Читать книгу "Ловушка для Горби - Эдуард Владимирович Тополь"

доказать публике, что тотальная нехватка продовольствия в стране вызвана врагами и саботажниками перестройки — партийными бюрократами. Таким образом, накануне самого критического лета 199. года — лета, на которое все предвещали общенародный бунт, взрыв, революцию, — Горбачев с помощью этих Трибуналов успел притушить страсти, переадресовать всеобщее возмущение положением в экономике и получить у Истории еще одну отсрочку.

Но сейчас он боялся, что этот неизвестный ему Председатель Трибунала Ясногоров как-нибудь грубо собьет Батурина, не даст ему высказаться…

Однако Ясногоров лишь покровительственно усмехнулся Батурину и произнес певуче:

— Да уж пожалуйста! Объясните…

Молодец, хорошо спросил, подумал Горбачев. Он даже забыл на несколько мгновений, что эти двое объясняются по поводу его жизни, по поводу той свинцовой пули, которая прошла в трех миллиметрах от его сердца. Он увлекся их словесной дуэлью, как игрой хороших актеров в телеспектакле. Батурину 34 года, он второй секретарь Волжского горкома партии, кряжистый русак, именно таких курносых русаков с голубыми глазами отбирал Горбачев во время своих поездок по стране и продвигал их на ключевые партийные и хозяйственные посты. А вот кто такой Ясногоров — черт его знает, скорей всего — никто, да и внешне он вовсе не из «горбачевской гвардии», а тщедушный какой-то, лицо худое, глаза базедовые, на вид лет тридцать. Но как красиво подсек Батурина, вежливо: «Да уж пожалуйста! Объясните…»

Стоя напротив семи членов Партийного Трибунала, Батурин чуть нахмурился, переступил с ноги на ногу, но при этом в светлых глазах его читалась ясность и несмятенность мысли.

— Что-ж! Я скажу. Что такое наша партия сегодня? Какова ее роль в обществе?

— Только без лекций, — перебил Ясногоров.

Да уж, действительно, усмехнулся про себя Горбачев. Кто ты такой, мерзавец, чтобы лекции нам читать? Я в твои годы был никем, провинциальной партийной «шестеркой», рядовым инструктором по сельскому хозяйству Ставропольского крайкома. Но я терпел, сгибался, выполнял идиотские указания брежневской мафии, интриговал и рисковал на каждом шагу, чтобы ты, сукин сын, сразу, в тридцать лет получил крупную партийную должность и полную свободу инициативы…

Батурин выпростал свой взгляд из пространства, к которому он уже собрался обратиться, посмотрел на Ясногорова и вдруг согласился совершенно по деловому:

— Хорошо. Без лекций. Я стрелял в Горбачева потому, что он отнял у меня жену, сына и родовое наследство…

Та-а-ак, разочарованно протянул в уме Горбачев, он просто шизофреник…

— Больше того, — продолжал Батурин, — Михаил Горбачев отнимает жен и детей у всех партийных работников. Возьмите статистику: сколько жен бросили своих партийных мужей десять лет назад и сколько — в этом году? В этом — в восемь раз больше! Почему? Кто поставил нас в положение презираемых и третьесортных?..

Все-таки без лекции не обойдется, мельком подумал Горбачев, но черт с ним, пусть говорит. Похоже, и Ясногоров решил так же — он откинулся к спинке стула и не перебил Батурина.

— …Россия всегда, испокон веку, была чиста от идей мелкой спекуляции и погони за наживой. Россия была отлична от всех остальных народов поиском Духовности и Высшего Смысла. И у нас, русских коммунистов, тоже был авторитет духовных лидеров мира, — говорил тем временем Батурин. — Да, духовных! Полмира открывали по утрам газету «Правда» и из нее узнавали, что МЫ назначили правдой на сегодня! Нищая, полуголодная страна была примером для народов самых сытых стран, и никто у нас не бастовал, не требовал автономии и даже в мыслях не посягал на власть нашей партии…

«Какая у него странно-знакомая манера рубить мысль на короткие предложения, — подумал Горбачев. — И так знакомо он наклоняет голову чуть вперед…»

— Но где все это теперь? Что свергло партию с пьедестала? Реформы Михаила Горбачева — вот что! — сказал Батурин так твердо, словно вбил гвоздь ударом кулака. — Сегодня совершенно очевидно, что перестройка, затеянная Горбачевым, с треском провалилась. Вот уже несколько лет народ задыхается от инфляции и тотального дефицита, государственный дефицит достиг астрономических цифр, экономикой уже невозможно управлять ни с помощью денег, ни приказами. Даже при Брежневе, которого так легко превратили в посмешище, даже при Брежневе положение было лучше! А Горбачев продолжает думать, что он демократизировал страну и ему за это памятник поставят. Но он не демократизировал — он развратил страну! Русский народ стал таким же, как все — как итальянцы, греки, евреи — только деньги, только валюта! А иначе никто не работает, вся страна митингует и все кричат «Долой коммунистов!». Бикфордов шнур гражданской войны уже горит повсюду, Запад закабаляет умы молодежи своей поп-культурой…

Все ясно, обозлился Горбачев, я раскачал лодку, я продался ЦРУ и международному сионизму и веду страну в сети капитализма. Но раньше об этом писали в ЦК только партийные старики-анонимщики. А теперь… «Перестройка провалилась»! А кто ее провалил — не вы ли сами? Черт возьми, до чего у этого мерзавца моя манера произносить речи! Последние годы все молодые партийные выдвиженцы подражают мне, некоторые даже очки носят — только, чтобы быть на меня похожими. Но чтобы мой же убийца!..

— Что же получается? — спросил тем временем Батурин у Трибунала. — Мой прадед штурмовал Зимний и проводил коллективизацию. Мой дед прошел замполитом от Волги до Берлина. Мой отец подавлял восстание в Венгрии и строил атомные электростанции. Я командовал ротой в Афганистане. Четыре поколения — за что мы воевали? Великая страна, супердержава рассыпается на глазах. Польша, Венгрия, Прибалтика, Грузия — все откалывается, выламывается из системы, которую построили наши отцы и деды. Не сегодня-завтра народ возьмет в руки колья и пойдет крушить все и вся! А моя семилетняя дочка смотрит на меня, как на убогого, и говорит по-английски: «Папа, let face it, ты неудачник, у нас нет даже своей машины!» И так — у всех партийных работников. Собственные дети презирают нас за то, что мы коммунисты. Мне очень жаль, что я не убил Горбачева, мой выстрел должен был упредить революцию и спасти партию. Но передайте Горбачеву: партия все равно его уничтожит…

Рядом с кроватью, на экранчике зачастила кривая сердечного ритма. Горбачев нажал кнопку «стоп» на пульте дистанционного управления видеомагнитофоном, откинулся головой на подушку и закрыл глаза. Нужно успокоиться, а то сейчас прибежит лечащий врач… Господи, что за страна! Император Александр Второй отменил крепостничество — убили! Петр Столыпин собирался ввести фермерство — убили! Как только в Кремле появляется не тиран, а нормальный человек, в него стреляют от имени какой-то Высшей Русской Духовности, партии, сверхидеи. «Выстрелом в Горбачева упредить революцию!..» Черт, как больно дышать… Нет, нужно успокоиться и на что-то решиться.