Читать книгу "Измена. Я требую развод - Лера Лето"

песочного пляжа. Японские сады с цветущей сакурой. Гондолы в Венеции. Горный Алтай во всем его разнотравье. Бескрайний Байкал.

А получила дырку от бублика.

С другой стороны, теперь меня ничто тут не держит. Мне не нужно оставаться в столице. Чего же моя душа желает? Есть одна занятная идея.

Ну… видимо, путешествию всё же быть.

За окном идет дождь и серость пробирается под кожу, даже если просто бросить беглый взгляд. А когда у тебя в душе такая же серость, что и говорить.

Собирать вещи сложно, с каждой из них связано какое-нибудь воспоминание, так что каждые пять минут я не сдерживаюсь и пускаю слезу, хоть и пытаюсь торопить себя изо всех сил.

Все тело ноет после вчерашнего бега, но душа ноет еще больше. Предательство, наверное, всегда так чувствуется, будто по тебе катком проехали.

И как он предлагает мне жить с этим дальше? Закрыть глаза, сомкнуть зубы и лечь с ним постель, а потом, может, стерпится? Нет уж, я на память не жалуюсь. И эти кадры с ним и тряпкой его отпечатались где-то под веками. Как же мне это теперь развидеть?

Я складываю свитера и майки, джинсы, платья, одно из них — подаренное мужем на день рождения. Черное, как его душа. Другое — серое, унылое, как моя жизнь.

Обида причудливо смешивается со злостью, слезы появляются и высыхают, но я упорно складываю вещи. У меня их совсем немного, но это и хорошо.

Полчаса я перерываю полки в поисках документов и когда всё-таки нахожу их, выдыхаю спокойно. Не додумался забрать, красавчик, значит всё пройдет спокойнее, чем я думала. Паспорт, загран, свидетельство о рождении, полис, страховка, диплом один, второй, свидетельство о браке, грамоты, документы на квартиру… Все верно. Всё своё ношу с собой.

А теперь минутка дружеской поддержки.

— Давид, здравствуй. Дела? Не скажу, что хорошо. Ты нужен мне, как адвокат. Ну и как друг тоже. Да, это полный трэш.

С Давидом Аракеляном мы знакомы с детства, уже тогда у него были задатки дипломата и переговорщика. Он отлично мог отбить моих кукол у вражеской шайки шестилетних девчонок с соседнего двора. Не вступая в драку, что важно, потому что девочек бить нельзя, да и самим девочкам драться не пристало. Пара слов — и конфликт всегда решался в нашу пользу.

Так что никто не удивился, когда он решил стать юристом, а потом и адвокатом. Он всегда шутил, что у нас баш-на-баш — я его вечно кормлю, ничего не прося взамен, так что когда-нибудь он мне профессионально отплатит. Шутки шутками, но этот момент настал.

— Дорогая, зная твоего мужа, разводиться вы будете долго и сложно. Ты уверена?

Мы с Давидом сидим в сетевой кофейне, рядом со мной стоит чемодан, на который то и дело падает его взгляд. Выгляжу я откровенно плохо, хоть и держусь максимально спокойно. Слезы льются уже не сами по себе, а только если начать думать о вчерашнем дне, или о муже, или о чем-то тесно связанном с ним. Вот сейчас я вытру глаза салфеткой, и даже не стану рыдать в полную силу. Это уже прогресс.

— Прости, что вопросом на вопрос, но… Ты умеешь прощать предательство, Давид? — я пристально смотрю на него, продолжая вращать в руках чашку с остывшим кофе.

— Нет, не умею, — он делает широкий жест руками, как будто показывает, что сдается. — Для меня это вопрос чести. Предал однажды — честь потерял, а дальше точно предаст еще раз.

Я несколько раз медленно киваю головой. Да, именно так, один раз предал — второй раз не заставит себя ждать. Сколько этих раз скопилось за последнее время? Думаю, не сосчитать.

— Значит, ты меня понимаешь. Это был его день рождения, Давид. И он сказал, что только я виновата. Что я лохматая, рябая, толстая, да еще и, оказывается, то, что пашу как проклятая — тоже моя вина. Не его просьба, амоя вина, понимаешь?

Давид выглядит ошарашенным. Он судорожно шарит взглядом по моему лицу, но в этом нет неприятной подоплеки, его взгляд даже не оценивающий, он просто судорожно скачет из точки в точку. Это не взгляд человека, который пытается понять, что видит перед собой. Он знает меня так давно, что каждая морщинка на моем лице ему хорошо знакома.

— Толстая? Рябая? Дорогая, но если тебе еще на кило похудеть, ты же анорексию заработаешь. А веснушки тебя очень украшают. Я что-то вообще ничего не понимаю, — растерянно отвечает он. — Так. Ты устала, явно плакала всю ночь, ну, это понятно. Но у меня же глаза есть, и я говорю — ты очень красивая. Ты. Красивая. А Марк твой, конечно, редкий му…

В этот момент мимо кафе проезжает машина скорой помощи, своими сиренами заглушая то, что хотел сказать Давид, а у меня с сердца сваливается огромный камень.

С самооценкой, конечно, еще работать и работать, но мнение со стороны — важная штука.

— Давид, у тебя есть какой-нибудь срочный нотариус? — интересуюсь я аккуратно.

— Нотариус есть, а зачем он должен быть срочным? — удивляется он.

— Я хочу дистанционный развод.

.

Море всегда манило меня своей лазурью. С самого детства я мечтала, что когда-нибудь куплю домик на берегу и буду жить припеваючи, печь огромные шоколадные торты, купаться утром и вечером. Обязательно два раза, какой иначе смысл жить на море!

Ни о какой зиме я, конечно, не думала, да и о том, как совместить мечты стать певицей, актрисой, министром культуры и кондитером, не размышляла. Почему бы министру культуры не сниматься в мюзиклах и не печь торты по вечерам? Уверена, есть такие уникальные люди!

В итоге, на море я ездила редко, хорошо, если раз в пару лет, дом не купила, мультифункциональным политиком не стала.

Стала поваром, а потом, спустя вереницу курсов и стажировок, и шеф-поваром. Вышла замуж и пахала, пахала, пахала. Были у меня и стажировки в Париже, где мой багет, приготовленный для уток, унесла жирная чайка, и курсы в Японии, где я училась готовить суши, которые сама тогда терпеть не могла, и