Читать книгу "Белый клоун в чёрной мантии - Сергей Ильич Ильичев"

родовому порядку.

Она умерла на следующий день после объявления Победы. Видно, держалась уже из последних сил, вымаливая жизнь родным и близким, соседским парням, что учились со Степаном в одном классе и ушли с ним в один день на войну.

И поверите или нет, но ни одна похоронка не коснулась небольшого таежного полустанка, ни одной слезы не было пролито с горя. Только слезы радости от нашей Победы и возвращения любимых. С той поры все бабы с особым доверием стали относиться к Ладе, чувствуя огромную силу ее духа, отдавая долг уважения Тому, Кто внимал ее молитвам. А уж кто с молоком матери впитал в себя любовь к Спасителю, так это ее последыш – дочка Зоя, не отходившая от матери ни на шаг, также подолгу стоявшая рядом с ней на молитве и, как поговаривали соседи, имевшая некий дар видения… По крайней мере, каждому, кто приходил к Зое с просьбой о поиске какой-либо пропажи, девочка сразу же и безошибочно говорила, где следует эту вещь поискать; там ее и находили.

После смерти матери отец совершил тогда одну большую ошибку, когда согласился отдать девочку в цирк, и она покинула родной дом. Сразу же после смерти отца Степан пытался разыскать свою сестру. Но тщетно. Ее следы затерялись в больших городах на многие годы. И когда она, больная, два года назад сама неожиданно вернулась домой, то старший брат уже не отходил от ее кровати ни на шаг, вложив в уход за ней всю свою нерастраченную любовь.

Степан уже распахнул двери своего крепкого дома перед человеком в черном облачении и сначала впустил его, а уже сам вошел вслед. В кухне первое, что бросилось в глаза монаху, была огромная русская печь. Топили, видно, с утра, и теплый, душистый воздух в мгновение ока объял, подхватил и уже не отпускал владыку Георгия.

Степан показал ему, где висел рукомойник и можно было вымыть руки, а сам подошел к кровати, на которой лежала сестра.

– Солнышко мое, проснись! Ты меня слышишь?

Зоя открыла глаза. Улыбка слегка тронула ее сухие, слегка потрескавшиеся губы.

– А я тебе батюшку привел… Нашел! Не поверишь, три поезда остановил, а нашел-таки…

– Спасибо тебе, родной… Пусти его ко мне, не задерживай…

Оставив архиепископа возле кровати с сестрой, Степан вышел на кухню с одной лишь думой: а что, как арестуют, кто будет ухаживать за сестрой?

Склонившись над лежавшей в кровати молодой еще женщиной, Георгий не сразу узнал в ней ту девочку, с которой свела его судьба почти двадцать лет назад.

А Зоя, уже в свою очередь, лишь увидев эти полные любви глаза склонившегося над ней человека в черной рясе, не могла не вспомнить монаха, единственный раз встретившегося ей в годы войны, когда они работали в помещении Иркутского цирка.

Виделись-то всего несколько минут, а влюбилась в него тогда на всю жизнь, деля потом свою любовь только между ним и… Господом.

– Слушаю тебя, дочь моя. В чем бы ты хотела исповедоваться Господу?

А вместо ответа на глазах уставшей и, видимо, тяжелобольной молодой женщины навернулись слезы. Увидевшие свет, слезинки ожили и заискрились ярчайшими фрагментами жизни той, которая, чувствуя, что уже умирает, сумела-таки набраться мужества и заставила себя стряхнуть всю пыль с залежалой книги своей памяти. Зоя мысленно уже давно перелистывала ее страницы, а теперь хотела успеть сделать главное – разом покаяться уже перед Самим Творцом за всю свою жизнь. И за то, что могла, да не сделала. И за то, что хотела бы сделать, но по лености не успела. А важнее всего в том, в чем и не хотела, но по слабости человеческой все-таки согрешала…

Зоя исповедовалась, а получалось так, что рассказывала в основном о своей жизни. Небольшого росточка и чрезвычайно гибкая девочка с детства участвовала в спортивных праздниках. Модные в те времена пирамиды, выстраиваемые на сцене их клуба из живых людей, могли легко видоизменяться в зависимости от характера праздников. Это были и летящие в небе самолеты с работающими пропеллерами, и первые тракторы, собирающие урожай. Зоя, как самая легкая, почти всегда была на верхушке этих «живых» пирамид.

И вот однажды, как манна небесная, в отстроенный поселковый клуб приехала труппа цирка на сцене. Их приезда ждали, как праздника. Да вот беда, в дороге заболела одна из артисток, и несколько номеров были под угрозой срыва… Тогда-то и вспомнили о Зое, которая легко вошла в программу, словно бы всю жизнь только этим и занималась.

А уже после триумфа сам директор цирка Маргомакс расписывал отцу Зои перспективы, которые могут ждать деревенскую девочку в большом городе, да еще и с ее способностями. И уговорил-таки…

Это терпение и кротость юной артистки цирка, как и ее способности заранее предвидеть ход развития того или иного события, уже позже стали причиной ее собственной беды. Однажды Зоя попыталась выручить хозяина цирка, запутавшегося в карточных долгах, и ее забрали как часть того самого долга люди вора в законе по кличке Примус. И пятнадцатилетняя девочка оказалась в одном доме с профессиональными ворами и насильниками. Что уж она тогда испытала, мы пересказывать не станем, но одно запомнила на всю жизнь, как некий «черный монах» спас ее из рук ненавистных ей людей…

Вот этот-то монах и заполнил с той поры ее любящее сердце. Точнее сказать, ее половинку, так как вторую, и главную, она с самого детства отдала Богу.

Слушая ее исповедь, владыка Георгий понял, что все эти годы девочка любила именно его. И возможно, что в какой-то момент от отчаяния перегорела в ней незримая ниточка, связывающая ее с Престолом Господним. Или же в какой-то сиюминутный предательский миг она не поверила в то, что Творец искренне желает ей счастья, а от нее самой требовалось тогда всего лишь еще одно усилие.

Только Зоя решила сама смирить себя тяжелым обетом и надломилась, когда в молитвенном усердии попыталась, равно как мать, молиться за весь мир, взваливая на свои хрупкие плечи чужие и часто неподъемные грехи…

Но и в этом ее усердии Господь не оставлял бы свое любимое чадо и дал бы ей необходимые