Читать книгу "Дегустация Индии - Мария Арбатова"

– Странно. Оба моих русских мужа занимались йогой.

– Какая разница, чем заниматься? Главное – степень доверия этому занятию. Чужому всегда веришь больше, чем своему и понятному...

Пританцовывая в примерно индийском прикиде примерно индийские танцы, я только через много лет прочитала, что настоящие индийские танцовщицы – девадасси – круче, чем йоги, и могли жаром тела растопить вокруг себя снега Гималаев. Что во время танца в тело девадасси входил четырехрукий Шива-Натараджа, и она превращалась в мистическую воронку, увлекающую зрителей к единению с высшими силами. Что кульминационный момент танца – мокша – переживался танцовщицей и зрителями как катарсис. Люди выздоравливали от болезней и просветлялись благодаря храмовым танцам.

– Фигня! – говорит Шумит. – Может быть, люди и исцеляются, но девадасси – это жрицы. Девушки, которых отдавали в монастыри, чтобы они занимались свободным сексом, танцами, музыкой и пением в храмах. После совершеннолетия они, как правило, попадали в секс-индустрию. Короче, как ваши монашки, только наоборот...

В Индии все наоборот. Например, отношение к танцам. В Ведах боги и богини уподоблены танцорам. Высший Абсолют появляется в форме Шивы-Натараджи, космический танец которого олицетворяет собой созидание, сохранение и разрушение мира. Остановится танец Шивы-Натараджи – рассыплется мир. Индийцы потому и ходят пританцовывая... А русские ходят как платяные шкафы, и мысль о танцующем Боге-отце представляется им глубоким богохульством.

Не только психолог, но и любой внимательный человек, наблюдая за танцующими, легко скажет, насколько они принимают и реализуют собственное тело и собственную сексуальность. У индийцев, несмотря на привнесенные колонизаторами викторианские запреты, проблем сексуальной нереализованности не бывает, боги приучили их чтить чувственность и телесность.

Повествование в индийском танце ведется через жесты, называющиеся «хастами» и «мудрами». В трактатах о танце приводится 28 положений одной руки и 24 положения рук вместе. Кстати, одно из основных положений ног – «ардхамандали», полуприседание с разведенными коленями – означает позу спокойствия, разгружающую нервную систему. То есть упакованные в индийский танец возможности совершенствования тела и духа не уступают йоге, но при этом гораздо веселее, эстетичней и не требуют изнурительных тренировок.

Не владея палитрой индийской танцевальной техники, педагогини говорили нам:

– Ты просто рассказывай с помощью движений историю и проживай ее. Например, в маленькой индийской деревушке жила красивая девушка. Однажды она пошла за водой. Пели птицы, и благоухали магнолии. И вдруг из-за кустов вышел огромный тигр...

Получалось очень живенько!

Кроме «индийских» танцев, в моих семнадцатилетних тусовках учили тантрическому сексу. Это оказалось проще: было достаточно одной ротапринтной книжки, полутемной большой комнаты и раскованного преподавателя. Конечно, никто из нас не овладел в совершенстве техникой удержания мышцами влагалища нефритового яйца, через которое был продернут шнур с десятикилограммовым грузом, и техникой втягивания членом через серебряную соломинку внутрь молока и меда, но... каждый ушел оттуда с пониманием того, что благополучный секс – главный диспетчер здоровья и энергетики человека и что отношение к собственным гениталиям символизирует отношение к самому себе.

Головой мы понимали, что тантра-йога – это изучение природы взаимодействия противоположностей и достижения гармонии посредством сексуальной жизни, в которой достигается ощущение единства со всей Вселенной с помощью контроля чувств, эмоций, действия и мантр. Но в астрал посредством полового акта вылетали довольно редко...

Я живу возле ресторана «Хаджурао» и иногда хожу туда пить чай-масала и смотреть индийские танцы. У меня даже есть подозрение, что близость ресторана «Хаджурао» на уровне бессознательного склонила меня к покупке этой квартиры. Чай-масала готовится в котле: кипятится молоко со специями и сахаром, потом туда добавляется чайный лист. Визитами в ресторан «Хаджурао» я удовлетворяю свою экзистенциальную тоску по Индии.

– Когда я стану знаменитым, я куплю дом в Гималаях и увезу тебя туда, – говорит Шумит.

– Да я там умру от скуки, – отвечаю я.

– Ошибаешься... Ты просто сойдешь с ума от такой красоты! Я после посещения Гималаев серьезно хотел покончить с собой...

– Ты меня за этим туда зовешь? – улыбаюсь я.

– Я тогда был очень молод и очень остро чувствовал мир, а в городе не хватало ни воздуха, ни масштаба гор, ни стремительных рек, ни тишины... Гималаи похожи на сонату Бетховена № 5. Почему ты не хочешь жить в Гималаях? Разве ты не буддистка?

– Буддистка. Но мой учитель говорил, что, даже встав на самую высокую гору Тибета, человек не приблизится к небесному диспетчеру больше, чем на своем жизненном месте. Ты индуист?

– Конечно, – кивает Шумит.

– А что это для тебя значит? – спрашиваю я.

– Это непросто объяснить... В Индии 27 штатов, около двухсот языков, диалектов и наречий, 22 из которых признаны официальными. Я родился «с пятью метриками»: как представитель клана и семьи, как представитель касты, как представитель религии, как бенгалец со своей историей и гордостью, а потом уже предстал перед миром как индиец, – отвечает Шумит. – Это целая серия концентрических окружностей со своим радиусом действия. Для Запада индус – строго зафиксированный человек на карте кармы с изначально заданными свойствами, а современный индус с определенным коэффициентом трения преодолевает все эти окружности, чтобы стать частью большого мира...

– Но индуистом ты при этом остался?

– Советским людям это не понять, это не «Мой адрес – Советский Союз»... глобализация не дает жить по постоянному адресу. Хочешь иметь дело с настоящей кармой, не сильно привязывайся к исходным координатам – карма этого не любит. Я еще в детстве понял, что нуждаюсь в том свободном эфире, ощущение которого давал звук мусульманской молитвы из-за стены...

– Но ведь ты индуист!

– Я индуист, но я не испытал дискомфорта при первом поедании говядины в Москве. Помню, как папа робко спросил: «Неужели ты ел корову?» А мама заступилась: «А ты можешь ему предложить адекватную замену в другой стране?» Мой индуизм состоит в том, что я считаю бога суперчеловеком, а человека – мини-богом... Хотя мини-бога, наверное, я стащил из буддизма...

– Еще как стащил! А во что ты веришь в рамках этой модели?

– В добро и в ненасилие. Самый терпеливый человек, на мой взгляд, самый сильный.

– Ну, насколько меня учили на философском факультете, основа индуизма – учение о перевоплощении душ в зависимости от улучшения собственной кармы... так?

– В моей семье не так часто говорили о перевоплощениях. Изредка говорили о Сварге – Рае или Патале – Аде. Возможно, продолжением данной темы было бы и перевоплощение, но до этого никогда не доходили, оно подразумевалось.

– А от дурных поступков тебя уберегает страх следующего воплощения или принадлежность к касте?