Читать книгу "Начало конца (том 2) - Ярослав Гивиевич Заболотников"

сюда ворвётся стража…

— И где же она? — оборвал его Бальтазар и наигранно огляделся. — Может, тугоухие тупни не слышали криков? — словно что-то вспомнив, седовласый поднял указательный палец. — Точно! Ну как я мог забыть? У командира королевской стражи вчера пропала дочурка. Видимо, не находящий себе место отец просто забыл назначить послеобеденную смену караула. Или же дело в той странной записке, что он нашёл у себя дома? — на губах бородача застыла ядовитая ухмылка. — Столько дел… Не успеваю следить за событиями.

Наблюдая самодовольное лицо Бальтазара, Люсьен понял: помощи ждать неоткуда. Горечь утраты и безысходность ситуации пленили рассудок слепой яростью. Принц был готов бездумно броситься на врагов, когда в голове пронёсся луч озарения: а ведь старый разбойник прав — полминуты назад он стал королём. И пусть вместо триумфальной коронации его ждёт бесславная смерть, последнее в жизни решение должно стать достойным настоящего монарха. Даже если о нём никто не узнает. В этом сила истинного короля. И для этого не нужна корона. Но что он мог дать родной стране в короткий миг своего правления? Попытаться одолеть лидера бандитов, главаря жесточайшей банды, которая не первый год держит в страхе всё королевство? Несомненно, за его обманчивой сединой скрывается многолетний опыт сражений, включая десяток подлых приёмов, что для Люсьена, воспитанного духом честных турниров, окажется смертным приговором. И дело было не в печальном конце, а в его бессмысленности…

— Что ж. Псина сдохла, пора прирезать и щенка… — Бальтазар снял с плеча клинок, и разбойники, все, как один, принялись молча бить себя кулаком в грудь, образовывая глухой стук, напоминавший биение сердца. — Если ты упадёшь на колени и поскулишь, возможно, я даже прикончу тебя быстро, — бородач стал неспешно приближаться. — А может, забавы ради выверну твои кишки.

Полностью отдавшись лихорадочному потоку мыслей, Люсьен не слышал провокаций, косясь на присевшего у колонны Лаверта, который с явной брезгливостью пытался отчистить случайно запачканный в крови сапог. Заметив боковым зрением движение, юный король рефлекторно поднял меч, но так и не отвёл взора от худощавого мужчины — единственного, кто не участвовал в бесчеловечной резне, а с изящной злорадной улыбкой наблюдал происходящее со стороны. Не воин и не разбойник. Однако, кем бы ни являлся представившийся хозяином театра Лаверт, в рядах банды головорезов он присутствовал не случайно. Возможно, его роль была гораздо важнее, чем казалась на первый взгляд…

Видя, как Бальтазар отводит руку для колющего выпада, Люсьен сделал то, чего ни глава «Бездушных», ни обступившие их головорезы никак не ожидали: придав оружию ускорение быстрым полуоборотом, метнул его в сторону. Удивлённый бородач только и успел взглянуть вслед сверкнувшему меж двух оторопевших бандитов клинку, который вертикально вращаясь, устремился прямиком в ничего не подозревающего Лаверта. Услышав непонятный приближающийся звук, протиравший обувь мужчина поднял голову, и ему в лоб тут же влетело тяжёлое навершие меча. Впечатанный в колонну затылок… Cлетевшие очки… Выроненный из рук клочок ткани… Оставляя на благородном камне смазанный след, Лаверт повалился на пол без признаков жизни.

Это было бесчестно, но отчаянные времена всегда требовали отчаянных мер. Король сделал свой ход. О правильности его поступка судить не смертным, а богам, перед которыми он скоро предстанет. Сейчас же Люсьен, последний из династии де’Монте, чувствовал, как за его спиной стоят преисполненные гордостью духи предков. Готовый принять клинок в сердце, он развёл руки и дерзко улыбнулся.

Отбиваемый разбойниками ритм смолк. Взгляд главы «Бездушных» был прикован к присевшему возле Лаверта карлику, который осмотрев тело, отрицательно помотал головой: бесценный, гениальный ум, придумавший сложный и коварный план государственного переворота, теперь стоил не дороже фунта бараньих мозгов.

— Ты… — уставившись на Люсьена, разъярённо прорычал седовласый. — Жалкий выродок… — он схватил юного короля за горло и, заставив быстро пятиться, прижал его к ближайшей колонне. — Сейчас ты пожалеешь, что вообще когда-то вылез из утробы…

Не отводя озверевших глаз от престолонаследника, Бальтазар ударил плоскостью меча об пол — часть клинка обломилась и со звоном отлетела в сторону. Оставшаяся в руке половина тотчас же вонзилась в живот Люсьена. Однако вместо пронзительного крика бородач услышал только слабое мычание: стиснувший зубы юноша не хотел доставлять удовольствия своему убийце.

— Хм… Храбришься? А если так? — седовласый рванул обломок меча вверх, вспоров живот до самой груди.

Не в силах вытерпеть безумную боль, Люсьен истошно заорал.

— Другое дело… — губы Бальтазара искривились в гадкой ухмылке. Крепко держа юношу за горло, он отбросил меч в сторону. — А теперь ты узнаешь, за что меня прозвали «Костоломом»…

Бородач резко вогнал ладонь в рассечённую плоть — душераздирающий вопль молодого короля буквально наполнил весь зал: он отражался от стен, раненым зверем метался по помещению, нарастал чудовищным эхом.

Объятый пеленой ужаса разум призывал Люсьена сопротивляться, но повисшие плетьми, отяжелевшие руки только и могли что судорожно покачиваться.

Нащупав правое нижнее ребро и ухватившись за него скользкими пальцами, седовласый что было силы рванул на себя, с мерзким хрустом выдернув из тела красный кулак с белевшей в нём дугой. Следом за ним из распоротого живота вывалился ворох блестящих кишок. Судя по безвольно повисшей голове, юноша потерял сознание.

— Так не пойдёт! — кость с характерным звуком упала на залитый кровью пол. — Мы же только начали! — тяжёлая оплеуха вывела Люсьена из обморочного состояния, и его лицо вмиг исказила гримаса нахлынувшей боли. — Продолжим⁈

Ответом стали истерично надорванные крики. Довольно ухмыльнувшись, Бальтазар вновь запустил ладонь в разверзнутую плоть и выломал ещё одно ребро. Затем ещё. И ещё. Он делал это с пугающе циничной лёгкостью, будто не выворачивал кости из живой плоти, не истязал человека, а попросту ощипывал мёртвую курицу. Постоянно приводя жертву в сознание, бородач упивался процессом, смаковал каждое мгновение, даже забыв, что вокруг него отряд разбойников, с улыбками наблюдавших жестокую расправу. Неиссякаемые вопли королевского отпрыска ласкали их слух. Они знали, как только последний из рода де’Монте испустит дух, их ждёт совершенно другая жизнь: со знатными титулами, богатыми имениями и даже слугами — всем тем, о чём лесные головорезы могли только мечтать. Достаточно было посмотреть на бледное, мокрое от пота, слёз и соплей лицо Люсьена, чтобы понять: ждать осталось не долго.

К пятому упавшему на пол ребру, юноша перестал шевелиться. Его мёртвый взгляд застыл на опрокинутом кем-то канделябре с десятком разлетевшихся вокруг свечей. Бальтазар отпустил тело — оно тут же сползло по колонне, со звучным шлепком плюхнувшись в багровую лужу. Вынув из кармана белый платок, седовласый аккуратно протёр забрызганную кровью бороду и обвёл строгим взором внимательно следивших за ним бандитов, которые один за другим преклоняли колено:

— Я, Бальтазар зен’Акстер, провозглашаю себя королём Эльтарона!

Глава 1

В трюме галеона царил полумрак. Единственным источником света служила висевшая на потолочном крюке масляная лампа, что, покачиваясь, нарушала тишину тихим скрипом, напоминавшим робкий писк крысы. Спёртый воздух насыщали запахи солёной рыбы, вяленого мяса и сухарей — обыденных для мореплавателей припасов, коими были заполнены расставленные у стен бочки и ящики. Прямо под светильником стояла девушка в плотной кожаной броне цвета дубовой коры. В правой руке она держала кинжал, в то время как между пальцами левой было зажато ещё четыре клинка. Напряжённый взор воительницы, подчёркивавший её строгие северные черты лица, устремлялся вглубь помещения, в темноту, неподвластную маленькому огоньку, плясавшему внутри стеклянной колбы над головой.

— Ну же, — бросила Эрминия, перебирая пальцами рукоять оружия. — Я жду… — она неторопливо посмотрела по сторонам, отчего перекинутая через плечо пшенично-золотая коса соскользнула с груди, коснувшись верха наруча.

Во мгле вспыхнули две красные точки, напоминавшие пару раскалённых углей — глаза вампирши, пристально наблюдавшей за ней из дальнего конца трюма. Северянка почувствовала на себе оценивающий взгляд, тот самый, которым затаившийся хищник обычно изучает будущую жертву. От такого зрелища многих бы прошиб холодный пот, но только не Эрминию, с молоком матери впитавшую простую истину: страх — удел слабаков. Кинжал в руке девушки перевернулся и лёг лезвием