Читать книгу "Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот - Пьер Незелоф"

Потом император и императрица, окруженные всеми своими детьми, словно добропорядочные буржуа, отправлялись на прогулку по Вене или ее окрестностям. Гуляли пешком, одетые, как обычные частные лица, не беря с собой ни охраны, ни свиты. Процессия не вызывала большого любопытства со стороны народа, привыкшего к этому зрелищу. По возвращении проходили короткие учебные занятия и продолжительные перемены в дворцовых галереях вплоть до ужина. В девять часов все должны были спать.

В плохую погоду Мария-Терезия устраивала для семьи концерт какого-нибудь местного или заезжего музыканта. Так, однажды Моцарт, завитый семилетний мальчуган, исполнил перед августейшей аудиторией большое произведение на клавесине.

Когда он слез с табурета, на который его подсадили, каждый поблагодарил его, а Мария-Терезия, поцеловав, сказала:

– Иди поиграй с Антуан в галерее.

И двое детей ушли, держась за руки.

– Во что будем играть? – спросила госпожа Антуан.

Моцарт подумал и, как мальчик миролюбивый и спокойный, предложил:

– В дочки-матери…

Девочка предпочла бы побегать.

– Ладно, в дочки-матери так в дочки-матери, – без восторга согласилась она.

Удивленный таким равнодушием, Моцарт обеспокоенно посмотрел на нее.

– Ты не хочешь, чтобы я был твоим мужем? – спросил он.

Тронутая столь лестным предложением и все еще пребывая в восторге от талантов этого жениха, так виртуозно владевшего клавесином, госпожа Антуан хлопнула в ладоши:

– О, хочу! Ты и никто другой…

Проходя по галерее, Мария-Терезия услышала это обещание руки и сердца, улыбнулась и удалилась. А на следующий день камергер принес маленькому Моцарту, жениху на час, расшитый золотом парадный камзол с кружевными манжетами и шелковыми обшлагами, а также шпагу – настоящую!

Летом двор иногда выезжал в Лаксенбург, старый замок, окруженный водой, где все предавались охоте на цапель.

Но большую часть года госпожа Антуан проводила в Шёнбрунне вместе с сестрами Йозефой и Каролиной и тремя братьями: Леопольдом, Фердинандом и Максимилианом, к которым иногда присоединялся маленький Вебер, ее молочный брат.

Шёнбрунн был лишь охотничьим домом в нескольких километрах от Вены, но в его парке имелись прекрасные тенистые аллеи, а рядом протекала быстрая речка. Там было много свободного места и свободы; никаких правил, кроме собственных капризов и удовольствий.

Каждое утро Ван Свиден приезжал из Вены удостовериться, по-прежнему ли у принцев и принцесс розовые щеки и здоровый язык. Этим и ограничивался официальный контроль.

У каждого ребенка были своя гувернантка и свои учителя. Гувернантку госпожи Антуан звали фрау Брандеис – имя, звучавшее словно пение птички. Отличавшаяся нежностью и добротой, фрау Брандеис никогда не ругала ее и тем более не наказывала. Она только улыбалась, и ее подопечная ни разу не видела, чтобы гувернантка рассердилась.

Когда Йозеф Месмер, ректор венских школ – единственная достаточно важная персона, достойная обучить эрцгерцогиню буквам алфавита, – задавал госпоже Антуан написать страницу, девочка, придя в отчаяние от грандиозности задачи, бежала к гувернантке. Та обнимала и целовала ее.

– Моя добрая госпожа Брандеис, – молила девочка, – помогите!.. Этот ужасный Месмер хочет моей смерти.

Тогда госпожа Брандеис писала буквы карандашом, а госпожа Антуан обводила их чернилами, слегка высунув язык и оставляя много клякс.

Учить маленькую принцессу игре на клавесине было поручено Глюку. Но он нашел в ней недисциплинированную ученицу, у которой никогда не было времени на разучивание гамм.

– Простите, господин Глюк, – говорила она, – у меня совсем не было времени для учебы. Я так занята! Садитесь и сыграйте что-нибудь… Нет, не сонату, а ту милую вещицу, которую сочинили в прошлый раз…

И пока польщенный музыкант исполнял просьбу, госпожа Антуан стоя восхищенно слушала ариетту или менуэт, от которых ноги сами пускались танцевать, а голова чуть кружилась.

По-настоящему принцесса любила только итальянский язык, которому ее учил служивший при венском дворе поэт Метастазио. Она не уставала наслаждаться тем, как ее слух ласкают произносимые учителем горячие звучные фразы, окружавшие ее, словно полное колоколов небо. Но когда речь заходила об изучении синтаксиса, этот прекрасный язык вдруг начинал казаться ей похожим на птицу с островов со слишком густым оперением.

– Ну правда, это слишком сложно, господин Метастазио, – огорченно говорила она. – Я никогда не сумею…

– Однако необходимо, чтобы ваше высочество сделали небольшое усилие. Что скажет ее величество, если ей вздумается попросить показать ваши тетради?

– О, господин Метастазио, – беззаботно отвечала принцесса, – вы с ней договоритесь.

Тогда поэт вздыхал и сам составлял сочинение или изложение. За свои труды он получал улыбку, а когда бывал особенно послушен, то и воздушный поцелуй.

Так, еще будучи совсем маленькой девочкой, госпожа Антуан испытывала на мужчинах силу своего обаяния.

Месяц шел за месяцем, а в обучении эрцгерцогини не было заметно прогресса. Она едва научилась читать, а письмо всегда казалось ей очень сложной наукой. Она любила красивые наряды, но неохотно мылась, а под ногтями у нее часто была грязь.

Свободная от любых официальных обязанностей, она чувствовала себя счастливой, и казалось, что эта прекрасная жизнь для нее никогда не закончится. Однако над ее юной головкой пронеслось дыхание смерти.

Ей было десять лет. Ее брат, эрцгерцог Леопольд, собирался жениться на испанской инфанте Марии-Луизе. Празднества должны были проходить в Инсбруке. Император Франц покидал Вену, чтобы присутствовать на них. Перед отъездом он наведался в Шёнбрунн поцеловать детей. Поиграл с ними, съел с ними полдник, потом, пообещав приехать после возвращения и рассказать, как прошли торжества, сел в карету.

Но едва карета выехала из парка, он, охваченный внезапной печалью, приказал кучеру остановиться.

– Приведите ко мне госпожу Антуан, – велел он.

Сопровождавший императора дворянин-гвардеец удивленно посмотрел на него.

– Да, сходите за моей малышкой, – продолжал он. – Я должен еще раз увидеть ее.

Его желание исполнили. Госпожа Брандеис привела к нему дочь. Император посадил ее к себе на колени, поцеловал, поговорил. Он никак не мог расстаться с этим резвым и веселым ребенком, чья белокурая головка, лежавшая у него на груди, была как бы талисманом против смутной угрозы. Однако надо было ехать…

Через несколько недель, 18 августа 1765 года, в Инбруке, на выходе из оперного театра, император был сражен апоплексическим ударом. Госпожа Антуан больше не увидела отца.

Эта смерть потрясла венский двор. Эрцгерцог Иосиф наследовал покойному на императорском троне, но реально делами империи продолжала управлять Мария-Терезия. Эта деятельность требовалась ей, чтобы приглушить боль, причиненную смертью нежно любимого супруга.

Она облачилась в вечный траур и стала еще ревностнее исполнять религиозные обряды. Ежедневно, сидя за рукоделием, ткала понемногу саван, в котором желала быть погребенной.

Смерть супруга сделала более необходимым присутствие возле нее детей. Юные эрцгерцогини отныне теснее приобщились к придворной жизни. Поначалу госпожа Антуан ощутила перемены