следователем и проведя его на кухню, он спросил Александра Борисовича, любит ли тот кофе с молоком.

– Я люблю коньяк с лимоном, – в тон ответствовал Турецкий и добавил чуть серьезнее: – Но не в такое время. То есть не в утренних гостях.

Глава 2. ДОЧЬ АДВОКАТА

Лорд Дарлингтон. Вы знаете, мне кажется, хорошие люди приносят много вреда в жизни…

О. Уайльд. Веер леди Уиндермир, I

– Принято, – согласился Гордеев. – А расположены ли вы по утрам к диетическому питанию?

– С похмелья – да, – успел вставить Турецкий, а Юрий Петрович уже доставал из шкафа кастрюльку и продолжал, не поддерживая шутку; он понимал, что Турецкий, интуитивно точно предчувствуя серьезность разговора, хочет шутками создать атмосферу свободного обсуждения: – Я хочу предложить вам молоко. Правда, сухое.

Он приглашающе поднес кастрюльку уже усевшемуся за кухонный стол Турецкому:

– Прошу.

Турецкий поднял крышку и заглянул:

– Любопытно.

Потом потянул носом и повторил:

– Весьма любопытно.

Гордеев поставил кастрюльку на стол и аккуратнейшим образом извлек из нее блюдце с пакетиком, повторив:

– Прошу.

Турецкий проделал с пакетиком примерно те же филигранные действия, что и Гордеев незадолго до этого, затем вздохнул, с грустью посмотрел на Гордеева и спросил сочувственно:

– Кокаинчик-то откуда?

– Так, значит, это все же кокаин! – воскликнул Гордеев. – Все же кокаин, – повторил он возбужденно и едва не схватил пакетик пальцами, но все же удержал занесенную над блюдцем руку.

– А вы думали, что это не молоко, а сливки? – с иронией спросил Турецкий, ожидавший, разумеется, пояснений.

– Думал: героин, – серьезно сказал Гордеев. – Впрочем, мои познания в наркотиках, как выяснилось сегодня, с профессиональной точки зрения совершенно недостаточны.

– Ну и я тоже не могу сказать с точностью, что за порошочек оказался в этом милом пакетике, – успокоил собеседника Турецкий. – Экспертиза покажет. Однако, насколько я понимаю, вы, Юрочка, пригласили меня потому, что обстоятельства, при которых эта штука попала к вам в кастрюльку, выглядели несколько странно. Вы явно не на улице его нашли…

– Увы, – вздохнул Гордеев. – Когда обнаруживаешь наркотики в собственной квартире, хочется быть правильно понятым. И понятым без понятых и протоколов изъятия.

– То есть я нужен вам затем, чтобы принять вашу добровольную явку с повинной. – Может, потому и пригласил Гордеев именно Турецкого разбираться в обстоятельствах этого утра, что еще при первоначальном знакомстве почувствовал и оценил живость ума Александра Борисовича, его умение оторваться от формальной логики и в то же время не терять почвы под ногами. – Ну что ж, рассказывайте все, как было.

И Гордеев рассказал Турецкому, как был обнаружен пакетик среди конфет в вазе. Но рассказал не все: из рассказа исчез, начисто исчез Елисей. Дед, Павел Яковлевич, развлекая и увлекая Юру историями из своей многолетней практики, не раз обращал внимание внука на то, что во всяком деле существуют обстоятельства, которые к делу никакого отношения не имеют, но, как правило, осложняют расследование и часто пускают это расследование по ложному пути. Да, говорил дед, эти обстоятельства могут сказать немало о психологии действующих лиц, иногда вывести на другие двусмысленные случаи и даже преступления, но все же фантазии надо давать укорот и не доверять принципу: улика к улике, как, впрочем, и принципу: деньги к деньгам.

Юрий Петрович ко времени разговора с Турецким был убежден, что Елисей лишь нашел пакетик в конфетной вазе, а не подложил его. Дело даже не в том, что подкладыватель обычно не становится обнаруживающим лицом. То, что в пакетике, скорее всего, находится кокаин, проясняло очень многое. Это и следовало рассказать Турецкому, а не то, почему люмпен-интеллигент Елисей Осинин не может начинать очередного дня своих умственных скитальчеств без кофе с молоком. Совпадения для того и существуют, чтобы мы на них не обращали внимания, – в этом Гордеев был убежден до глубины души.

– Начнем ab ovo. – Турецкий перешел на латынь, язык лекарей и юристов, но лишь затем, чтобы вновь вернуть свою мысль в формы шести падежей, двух склонений и слов-паразитов, которыми зачастую ощущения выражаются тоньше, чем при помощи, скажем, нового сладостного стиля. – Пакетик аэрофлотовский. Все же, может быть, после посещения фри-шопа в Берлине и покупки с последующим опорожнением одной-двух пластиковых фляжек виски на борту, так сказать, воздушного судна вы, Юрочка, непроизвольно прихватили молочко для, как мы установили, возможности утреннего опохмела и все дело в этой подробности? Мало ли: выпили – не закусили, а пассажирка на соседнем кресле была так очаровательна… Вы уверены, что случайно не оказались в числе наркокурьеров?

– Из Берлина в Москву?! – криво усмехнулся Гордеев. – Не то направление. – Но он готов был обсудить и этот вариант, чтобы окончательно его отвергнуть. – Действительно, я купил в берлинском фри-шопе бутылку джина «Beefeater», ликеры – «Balleys» и датский вишневый, польскую «Зубровку»…

– Удивительно многообразный вкус, – вставил Турецкий.

– Вишневый ликер отвез маме, «Зубровку» с приятелем выпили. – Гордеев не стал, естественно, уточнять, что приятелем был Елисей, который даже не обратил внимание, что пьет не кристалловскую «Зубровку», а польскую – с длинной травинкой кумарина в бутылке. – Джин стоит в баре. Готов распить его с вами, Александр Борисович. Но только после того, как мы выясним, как прилетел в мою конфетницу этот якобы аэрофлотовский кокаин. А во время полета я выпил только немного рислинга, который развозили стюардессы, да и прекрасной спутницы рядом не оказалось. Сидел между лысоватым немцем, кажется, бизнесменом средней руки, и каким-то угрюмым нашим дедом, которому, верно, не очень-то понравилось в Германии, впрочем, его понять можно… Нет, пакетик сюда кто-то внес.