Читать книгу "Призрак для Евы - Рут Ренделл"

Минти почистила зубы, еще раз вымыла лицо и шею, под мышками, ноги и немного между ног; это место она принесла в жертву Джоку. Ни один мужчина больше не прикоснется к нему и не проникнет внутрь — такую клятву она дала сама себе. Перед тем как выйти из ванной, Минти дотронулась до трех деревянных предметов разного цвета: закрывавшей ванну белой панели, розовой рейки на стене и бледно-желтой рукоятки щеточки для спины. Она не была уверена, подойдут ли переносные вещи; наверное, это должно быть что-то неподвижное. Нужны три поверхности, а еще лучше семь, но в ванной не нашлось семи разных цветов.

Никого призрака за дверью не оказалось. Минти забыла взять стакан с водой, но тут уж ничего не поделаешь, и придется обойтись без него. Все равно она никогда не выпивала его до конца.

Сидя на кровати, Минти произнесла молитву Святой Тетушке. «Дорогая Тетушка, пожалуйста, не пускай сюда призрак Джока. Не позволь ему вернуться ночью. Я не сделала ничего такого, чтобы он меня преследовал. Во веки веков, аминь». Она выключила свет, затем снова включила. В темноте перед ней возникало лицо Джока, и хотя Минти знала, что это не призрак, а нечто вроде сна или видения, но все равно боялась. Со светом спать плохо, но без него вообще не заснуть. В конце концов она зарылась лицом в подушку и не видела особой разницы, светло в комнате или темно. Тетушка часто слышала голоса — она называла их «мои голоса», — а временами даже кого-то видела. Особенно когда общалась с одним из этих медиумов. Минти не могла понять, и никто ей не объяснил, почему слово «медиум» означает «нечто промежуточное», а не «лучшее» или «худшее». Эдна, сестра Тетушки, была одним из таких медиумов, причем, по мнению Минти, самым худшим, и когда Эдна приходила к ним в дом или они к ней, Минти все время боялась.

Потеря Джока стала для нее тяжелым ударом, особенно если учесть, что не прошло и года после смерти Тетушки. С тех пор Минти изменилась, хотя сама не могла точно сказать, в чем состояла эта перемена. Казалось, что-то сдвинулось у нее в голове. Как деликатно выразился Джок: «Ты никогда не была особенно уравновешенной, Поло[5]», — и возможно, он был прав.

Теперь она никогда не выйдет замуж. Правда, у нее оставались дом, работа и милые соседи. Вероятно, когда-нибудь она примирится с его уходом, как примирилась с уходом Тетушки. Минти спала хорошо — крепким сном без сновидений, как человек, который грезит наяву. Ванна наполнялась водой, такой горячей, какую Минти только могла выдержать. Тетушка советовала никогда не оставлять открытый кран в ванной. Ее сестра Эдна — та, что видела призраков, — однажды совершила подобную ошибку; она отлучилась, чтобы открыть дверь, а когда впустила почтальона и получила посылку, то обнаружила, что вода уже капает с потолка. У Тетушки был неистощимый запас историй о своих сестрах Эдне и Кэтлин, особенно из времен их молодости. Иногда голоса, которые она слышала, принадлежали им, а иногда Богу и герцогу Виндзорскому.

Вода была горячей и чистой, не оскверненной пеной для ванн. Минти вытянулась в ванне, погрузила голову в воду, потом вымыла шампунем волосы и энергично намылила тело. Джок говорил, что она слишком худая и ей не мешало бы нарастить немного мяса на костях, но такая уж она уродилась, и тут ничего не поделаешь. Теперь ее худоба не имела значения. Минти сполоснула волосы, став на колени и подставив голову под струю воды из крана. Высохнут они естественным путем. Она не любила фены, которые обдувают твою голову грязным воздухом, — даже тот, который ей подарил Джок, утверждавший, что фен снабжен фильтром. Тщательно почистив зубы, она прополоскала рот специальным средством: небо, под языком, вокруг коренных зубов. Потом дезодорант, чистое белье, чистые хлопковые брюки и футболка с длинными рукавами. В местном супермаркете «Асда» дезодорант называли средством от пота, что Минти совсем не нравилось; мысль о поте вызывала у нее дрожь.

На завтрак был тост с белковой пастой «Мармайт», сухой и чистый; потом чашка чая с большим количеством молока и сахара. Минти загрузила в стиральную машину два банных полотенца, два полотенца для рук, два комплекта нижнего белья, две пары брюк, две футболки и подкладку для пальто, установила нужный режим и включила машину. В обеденный перерыв она переложит белье в сушку и, возможно, навестит могилу Тетушки.

Утро было серым, туманным и тихим. На 18-й автобус собралась очередь, и Минти пошла в химчистку пешком, через Пятую и Шестую авеню, старательно переступая через стыки тротуарной плитки. Минти с детства привыкла к названиям этих улиц и не видела в них ничего смешного, но у Джока они вызывали улыбку. Он жил в этом районе всего лишь несколько месяцев и каждый раз при виде таблички закатывал глаза, смеялся своим беззвучным смехом и говорил: «Пятая авеню! Подумать только».

Следует признать, что район не самый красивый, но выражения «жалкий» и «настоящие трущобы», которые использовал Джок для его описания, казались ей преувеличением. Чересчур, по его собственному выражению. В глазах Минти район выглядел серым и унылым. Тут она прожила почти тридцать восемь лет — еще в младенчестве Агнес оставила ее с Тетушкой «максимум на час» и больше не вернулась. Вдоль Харроу-роуд от Второй до Первой авеню тянулись ряды магазинов. Два из них были закрыты и заколочены досками — иначе их разгромили бы. Дальше — ресторан готовых блюд «Балти», магазин сантехники, строительное общество, мужская и женская парикмахерские, а на углу химчистка «Чистюля». Хорошо, что Минти взяла ключ — Джозефин еще не пришла.

Она вошла в помещение, закрыла дверь экраном, сняла засовы с окна. Ночью по Харроу-роуд слоняются странные люди. Все нужно защищать. Минти замерла, вдыхая запах «Чистюли»: смесь мыла, детергента, чистого белья, химикатов для сухой чистки и пятновыводителя. Хорошо бы, чтобы дом номер 39 по Сиринга-роуд пах точно так же, но у нее не было на это денег. Такой запах образовался за многие годы существования химчистки в относительно небольшом помещении. Он помогал избавиться от ощущений, которые испытывала Минти, когда наступала ее очередь сортировать груду вещей, принесенных клиентами: когда их переносишь, поднимаешь и переворачиваешь, от них исходит противный запах несвежего пота и пятен от пищи.

Ровно девять тридцать. Она перевернула табличку на двери, чтобы надпись «Открыто» была обращена к улице, и вернулась в заднюю комнату, где ее ждал утюг. «Чистюля» предлагала услуги по стирке рубашек, и по рабочим дням, а также по субботам Минти должна была до обеда выгладить пятьдесят штук. Приносили и забирали их в основном женщины, и Минти иногда пыталась представить, кому эти рубашки принадлежат. В районе преобладала беднота: матери-одиночки, пенсионеры и безработные парни, ищущие неприятностей на свою голову. Тем не менее многие яппи, работавшие в центре, стали покупать здесь дома. Жилье считалось дешевым по современным меркам и находилось рядом с Ист-Эндом, хотя родители этих молодых людей даже не посмотрели бы в эту сторону. Наверное, именно они надевали на работу в офисы и банки эти белоснежные, а также в тонкую розовую или синюю полоску рубашки — две сотни безупречно чистых рубашек, запечатанных в целлофан, с аккуратным маленьким воротником из картона и целлулоидным галстуком-бабочкой.