Читать книгу "Я - утопленник - Андрей Прусаков"

В отчаянии бросился к телефону:

– «Скорая помощь» слушает. Что у вас случилось?

– У меня нет пульса!

На той стороне ненадолго подвисли:

– Температура есть?

– Какая температура, у меня пульса нет!

– Успокойтесь, пожалуйста. У вас что-нибудь болит?

Я медленно повесил трубку. Что может болеть у мертвеца? Господи боже! Ёкалэмэнэ…

А может, я не мертвец? Какой мертвец, если хожу и говорю? Как там утверждал философ: «Я мыслю, следовательно – существую». Вот именно – существую. А как еще назвать жизнь без пульса и дыхания? Нет, нет, не так. Слишком мрачно. Ага, вот, вспомнил: «Жизнь есть способ существования белковых тел!» Это Ленин вроде бы сказал или Маркс, не помню уже, но формулировка занимательная, потому и запомнил. То есть, говоря о моем нынешнем состоянии, можно сказать, что это еще один способ существования белковых тел. Только еще неизвестный науке.

А может, я сошел с ума? Может, все-таки позвать врача и пусть он посмотрит, что со мной. С другой стороны, йоги индийские по гвоздям ходят, неделями не дышат, годами не едят – и никого это особо не удивляет. Чем я хуже?

Нет, все же мне нужна консультация специалиста. Я ведь с ума так сойду! Я еще раз позвонил «03» и сказал, что сильно простудился, что кашель и температура под сорок. Обещали приехать.

Ожидание смерти хуже самой смерти, считали древние. Ожидание нашей «Скорой»… Я нервно ходил из угла в угол, пытаясь занять себя хоть чем-то, но не мог. В голове стучало одно и то же: умер, умер! Я смотрелся в зеркало, стараясь отметить хоть какое-то отличие от себя вчерашнего, то есть трехдневного. Не нашел. Разве что кожа стала сухой и потемнела, словно от загара. Вдруг мне сильно захотелось пить. Я бросился на кухню и припал губами к живительной струе. Пил долго, ощущая, как по телу разбегается сладостная волна. Как хорошо! Обычная вода из-под крана буквально оживляла меня. И хоть сердце предательски молчало, тело наполнилось ощущением здоровья и силы. «А ведь мертвецы не пьют», – подумал я радостно, решил позвонить в «Скорую» и отменить вызов. Но не успел.

В дверь позвонили.

– Кто там?

– «Скорая помощь».

Я открыл дверь. Вошел доктор: мужчина средних лет, в синем халате, с саквояжем.

– Здравствуйте. Где больной?

– Здравствуйте. Я больной.

Доктор смерил меня взглядом, в котором явно прослеживалось недоверие.

– И что случилось?

– Пройдемте в комнату, – сказал я. В голове мелькнула дурацкая мысль, что, быть может, в присутствии доктора мое сердце перестанет выделываться? Как при визите к стоматологу иногда вдруг перестают болеть зубы.

Мы прошли в комнату. Я глубоко вздохнул и сел.

– Итак, на что жалуетесь? – Он тоже сел на стул, устремляя на меня взгляд человека, повидавшего все. Или почти все.

– Даже не знаю, с чего начать, – сказал я. Надо его как-то подготовить.

– Ну, ну, молодой человек, у меня времени мало. Говорите, что случилось?

Да черт с этой подготовкой! Побыл бы на моем месте!

– У меня пульса нет, доктор! Помогите, я не знаю, что со мной творится! Сначала я чуть не утонул, а потом пульса не стало!

Он недоверчиво усмехнулся.

– Дайте руку.

Я подал. Он взял запястье, подержал и нахмурился. Ага! Снял с шеи стетоскоп. Приложил к груди. Долго вслушивался и наконец выпрямился, глядя изумленными глазами:

– Нет пульса.

– И что теперь? – спросил я. – Это опасно, доктор?

Вопрос был наиглупейший, но я хотел узнать хоть что-нибудь, получить хоть какое-то успокоение.

Врач помотал головой, очевидно, не веря даже себе, и, отложив стетоскоп, по-отечески прильнул к моей груди. И вновь уставился, как на мессию.

– Вас необходимо госпитализировать, – произнес он прерывающимся голосом. – Вы… вы в состоянии клинической смерти! Я сейчас…

– Минуточку! Какая смерть, если я с вами разговариваю? Ну, какая? Вот я хожу, вот прыгаю! – Я сделал перед ним несколько па. Взгляд врача на мгновение прояснился:

– Вы… феномен! Это… из ряда вон… чудо какое-то!

Я понял, куда он клонит. Э, нет! Ехать в больницу? Да там все на уши встанут, а меня упекут в пуленепробиваемый саркофаг. Для исследований. Нет, докторам больше не показываться. И этого хватит. Надо что-то думать. План созрел почти мгновенно.

– Может, воды принести?

– Угу. – Он не отрывал от меня глаз. Я пулей метнулся на кухню и плеснул в стакан спирта. Он у меня в шкафчике стоит. Для медицинских целей. Вот и пригодился. Через пять секунд я подбежал со спасительной чашей.

Врач жадно отхлебнул из стакана и поперхнулся.

– Что с вами?

– Ийе-кхе-кхе! Что-о-хо-о…

– Не в то горло попало? – Я похлопал доктора по спине. – Бывает даже с докторами.

– Что вы… кха!.. мне дали? Это же… спирт!

– Да?! Извините, перепутал… Простите, вам пора идти… Спасибо за консультацию. – Я настойчиво выпроваживал его в коридор. Напоенный и обескураженный доктор почти не сопротивлялся.

– Но… вы… – начал было он, когда оказался на лестнице, но я быстро захлопнул дверь.

– До свидания! – стоя за дверью, крикнул я. По удалявшемуся покашливанию я понял, что врач спускается по лестнице. Уф, пронесло.

Я криво усмехнулся, представляя, что сейчас доктор расскажет санитарам, или кто там у него в машине? И как поржут они, почуяв запах спирта. И мне снова поплохело. Проблема не только не разрешилась, она выросла и окрепла, превращаясь в нечто мрачное и даже мистическое. Медицина здесь бессильна, а становиться подопытной крысой не хотелось.

…Забежавшей вечером Юльке я соврал, что доктор меня смотрел и сказал, что госпитализации не требуется. Обычная простуда. А мы усугубили, бегая голышом по квартире. Прости, сказала Юлька, лукаво-виновато стрельнув глазками. Да ладно, великодушно проронил я. И она ушла домой.

А я решил, что после всех потрясений нужно поспать. Сон – лучшее лекарство, утверждали древние и моя мама. Я постелил и лег. И заснул.

Я был под водой. Какие-то растения мерно покачивались перед лицом, туда-сюда сновали рыбешки. Как ни странно, меня это ничуть не беспокоило. Вдруг я увидел перед собой женщину. Обнаженную, с бледным красивым лицом и очень длинными волосами. Но тело ее я видел смутно. Оно то появлялось, то исчезало, преломляясь в лучах солнца, игравшего зайчиками на песчаном дне. Я поплыл за ней, плыл все дальше и глубже. Вода стала темной и тягучей, не пропуская солнечный свет. Здесь я остановился, ощущая неясную тревогу. И увидел…

Нечто огромное поднималось из глубин, и подводная трава испуганно колыхалась в такт размеренным и мощным движениям. Размытая тень вырастала перед глазами, и я увидел голову человека, вернее, только его лицо: темное, косматое и раздутое, с недвижными жабьими глазами. Его тело скрывалось в темной мути, поднятой со дна.