Читать книгу "На краю сознания - Владимир Охременко"

осторожно сказал я. Не хотелось спорить с гением, но принять его заявление для меня было как-то сложно. Существуют же факты, которые никак не зависят от наблюдателя!

— Существует, но мы не оперируем с ней напрямую, — продолжил мой собеседник голосом лектора. — Реальность, с которой мы имеем дело, существует только внутри нашего «черного ящика». Помните идею про мозг в банке? Если мы извлечем живой мозг из тела, методами современной медицины обеспечим его жизнедеятельность, а потом при помощи искусственных устройств ввода будем посылать в этот мозг сигналы из компьютера, аналогичные тем, что он бы получал от его органов чувств, этот мозг будет воспринимать ту реальность, которую для него создает компьютер. Он не сможет отличить ее от настоящей.

— Значит, в ваших подвалах вы действительно извлекаете мозги из тел и помещаете их в банки? — я снова улыбнулся. Само собой, это был бредовый слух, но для читателя было важно получить его прямое отрицание от первоисточника.

— В лаборатории мы действительно используем около сотни добровольцев для испытания нейронета, — Дарио снова «выключил» эмоции, словно умел делать это по желанию. — Но для этого совсем нет необходимости извлекать их мозги и помещать в банки. Все эти люди живы и здоровы, и с точки зрения нашей с вами, так сказать, объективной реальности находятся в анабиозе. Их тела спят, но мозг продолжает функционировать, используя искусственные системы ввода-вывода.

— Так что же все-таки такое этот «нейронет»? — я проговорил последнее слово громко и как-то торжественно. Наверное, даже слишком.

— Теперь я смогу это вам объяснить, — ответил мой собеседник. — Итак, как мы уже установили, каждое сознание создает свою субъективную реальность. Мы называем это «субреальность». Субреальность наполнена образами, сформированными сознанием, ее порождающим. И субреальность управляется этим сознанием. А при помощи нейронета одно сознание может путешествовать в субреальности другого.

— Путешествовать? Как это?

Дарио сделал какой-то странный жест ладонью и посмотрел куда-то вверх. Я автоматически посмотрел туда же — ничего. Просто потолок.

— Человечество долгое время пыталось создать технологию передачи мыслей, но в корне неверно представляло процесс, — сказал он. — Раньше мы думали, что если сознание-передатчик подумает «голубое небо с облаками», то именно эту мысль, в виде текста, должно получить сознание-приемник. Но на самом деле это не так. В сознании-передатчике текстовая информация вторична, первичен же образ «голубого неба с облаками», и этот образ увидит сознание-приемник. Именно такую передачу образов правильно называть «передачей мыслей», а не некую передачу текста. Нейронет позволит вам увидеть «голубое небо с облаками» таким, каким оно является в субреальности другого сознания. И не только небо. Вы увидите всю эту субреальность.

— То есть в нейронете существуют «путешественники», которые являются наблюдателями чужих субреальностей, и те, кто их создает? Этакие «творцы»? — я с трудом мог представить, как всё это выглядит для посетителя нейронета.

— Не совсем! В нейронете каждый одновременно является и творцом, и путешественником. Это не так-то просто объяснить тому, кто никогда там не был, но стоит вам войти в нейронет, вы быстро освоитесь и поймете, как это работает.

А вот это мой шанс!

— А мне можно посмотреть, как это работает?

Дарио задумался на десять секунд, принимая, похоже, какое-то непростое решение. Если бы не было возможности пустить меня в нейронет, он бы, скорее всего, ответил незамедлительно. Значит, у меня есть шанс.

— Господин Вильфрид, у вас есть один час на интервью, верно? — строго спросил он.

— Верно, — я посмотрел на часы. — И осталось сорок восемь минут сорок секунд.

— Вы так тщательно следите за временем? Нет, этот мой вопрос не обязательно включать в интервью, мне просто стало интересно. — Дарио улыбнулся мне. Похоже, он предпочитает обычно сдерживать свои эмоции, но мне удалось-таки его разговорить.

— Да, я научился отдавать себе строгий отчет о каждой секунде моего времени, — ответил я. — Это позволяет мне расходовать время эффективно.

Дарио кивнул, встал из-за стола и жестом показал мне следовать за ним. Я повиновался. Энн засеменила за нами. Засеменила? Похоже, я решил, что высокий тонкий голосок робота и его встроенное «имя» вызывает у меня ассоциации скорее с женским полом. Ну что же, пускай Энн будет девочкой, скорее всего она не возражает. Мы прошли в лифт, который я странным образом не заметил, когда прибыл сюда.

— Полезный навык, но в нейронете он вам вряд ли понадобится, — заговорил Дарио, когда лифт двинулся наверх. — В субъективной реальности и время течет субъективно. Ваша привычка постоянно смотреть на часы, скорее всего, окажется бесполезной.

Я поймал себя на мысли, что действительно смотрю на часы, засекая время, которое требуется лифту, чтобы попасть на нужный нам этаж. Судя по моим ощущениям, лифт набирал скорость. Он двигался все быстрее и быстрее, и всё никак не хотел останавливаться. Мы находились на одном из верхних этажей небоскреба, и мне стало немного не по себе — все мои попытки умножить предполагаемую скорость лифта на время, прошедшее с начала его движения, приводили к тому, что он уже давно должен был пробить крышу и мчаться в стратосферу. Я хотел было высказать свои опасения Эдварду Дарио, но его в лифте не было! Мы остались вдвоем с Энн.

Глава 2. Новая реальность.

— Куда подевался господин Дарио, Энн?

— Он исчез.

— То есть как «исчез»? — несмотря на то, что технологические достижения нашего времени удивляли, наверное, каждый год, я не мог понять, каким образом живой взрослый человек может вот так взять и исчезнуть.

— Мои сенсоры потеряли его местоположение девять секунд назад. Слово «исчез», насколько я понимаю, наиболее точно характеризует эту ситуацию.

Свет в лифте мигал, а снаружи доносился нарастающий рев, как будто нас несли реактивные двигатели. Девять секунд? Я машинально посмотрел на часы. Стрелка не двигалась. Свет в лифте перестал мерцать и становился все ярче. Рев стал оглушающим, кабина затряслась так, как будто вот-вот развалится на куски. От яркого света мне пришлось закрыть глаза. Мой мозг судорожно пытался найти объяснение происходящему, но ничего не приходило на ум.

А потом всё стихло. Наверное, я потерял сознание. Ощущения возвращались ко мне постепенно, сначала я почувствовал собственное тело, потом услышал знакомый звук прибоя. Наконец, я осторожно открыл глаза и увидел безоблачное голубое небо и яркое желтое солнце, пляж, пальмы, песок. Райский тропический островок, словно из рекламы. Энн была рядом. Она рисовала какие-то линии на песке, прибой смывал их, но она продолжала рисовать снова и снова. Я окликнул ее:

— Энн!

— Да, господин Ник? — она оторвалась от своей картины на песке.

— Где мы?

Часы по-прежнему стояли, но мое внутреннее чувство времени установило, что Энн ответила только через четыре секунды:

— Проанализировав всё то, что произошло ранее, я пришла к выводу, что господин Эдвард Дарио перенес нас в систему, которую вы называли «нейронет». Я имею в виду, перенес ваше и мое сознание, а не нас физически. В данный момент наши устройства ввода-вывода получают информацию от нейронета, а не от объективной реальности. Установить наше местоположение в объективной реальности только на основе информации от нейронета не представляется возможным.

— То есть это… — голова еще кружилась, и две секунды я вспоминал слово. — Субреальность?

— Скорее всего, так и есть.

— Как-то я не думал, что моё сознание нарисует для меня тропический остров.

— Эта субреальность не обязательно нарисована именно вашим сознанием, господин Ник. Как вы сами предположили в кабинете господина Дарио, есть путешественники и есть творцы. Похоже, что мы с вами — путешественники.

— Тогда нам стоит поискать творца, — сказал я и поднялся на ноги. — Кстати, Энн. Я заметил одну деталь… Почему ты сказала «я пришла к выводу», а не «я пришел…»?

— Потому что вы сами решили «пусть Энн будет девочкой, скорее всего она не возражает». Я