Читать книгу "Деньги миледи - Уилки Коллинз"

— Мистер Феликс Суитсэр!

Глава 3

— А, племянничек! — удивленно, но без особого радушия в голосе воскликнула леди Лидьяр. — Давненько ты к нам не жаловал! Сколько уж лет прошло? — все так же нелюбезно продолжала она, пока мистер Феликс Суитсэр подходил к ее письменному столу.

Однако смутить гостя было нелегко. Приблизившись, он галантно склонился над тетушкиной ручкой. Легкая насмешливость его тона сглаживалась милейшей шаловливой улыбкой.

— Помилуйте, дорогая тетушка, каких лет! — возразил он. — Взгляните на себя в зеркало и убедитесь сами: время стояло на месте, пока мы с вами не виделись. Вы превосходно выглядите! Когда же мы наконец отпразднуем появление вашей первой морщинки? Впрочем, я слишком стар и не доживу до этого дня.

Без приглашения усевшись в кресло поближе к леди Лидьяр, он с насмешливым восхищением окинул взглядом ее нелепый наряд.

— Очень удачный выбор! — объявил он с бесцеремонностью светского повесы. — Какие веселенькие цвета!

— Зачем пожаловал? — не обращая ни малейшего внимания на лесть, перебила леди Лидьяр.

— Единственно затем, чтобы засвидетельствовать свое почтение дорогой тетушке, — отвечал вольготно расположившийся в кресле Феликс, которого прохладный прием вовсе не обескуражил.

Нет нужны трудиться над портретом Феликса Суитсэра — эта фигура и без того слишком хорошо всем знакома: изящный господин неопределенных лет, с живым взглядом беспокойных глаз, седеющими кудрями до плеч, легкой поступью и подкупающей сердечностью обращения. Его бесчисленные достоинства снискали всеобщее признание; он — любимец общества. Как милостиво принимает он расположение ближних, как щедро отплачивает им тем же! Всякий его знакомый непременно «милейший человек», всякая знакомая — «просто прелестница». Какие пикники устраивает он в летний день на берегу Темзы! Как усердно трудится за партией в вист, в поте лица отрабатывая свои скромные картежные доходы! А какой это превосходный лицедей во всех домашних представлениях (включая и бракосочетания)! Как, ужели вы не читали его роман, писанный в немецких банях в промежутках между заходами в парную? Значит, вам неведомо, что такое поистине блестящий слог! Больше из-под пера его не вышло романов: Феликс Суитсэр берется за все, но лишь однажды. Сочинил одну песенку — предмет зависти маститых композиторов; написал одну картину, коей лишь подтвердил, как легко джентльмен может овладеть искусством и снова его забросить. Воистину многогранный господин — так и искрится талантами и добродетелями. И пусть даже мои скромные заметки ни на что больше не сгодятся, все ж они окажут услугу людям несветским уж тем одним, что познакомят их с мистером Суитсэром. Присутствие этого героя оживляет повествование, и в отраженном его блеске автор и читатель наконец-то понимают друг друга.

— Что ж, — произнеояа леди Лидьяр. — Изволь, раз ты уже здесь, отчитаться за свое отсутствие. Полагаю, ты все это время провел по заграницам? Где же?

— По большей части в Париже, дорогая тетушка. Франция ведь единственная страна в мире, где можно жить, — по той простой причине, что одни только французы знают толк в жизни. Однако в Англии все же ждут друзья, родственники. Приходится время от времени возвращаться и в Лондон, к родным пенатам…

— Особенно когда в Париже денежки улетучиваются, — продолжила леди Лидьяр. — Ты, кажется, это собирался сказать?

Феликс отнесся к замечанию ее милости с восхитительным добродушием.

— Вы, как всегда, искритесь юмором! — воскликнул он. — Мне бы вашу жизнерадостность! Да, денежки, как вы изволили выразиться, действительно улетучиваются. Клубы, знаете ли, биржи, скачки; в одном месте попытаешь счастья, в другом рискнешь… Где-то выиграешь, где-то проиграешь, зато уж на скуку жаловаться грех! — Замолчав, он вопросительно взглянул на леди Лидьяр; улыбка постепенно сошла с его лица. — То ли дело у вас, — снова заговорил он. — Жизнь ваша, должно быть, сплошное удовольствие. Извечный вопрос всех нуждающихся — где достать денег? — никогда не омрачал вашего чела. Завидую вам от души! — Он снова замолчал, на сей раз видимо озадаченный. — В чем дело, дорогая тетушка? Вас как будто что-то тревожит?

— Меня тревожит этот разговор, — отрезала леди Лидьяр. — Как раз сейчас деньги — очень болезненный для меня вопрос. — Она не сводила глаз с племянника, проверяя, какое впечатление произведут на него эти слова. — Видишь ли, нынче утром я одним росчерком пера лишила себя пятисот фунтов. А всего неделю назад не удержалась и приобрела новую картину для моей галереи. — Она кивнула на занавешенную пурпурным бархатом арку в конце гостиной — вход в картинную галерею. — Меня в дрожь бросает, как вспомню, сколько пришлось за нее выложить! Еще бы — пейзаж Гоббемы[1]! Да еще Национальная галерея все время перебивала мне цену. Одно утешение, — заключила она, переходя, по обыкновению, к соображениям низшего порядка, — после моей смерти Гоббема будет стоить еще дороже.

Когда леди Лидьяр снова подняла на племянника глаза, в них мелькнула весьма удовлетворенная усмешка.

— Что, с цепочкой что-нибудь не в порядке? — осведомилась она.

Феликс, рассеянно теребивший цепочку от часов, вздрогнул, словно очнувшись от сна. Пока тетушка говорила, его веселость мало-помалу угасала, и под конец он сделался так серьезен и одновременно так стар, что в ту минуту и самый близкий из друзей не узнал бы его. Вопрос леди Лидьяр застал его врасплох, и теперь он явно подыскивал оправдание для затянувшейся паузы.

— Никак не могу понять, — начал он, — чего мне недостает в вашей великолепной гостиной. Чего-то, знаете ли, такого привычного, что я рассчитывал непременно здесь увидеть…

— Может быть, Тобби? — предположила леди Лидьяр, продолжая наблюдать за племянником с тою же язвительной улыбкой.

— Вот-вот! — вскричал Феликс, с радостью хватаясь за спасительное объяснение. — А я-то думаю: почему никто не рычит у меня за спиной и не рвет зубами мои панталоны?

Улыбка стерлась с лица ее милости. Тон, каким племянник позволил себе говорить об ее собаке, был крайне непочтителен, и леди Лидьяр ясно показывала, что ей это не нравится. Феликс, однако, не внял молчаливому укору.

— Милый, милый Тобби! — продолжал он. — Такой славный толстячок! И с таким дьявольским характером! Даже не знаю, люблю я его или ненавижу. Где он, кстати?

— Болен, лежит в постели, — отвечала леди Лидьяр с таким мрачным видом, что даже Феликсу сделалось не по себе. — Я как раз собиралась с тобой о нем поговорить. Ты у нас всегда всех знаешь. Скажи мне, нет ли у тебя, случайно, на примете хорошего собачьего лекаря? Тот, что пользует Тобби, меня совершенно не устраивает.

— Ветеринар? — уточнил Феликс.