Читать книгу "Песнь Давида - Эми Хармон"

Одной ночью, после того как выключили свет, он незаметно прокрался по коридору и заявился ко мне без приглашений, как всегда, в поисках ответов, которые не мог дать ему никто из персонала, зато, как он считал, мог дать я. Таг часто улыбался и не раздумывал подолгу. Быстро заводился и быстро прощал. Он никогда не ограничивался полумерами, и порой я гадал: а не будет ли лучше, если он останется в больнице? Тут хотя бы сдерживали его порывы. Но у него была и сентиментальная сторона.

– Если я умру, что со мной будет?

– Почему ты думаешь, что умрешь? – спросил я в стиле нашего доктора.

– Моисей, я попал сюда, потому что пытался убить себя несколько раз.

– Да, я знаю, – я показал на длинный шрам на его руке. Не трудно было догадаться. – А я попал сюда потому, что рисую мертвых и пугаю до усрачки живых.

Таг усмехнулся.

– Да, я знаю, – он тоже меня раскусил, но его улыбка быстро померкла. – Когда я не пью, жизнь просто давит на меня до тех пор, пока я не могу ясно мыслить. Так было не всегда. Но сейчас моя жизнь – полный отстой, Моисей.

– Ты по-прежнему хочешь умереть? – сменил я тему.

– Зависит от того, что будет дальше.

– Что-то да будет, – просто ответил я. – Это все, что я могу тебе рассказать. Но твое существование не оборвется на смерти.

– И ты видишь, что нас ждет?

– В смысле? – Я не видел будущего, если он это имел в виду.

– Ты видишь тот свет?

– Нет. Я вижу только то, что они хотят мне показать.

– Они? Кто «они»?

– Любой, кто явится ко мне, – я пожал плечами.

– Они шепчут тебе? Разговаривают с тобой? – Таг тоже перешел на шепот, словно мы обсуждали что-то священное.

– Нет, они ничего не говорят. Только показывают мне разные образы.

Таг вздрогнул и потер затылок, будто пытался стереть мурашки, выступившие на его коже.

– Ты видишь их воспоминания?! Каждого из них? Всю их жизнь?

– Иногда кажется, что да. Это целый поток красок и мыслей, обрушивающийся на меня с невообразимой скоростью, а я улавливаю лишь случайные обрывки. И я вижу лишь то, что могу понять. Уверен, они бы с радостью показали мне больше, но это нелегко. Все очень субъективно. Обычно я вижу лишь фрагменты, но не картину целиком. Со временем я научился их фильтровать, и теперь это больше похоже на воспоминания, а не на одержимость призраками.

Я непроизвольно улыбнулся, и Таг ошеломленно покачал головой.

– Моисей? – отвлек меня от размышлений Таг.

– А?

– Не пойми меня превратно, но… если ты знаешь, что впереди нас что-то ждет – не плохое, не пугающее, не зомби-апокалипсис и не огонь и сера – по крайней мере, насколько тебе известно… почему ты остаешься здесь?

Его голос прозвучал так тихо и сдавленно от переизбытка эмоций, что я не знал, чем ему помочь. Пророк или нет, у меня не было правильного ответа. Мне потребовалась минута на размышления, но в конце концов я подобрал ответ, который показался мне правильным:

– Потому что я по-прежнему буду собой. Как и ты.

– Что ты имеешь в виду?

– Нам не сбежать от самих себя, Таг. Тут, там, на другом конце света или в психиатрическом отделении Солт-Лейк-Сити. Я Моисей, а ты Таг, и так будет всегда и везде. Так что либо мы разберемся с собой тут, либо там. Но это неизбежно. И смерть этого не изменит.

Он очень медленно кивнул, наблюдая за моими руками, которые тем временем создавали никому не понятные рисунки.

– Это никогда не изменится, – прошептал Таг, словно мои слова нашли отклик в его душе. – Ты – Моисей, а я – Таг.

Я кивнул:

– Ага. И хоть порой это отстойно, но в этой мысли есть и что-то утешающее. По крайней мере, мы знаем, кто мы.

Он больше никогда не задавал вопросов о своей смертности и в последующие недели обрел уверенность, которой, как я подозревал, некогда было у него в избытке. Таг начал планировать, куда отправиться дальше. Я же по-прежнему не имел ни малейшего представления.

– Когда ты выйдешь отсюда, то куда планируешь пойти? – спросил Таг как-то за ужином, пожирая еду глазами. В него могло влезть почти столько же, сколько в меня, и я не сомневался, что повара Монтлейка считали дни до нашего ухода.

Я не хотел обсуждать это с Тагом или с кем-либо другим и сосредоточил взгляд на окне левее его головы, давая понять, что разговор окончен. Но он не отступал:

– Тебе уже восемнадцать. Ты вычеркнут из системы опеки. Так куда ты теперь пойдешь, Мо?

Не знаю, с чего он взял, что может называть меня Мо. Я определенно не давал своего согласия. Но с ним всегда так: он умел просачиваться сквозь мою броню.

Я на секунду перевел взгляд на Тага, а затем пожал плечами, словно это мелочи.

Я провел здесь долгие месяцы. Рождество, Новый год, февраль. Три месяца в психбольнице. И мне хотелось остаться.

– Поехали со мной, – предложил Таг, бросая салфетку на стол и отодвигая поднос.

Я изумленно отпрянул. Я помнил, как он рыдал и его крики эхом разносились по коридору, когда его привезли в психиатрическое отделение. Он прибыл почти через месяц после меня. Я лежал в кровати и слушал, как санитары пытались его утихомирить. В то время я не осознавал, что это был Таг. Озарение пришло позже, когда он рассказал, что привело его в Монтлейк. Я вспомнил, как он накинулся на меня с кулаками на терапии – в его глазах пылала ярость, разум помутился от боли. Таг прервал мои мысли:

– У моей семьи много денег. В общем-то, кроме них у нас ничего и нет. Но мы буквально купаемся в деньгах. А у тебя за душой – ни гроша.

Я напряженно ждал продолжения. Это, конечно, правда. Таг единственный друг, который у меня когда-либо был, – единственный настоящий друг, помимо Джорджии. Но я ничего от него не хотел. Ни хорошего, ни плохого – а у него было навалом и того, и другого.

– Мне нужен кто-то, кто проследит, чтобы я не убил себя. Кто-то достаточно крупный, чтобы сдержать меня, если я решу нажраться. Я найму тебя, чтобы ты проводил со мной каждую минуту каждого дня, пока я не разберусь, как отказаться от депрессантов и не перерезать себе при этом вены.

Я недоуменно наклонил голову вбок:

– Ты хочешь, чтобы я сдерживал тебя?

Таг рассмеялся.

– Да. Бей меня по лицу, толкай на землю, выбивай из меня все дерьмо. Главное, проследи, чтобы я оставался трезвым и живым.

Я на секунду задумался, по силам ли мне эта задача. Бить Тага, толкать его на землю. Сдерживать его, пока не пройдет жажда выпить или умереть. Я был крупным. Сильным. Но и Таг не был задохликом. Удивительно, но мысль о том, чтобы врезать ему, уже не казалась такой привлекательной. Должно быть, мои сомнения отразились на лице, поскольку Таг снова принялся меня убеждать: