Читать книгу "Укради меня у судьбы - Ева Ночь"

Я сжимаю пальцы до хруста. Ловлю себя на мысли, что хочу взять в руки крючок, пропустить тонкую нить через ладонь и быстро набрать воздушные петли, выстроить столбики с накидом и без, создать рисунок — интересный и новый. Успокоиться и отрешиться. А вместо этого я слышу, как израненной птицей бьётся неровными толчками в груди сердце.

— Это для вас он нечужой человек. А для меня — никто. Пустой звук.

Я, наверное, ещё никогда не была настолько смелой. И то, что я сказала дальше, граничило, в моём понимании, с невероятным хамством:

— Он не может стать мне родным только потому, что его сперматозоид однажды встретился с яйцеклеткой моей матери. Мать свою, к слову, я тоже не знала. У меня был всего лишь один родной человек — Вечная Мария Егоровна.

— Которая оставила вам в наследство это.

Самохин медленно обводит рукой пространство небольшой комнатушки. В нём нет сарказма, нет издёвки. Лишь констатация факта. Может, поэтому я ему прощаю и этот жест, и его слова.

— Я услышала и поняла вас. Да, это — моё наследство. Какое уж есть. Я не хочу менять фамилию. Мой ответ — «нет».

Самохин вздыхает и снова протирает очки, тщательно, рассматривая стёкла на свет.

— Мне кажется, вам нужно подумать. Остыть. Понять, чего вы можете лишиться. Представьте, что вы выходите замуж. Берёте фамилию мужа. Вряд ли вы остались бы Вечной, потому что вам дорога память о бабушке.

Я хочу возразить Самохину из чистого упрямства, но он не даёт мне открыть рот.

— Я приду к вам через два дня. В это же время. Подумайте.

Он поднимается со стула и идёт на выход. Я почему-то плетусь за ним вслед. Провожаю. Так принято. Я кожей чувствую, как растут из-за каждой двери огромные уши, что ловят каждое слово.

Уже на пороге, не выдержав, я спрашиваю:

— А что будет с домом, если я откажусь окончательно и бесповоротно? Ведь не мог же он быть уверенным, что я приму его дар?

Самохин поворачивается почти в профиль. Он сейчас похож на толстого кота Бегемота. Ему только отчаянных кавалерийских усов не хватает, да лысина мешает завершить образ полностью.

— Сгорит, — пожимает он плечами. — Сгорит дотла, — и идёт прочь неспешным шагом.

Я смотрю ему вслед и пытаюсь увидеть толстый чёрный хвост на его округлом заду, обтянутом тёмными брюками и пиджаком с двойной шлицей.

3. Самохин и Ива

Самохин

Самохин устал. Хронический недосып, плохое питание, тотальное одиночество потихоньку делали своё дело: прогрызали дыру в крепости его духа и тела. Он с трудом заставлял себя вставать каждое утро, надевать свежую рубашку и отглаженный домработницей костюм.

Внешний лоск — остатки его самоуважения к себе. Малая дань человеку, коим он был совсем недавно. Он как прокуратор Понтий Пилат, просыпаясь, щупал рукой воздух, невольно ища голову большой и умной собаки, которой у него уже не было.

Он много чего лишился с недавних пор. Исчезла женщина, что вкусно пахла кофе по утрам. Её мягкий смех и свет. Не стало Бима, что нетерпеливо повизгивал, зовя на прогулку. Вместе с ними ушло счастье из этого дома. Солнце словно спряталось за тучу да так и не захотело оттуда выходить.

Все ушли, а он остался. И только работа позволяла держаться на плаву. Работа и осознание, что жизнь даётся раз, и надо прожить её до той черты, что отпущена кем-то свыше.

— Она согласилась принять наследство?

Низкий голос царапал слух своей сорванной глухотой. Рука с сигаретой каждые несколько секунд сбивала пепел в хрустальную тяжёлую пепельницу. Самохин почему-то подумал: если такой ударить по затылку, можно убить. Прикрыл воспалённые глаза. Лучше не думать о таком. Не надо.

— Нет. Отказалась.

— Плохо работаете, Дмитрий Давыдович, из рук вон плохо. Вы не смогли справиться даже с забитой тихой девчонкой, что говорит об уровне вашего профессионализма.

— Я нотариус, а не следак или тайный шпион. В мою задачу входило огласить завещание умершего. Всё остальное меня не касается.

Самохин чувствовал дикую неприязнь к этой прямой спине, непропорционально большой голове. Что высматривал этот человек в окне? Ведь там темно. Разве что его привлекала сама тьма. Такая же непроглядная, как и душа этого… существа. Иногда ему казалось: сам дьявол забрался в эту оболочку, чтобы мучить окружающих своими желаниями и приказами.

— Зачем лукавить и лгать? — возразила спина и затушила окурок, чтобы тут же прикурить следующую сигарету.

Сухой щелчок зажигалки. Сизый дым струйкой в потолок. Самохин ненавидел сигаретный запах, но терпел.

— Вам была поставлена чёткая задача. Вы с ней не справились.

— Об этом ещё рано говорить. Я дал ей время подумать.

Зачем он это сказал? С другой стороны, он всё равно собирался исполнить волю друга. Но да, он плохо старался.

— Я надеюсь, она всё же вселится в этот чёртов дом. И в ваших интересах её уговорить. А как вы этого добьётесь, мне всё равно. Запугаете ли, надавите на жалость, распишете, каким был прекрасным человеком её отец и как любил её. Важен лишь результат. Всё остальное — средства для его достижения. Свободны.

Самохину хотелось сказать, что у него нет интереса. Что ему — наплевать. Но промолчал. Апатия. Безволие. Беспросветная темень в душе. Точно такая же, как за окном, куда смотрит дьявол в человечьей оболочке.

Он развернулся и молча вышел. Бесшумно закрыл за собой дверь. Прилипчивый сигаретный запах, казалось, осел на волосах, коже, застрял в горле. Им провонялся его костюм. Завтра он ни за что не наденет эту одежду. А сегодня — прочь отсюда. Прийти в тихий дом, где больше нет задорного собачьего лая и тёплого смеха со вкусом горячего кофе, встать под прохладный душ и смыть смрадную горечь сегодняшнего дня.

Ива. Её зовут Ива. Тонкая лоза, которую, кажется, так легко сломать. Домашняя девочка, не знавшая жизни и мира людей. Тихая крошка, которую по прихоти судьбы закрутил внезапно возникший водоворот.

Самохин знал: не он, так другой. Поэтому лучше это сделать самому. Так ему будет спокойнее.

Ива

Приход чужака — событие. А в коммуналке — слишком много ушей. Я не хотела ни с кем разговаривать. А разговоры непременно случились бы — здесь ничего не утаишь. Я не уверена, что кто-то не стоял под дверью и не подслушивал.

Как только нотариус ушёл, я решила не изменять первоначальный план — отправилась гулять. Тем более, что была готова.

Зря я надела шаль. На улице душно. Наверное, будет гроза. А может, просто дождь прошелестит, освежит пыльный город, где так много людей. Их гораздо больше, чем деревьев и лавочек. Значительно больше, чем домов, в которых они живут.

Уйти далеко я не успела. Меня поймал Идол.