Читать книгу "Безродные шпионы. Тайная стража у колыбели Израиля - Матти Фридман"

След арабской Хайфы можно отыскать в архиве Хаганы — вооруженного еврейского подполья, действовавшего до Войны за независимость. У разведывательного отдела Хаганы была своя информационная служба, сотрудники которой наблюдали за арабской частью города. У этой службы был широкий взгляд на содержание разведывательной деятельности. Сотрудники собирали всевозможные любопытные сведения, печатая страницу за страницей на иврите. Теперь плоды их трудов занимают десятки картонных коробок и папок в симпатичном старом здании неподалеку от бульвара Ротшильда в Тель-Авиве.

Благодаря их содержимому можно представить, какими видел Юсеф в январе 1848 года эти улицы: прокуренные рабочие забегаловки близ порта, где «крики официантов и ругань картежников перемешивались с завываниями радиоприемника», «попрошайки бормотали фразы из Корана и благословляли спешивших мимо прохожих», рыночная толчея, женщины в дверях борделей, зазывающие мужчин, заведения слегка поприличнее чуть подальше от причалов… Если требовалось заглянуть в кафе, чтобы поболтать о политике или купить из-под полы гашиш или огнестрельное оружие, то существовали следующие варианты:

♦ «Кукаб эс-Сабах» («Утренняя звезда») на Кингс-стрит, 28, где заправлял мусульманин Кассем Джабер, — излюбленное место всякого сброда. Музыка, спиртные напитки;

♦ кафе «Джордж», улица Алленби, 1, хозяин — христианин Фадул Джамил Кавар. Место встреч активистов — националистов и иных;

♦ кафе «Виндзор», хозяин — Чарльз Бутаджи, финансировавший покупку оружия во время арабского восстания в конце 1930-х годов;

♦ кафе «Фарид», улица Вади Салиб, 28, хозяин — Фарид Шаабан аль-Хадж Ахмад, активный сторонник мусульманских активистов, возглавляемых муфтием Иерусалима;

♦ безымянное кафе некоего Жоржа Шульца в доме 28 на бульваре Кармель. Шульц — гражданин Швейцарии, подозреваемый в шпионаже на немцев и итальянцев. Его жена, венгерская еврейка Розица, приняла христианство. В заведении «постоянно велась антисионистская пропаганда»;

♦ заведение некоей вдовы Бадии, популярное у британских полицейских и у «задрапированных женщин с неопределенными занятиями и намерениями».

Когда Юсеф добрался наконец незамеченным до транспортного агентства, его ждала первая неприятность: в агентстве никого не оказалось, окно было задраено, внутри темно. Юсеф убедился, что многие окрестные лавки тоже закрыты, хозяева, напуганные ночной стрельбой, остались дома. Но ему был необходим билет на самолет, оставалось только ждать. Пока он стоял на тротуаре со своим чемоданом, к нему приблизился молодой человек.

— Ты откуда? — прозвучал вопрос на арабском.

— Из Иерусалима, — ответил Юсеф, использовав арабское название города — Эль-Кудс. — Жду, когда откроется агентство.

— Это вряд ли, — возразил молодой человек, пристально глядя на Юсефа.

Что-то в облике или выговоре Юсефа вызвало у него подозрение. Юсеф изображал выговор араба из Иерусалима, но, возможно, не сумел скрыть своего родного акцента. Или как-то не так выглядел? Хуже всего было бы сейчас попробовать убежать. Поэтому Юсеф старательно ответил на все вопросы, после чего недоверчивый незнакомец, так и не удовлетворившись его ответами, скрылся за углом.

Его быстро сменил еще один, из числа разносчиков кофе, каких было много на улицах арабской Хайфы. Этот повел себя дружелюбнее.

— Послушай, — прошептал он Юсефу, — тебя хотят убить. Лучше скройся.

Агентство было-по-прежнему закрыто, сотрудник все не появлялся.

— Ты не представляешь, что здесь творится, — не унимался разносчик. — Здесь каждый сам за себя, любой — и судья, и палач. Что хотят, то и делают, никто им не указ.

Все оборачивалось против Юсефа. Так бывает с пловцом, попавшим в опасное течение: чем сильнее он барахтается, тем неумолимее его тянет ко дну. Лучше всего не двигаться и постараться обмануть самого себя. Юсефу были ясны все шансы «за» и «против». Они имели для него человеческие лица: недавно эти лица разговаривали, смеялись, но теперь посуровели, стали зловещими, превратились в иллюстрации того, какой будет его участь, если он бросится наутек.

Тремя неделями раньше группа Хаганы, прослушивавшая телефонные линии арабов, перехватила переговоры двух арабских ополченцев из города Яффо. Это произошло 20 декабря 1947 года, на двадцать первый день войны, в 15:30.

Файяд: Отправляю тебе двух парней, есть подозрение, что они иракские евреи. Допроси их и реши, что делать.

Абдул Малек: Они уже у меня. Трудно сказать, евреи ли они, у них хороший арабский. Особенно подозрителен мне тощий. Я велел им исповедаться, и он неверно омыл лицо. Они побудут здесь, пока мы будем устанавливать их личности.

Арабское ополчение задержало двух подозрительных парней в рабочей одежде. Оба говорили по-арабски с иракским акцентом, но это было в порядке вещей: в Британской Палестине работали люди со всего арабского мира. Эти двое ничем не отличались от сотен других. Их ошибка состояла в звонке с местной арабской почты в соседний еврейский Тель-Авив. Звонок привлек внимание арабского осведомителя на телефонной станции, тот оповестил отряд, и во второй половине дня парней уже допрашивали.

Чтобы установить их личности, командир отряда Абдул Малек приказал им совершить ритуальное омовение перед исламской молитвой — элементарная задача для любого мусульманина: руки, рот, ноздри, лицо… Один нарушил священную последовательность. Оба тем не менее настаивали, что они мусульмане, хорошо говорили по-арабски, и понять, арабы они или евреи, никак не получалось.

Второй разговор был перехвачен в 18:45.

Абдул Малек: Насчет двух парней. Отведи их в гостиницу и посели в разных комнатах. Там должен быть кто-нибудь, говорящий на иврите. Пусть он станет соседом одного из них и пусть обратится к нему поздно ночью на иврите. Если парень еврей, то ответит спросонья на иврите. Так же поступи со вторым.

Абдулла: Хорошая мысль! Мы так и поступим.

Абдул Малек: Что они сейчас делают?

Абдулла: Плачут и кажутся голодными.

Абдул Малек: Придется кормить, пока не узнаем, кто они.

Возможно, один из молодых арабов заговорил во сне на иврите; возможно, они выдали себя как-то еще. Неизвестно, что случилось потом, известна только развязка: одного застрелили, а другого убили ударом по голове, обоих зарыли в дюнах за городом. Понадобилось тридцать лет, чтобы останки казненных случайно откопали строители, и почти шестьдесят — чтобы установить их личности. В 2004 году стало известно, что одного звали Гидеон, а другого Давид, обоим было по двадцать одному году.

Через два дня после ареста в Яффо, 22 декабря, близ Лода был схвачен при аналогичных обстоятельствах девятнадцатилетний разносчик. Палачи столь ловко спрятали его тело, что оно так и не было найдено. Поимка четвертого самозванца близ Яффо попала в прессу. 24 декабря арабская газета «Эш-Шааб» сообщила об аресте милицией говорившего по-арабски еврея, твердившего в доказательство того, что он мусульманин, ритуальную формулу, шахаду: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его». Его уже собирались расстрелять в рощице, но заколебались и передали британской полиции. Всего за четыре дня четверо попались, трое из них расстались с жизнью. Любой человек с арабской стороны, способный сопоставлять факты, догадывался, что евреи что-то замышляют.