Читать книгу "Королевская посланница - Лариса Шкатула"

У прежней Софьи никогда не было такого надменного взгляда, такого поворота головы, таких небрежно-царственных жестов. Нет, такое не дается за один день. Конечно, сыграло свою роль и воспитание, полученное княжной в Петербурге, потому что стоило Соне на мгновение опустить плечи, как тут же внутренний голос напоминал ей: осанка! И она снова выпрямлялась.

С недоверием и затаенной радостью рассматривая в зеркале свой изменившийся облик, Софья думала, что, не встреть она Тредиаковского, так во всю жизнь могла и не узнать, на что она способна и какие силы в ней, оказывается, дремлют.

– Говорят, детей аристократов учат таким повадкам с детства! – восклицал Григорий с возмущением. – Ерунда это, дань модным романам. В жизни мы видим княжну, которая имеет спину скорее сутулую, чем прямую…

– Учили аристократку не тем повадкам! – пробормотала Соня; менторский тон Григория её смешил.

– Именно не тем! – ничуть не сбившись с тона, продолжал её мучитель. – Притом наша аристократка всё время норовит опустить взор в землю, словно потеряла кошель с деньгами и теперь его ищет, или как крепостная девка, которая не смеет взглянуть на своего господина, а заодно и на всё остальное человечество. Нет чтобы направить величественный взор на собеседника, чтобы он смущался от силы и уверенности в себе красивой женщины. Ежели, конечно, её сиятельству нынче не нужно изображать деревенскую простушку…

Когда, забывшись, Соня начинала сутулиться – разве можно совершенно измениться за один день? – она вспоминала наказы мадам Эстеллы, её жесткие пальцы на теле, указывающие:

– Спину держать! Живот держать! Шею держать!

По её мнению, нельзя было давать себе спуску ни на минуту.

И сутулость, и неуверенность в себе княжны Софьи Астаховой можно было объяснить. Она выросла в семье не слишком богатой, если не сказать бедной, которая могла уповать лишь на знатность рода, пока случайно не разбогатела уже после смерти отца и накануне смерти матери.

Оттого Софья и не была уверена в себе, оттого и не держала осанку, потому что прежде не любила выходить в свет, блистать на балах. Ей казалось, что в таком случае она становится слишком уязвимой, беззащитной перед кем-то жестоким и безжалостным, который провозгласит на весь зал:

– Посмотрите, это княжна Астахова, бесприданница. У нее второй сезон одно и то же платье! А нос дерёт, будто твоя королева! Что ещё остается делать беднякам!

Или что-нибудь в том же роде. Теперь Софья Астахова была богата. По крайней мере, она знала, где её богатство лежит и как его взять, но это уже не было для неё главным, ибо на первое место в её жизни вышло приключение.

Горячая кровь деда-авантюриста до поры до времени не давала о себе знать. Точнее сказать, прежде о таких своих наклонностях княжна даже не подозревала.

Но и тогда, оказывается, она осмеливалась бросать вызов свету, отвергая предложения и знатных, и богатых женихов. Но получилось, как в поговорке: женихов много, да суженого нет. Бог наказал её за гордыню… Ну да что теперь о том думать!

Раньше Соня жила чужими чувствами и впечатлениями, в огромных количествах поглощая книги на французском, реже – на английском языке, где эти самые приключения сплошь и рядом происходили с героями романов.

Она читала всё подряд и поневоле заглушала тот голод к новым впечатлениям, который проснулся в ней теперь. А проснись он в ней прежде, на что Соня могла бы рассчитывать? Разве что на поездку в принадлежащее ей крохотное именьице, чудом не проданное матерью в трудные для семьи времена.

Нынче же ей мог принадлежать весь мир!

Итак, оставив свои вещи в гостинице и наскоро позавтракав, Соня теперь взирала с высоты площади Пейру на Средиземное море, к которому должна была выехать на следующий день. Впрочем, не ранее того, как в город приедет Григорий Тредиаковский. Ему ещё зачем-то нужно было посетить Париж.

Соня не стала проявлять излишнее любопытство, что за дело его там ждало: захочет – расскажет. Сама она поневоле объехала главный город Франции стороной, успокаивая себя, что когда-нибудь она выберет время, чтобы обозреть не спеша сию столицу мира, как о ней отзывались путешественники.

Из Монпелье Соня должна была ехать в Марсель вместе с Григорием и, надо сказать, уже ждала его с нетерпением.

Она смотрела на великолепный вид, расстилавшийся перед нею, и жалела, что нет рядом горничной Агриппины, каковую с некоторых пор она могла бы называть компаньонкой. Можно было представить, как ахала бы эта девчонка и восторгалась красотами, открывавшимися с площади Пейру, в то время как её госпожа, едва лишь взглянув, думает о предстоящей поездке в Марсель.

Соня не могла о ней не думать. Флоримон де Баррас успел переправить в Марсель ту самую русскую девушку – Варвару Шаховскую, родители которой просили императрицу о помощи, и государыня Екатерина им её обещала.

Ещё в Дежансоне Григорий узнал от одного из своих французских коллег, что скоро в Марсель прибудет судно турецкого султана. На нем должны увезти в эту чужую страну девять красивых девушек из разных стран Европы, которые станут наложницами сына султана. Ко дню рождения своего сиятельного отпрыска отец решил подарить ему небольшой гарем.

Агент-француз уверял, что одна из этих девяти девушек – Варенька Шаховская.

А Григорий Тредиаковский и теперь его помощница Софи де Кастр собирались сделать всё для того, чтобы этого не допустить.

Собственно, Соня даже не представляла себе, чем она будет заниматься. Девушка успокаивала себя лишь тем, что со временем она всему научится, и, кто знает, может, её умению позавидует сам Тредиаковский.

Пока же княжна могла только догадываться, почему задержался в Париже Григорий. Ему нужна была помощь французских властей.

План вызволения Вареньки, очевидно, у Григория имелся, а баронесса де Кастр вынуждена была болтаться без дела в Монпелье, изображая собой богатую праздную дуру!.. Это, конечно, Соня сказала о себе сгоряча: не думала же она, что Григорий будет посвящать её во все подробности дел, толком не зная, на что она способна.

Софья не понимала, почему она так злится. В любом предприятии – это известно и ребенку – ничего не делается быстро.

– Быстро только кошки родятся! – сказала бы в этом случае покойная княгиня Астахова.

Пожалуй, Соне лучше сейчас думать о чём-нибудь другом. Например, вспоминать об оставшейся в Дежансоне Агриппине.

Несчастье, которое случилось с девушкой, побудило княжну Астахову ускорить обещанное вознаграждение – дать своей горничной, которая была её крепостной, вольную. Сей документ она подписала в присутствии нотариуса, вдовы Фаншон и Григория Тредиаковского. Но и этого ей показалось мало.

Маркиз Антуан де Баррас потихоньку выздоравливал в доме своей давней знакомой – мадам Фаншон. Об отношениях с этой достойной женщиной, миловидной и веселой, он предпочитал не распространяться, но два ее сына-погодка удивительным образом походили на самого маркиза. Правда, только лицом, взяв крепость фигур и саженные плечи от предков по линии матери…