Читать книгу "Про людей и звеzдей - Ирина Майорова"

– Женщины, успокойтесь! Как вы себя ведете в кабинете Алиджана Абдуллаевича? – поднявшись со стула, Кососаженный оказался как раз между двумя разъяренными дамами. Бросил взгляд на хозяина: может, зря встрял, вдруг шефу в радость бабская потасовка с выдиранием волос. Босс слегка кивнул, и Иван с воодушевлением продолжил: – Как не стыдно превращать летучку в кухонную склоку? Вы пораскиньте своими куриными мозгами…

– Это еще надо посмотреть, у кого они куриные, – будто про себя, но так, что расслышали все присутствующие, парировала Асеева.

– Вы, Иван Никитич, вообще помолчали бы, – неожиданно поддержала «врагиню» Дуговская. – Сами сто лет ничего не писали, информации для хилой новостишки добыть не можете, а туда же – других учить…

– Что?! – насупил брови Кососаженный и, задыхаясь от возмущения, зачастил-затараторил: – Да я в «Бытие» с четырнадцати лет, еще юнкором, мальчишкой пришел… У меня в трудовой книжке одна-единственная запись, я и умру здесь, на рабочем месте, у меня вообще выходных нет, я и ночью только про газету думаю… как ее лучше сделать, как конкурентов обойти, как тираж повысить!

– Да что толку от ваших думок? – скривила большой красивый рот Дуговская. – Вы хоть что-нибудь умное после своих ночных раздумий предложили? Галиматью одну. Лучше б спали…

– Алиджан, да что же это такое? – растерянно обернулся к боссу Кососаженный. – Они же меня оскорбляют!

Иван ждал, что шеф за него заступится, рявкнет на этих двух наглых выскочек. Но Габаритов только устало махнул рукой:

– Сядь, Иван.

Кососаженный грузно опустился на стул и прошипел:

– Соплячки, без году неделя в газете…

Весь остаток летучки он просидел молча, обиженно поджав губы.

Габаритов потер кулаками глаза и, выдержав томительную паузу, продолжил:

– Мне плевать, за кем у вас закреплены больницы и кто кому куда запретил соваться. Я задание следить за Баксовой дал Асеевой. Значит, она за прокол и отвечает. «Истина» пишет, что мальчик доношенный, весит три с половиной кило… Объясни мне, дорогая Уля, – медовым голосом поинтересовался Габаритов, – как это она за полсрока такого богатыря высидела? А если б, как и положено, сорок недель проходила, может, слоненка бы на свет произвела, а? Я и после второй-то публикации, про беременность, позору натерпелся! Встретил Гришу Варламова из ЦК комсомола (Габаритов никак не мог переключиться на существовавшее вот уже полтора десятилетия название, и Российский союз молодежи именовал по-старому, по-советски), так он издеваться надо мной стал: «Как же это стерильный Толя жену-то обрюхатил? Или помог кто? Так вы напишите, кто именно. А то народ бурлит: «Опять «Бытие» наврало. Только вот когда – непонятно: когда про бесплодие писали или когда про беременность?»

– Ну я же не могу написать, что ребенок не от него, – пошла в наступление Асеева.

– Ты эти свои детские отмазки брось! – повысил голос Габаритов. – Я не из продмага сюда пришел, чтоб вы тут мне лапшу на уши вешали! Асеева, ты понимаешь, что читатели после таких вот твоих проколов нам верить перестают? Что газету «сплетницей», «помойкой» называют?! Давай, организуй интервью с Баксовым и чтоб фотографы снимок сделали, где ты с ним на диване в его квартире сидишь, чай на кухне пьешь. Пусть читатели видят: ты с ним вась-вась и вся информация у «Бытия» – от самих звезд.

– В квартире не получится, – мигом взяла деловой тон Уля. – Лианка никого из журналистов в дом приводить не разрешает.

– Ну так пока она в роддоме, пусть он тебя и приведет.

– Нет, Алиджан Абдуллаевич, Толя не осмелится. Лианка потом в газете увидит, прочитает – такую головомойку ему устроит!

– Ну ладно, пусть не в его квартире, а где-нибудь еще. Попроси свою подружку Пепиту, пусть она вас обоих к себе в гости пригласит. В общем, делай, что хочешь, только чтоб в среду интервью с Баксовым было. Ты ж обожаешь, когда твои фотки в газету ставят. Вот собой и налюбуешься. Кто сегодня обозревает? Ты, Гена? Давай.

Уля тихонько выпустила из легких воздух. Пронесло. Пробралась к своему стулу, который занял какой-то наглый практикантишка из отдела спорта, вздернула брови, взмахнула ладошкой: «Брысь, шантрапа!» – и, брезгливо стряхнув с сиденья невидимые пылинки, усадила на обтянутую серой тканью поверхность свой треугольный зад.

Летучка прошла скучно. «Великий миротворец», боясь кого-нибудь обидеть, о явных ляпах и проколах говорил вскользь, за удачи и вставленные конкурентам фитили товарищей тоже особо не хвалил. Чтобы не слишком-то выпячивались на его, мэтра, фоне.

К середине тягомотного обзора Уля окончательно пришла в себя и уже предвкушала, какой фурор вызовет предложенная ею на планерке тема. Жену Баксова ее отдел, конечно, прохлопал. Но ничего, она сегодня таких подробностей – сколько схватки длились, на какой по счету потуге ребенок вышел, какого цвета кружавчики на чепчике у мальчонки – наковыряет, что «Истина» уписается от зависти.

«Какая все-таки Баксов сволочь! – подумала Уля и едва не вскрикнула от боли: в бессильной злобе руки самопроизвольно сжались в кулаки и длинные острые ногти впились в нежную кожу ладоней. – Отомстил-таки, сука, за ту заметку о бесплодии полугодовой давности! Может, даже сам «Истине» информацию о рождении сына слил. А ведь клялся, что обиды на «Бытие» не держит, а с «лучшей светской хроникершей» Улей Асеевой готов взаимовыгодно сотрудничать и дружить до гроба!»

Кто ж ей про то, что Баксов зачастил к урологу, на ушко-то нашептал? Федя Хиткоров? Ну да, он! Съехидничал еще: мол, по белокурому «российскому соловью» пятьдесят процентов отечественного бабья в возрасте за тридцать сохнет (вторая половина, понятное дело, по нему – Феде Хиткорову), а он даже законной жене одного-единственного ребенка сделать не может.

Уля тогда осторожно поспрошала в светской тусовке: дескать, чего это Баксовы с потомством не торопятся? Ее просветили: Лианка вся исстрадалась, что никак забеременеть не может, хотя у нее по женской части все в порядке, следовательно, дело в Толике. Самому Баксову Уля звонить не стала – знала, как он отреагирует: начнет умолять ничего не писать, грозить прекращением всяких отношений и бойкотом со стороны всей светской тусовки. Ну, скажем, последнего Уля не боялась: в змеюшнике под названием шоу-бизнес каждый печется исключительно о себе, а опубликованная про коллегу по эстрадным подмосткам бяка – так только в радость.

Публикация о бесплодии Баксова вышла под одним из общередакционных псевдонимов: «Андрей Сергеев» или «Сергей Андреев» – сейчас Уля уже точно не помнила. Ими пользовались в том случае, если герой скандальной заметки реально мог накатать не только гражданский иск об оскорблении чести и достоинства, но и заявление о возбуждении уголовного дела по статье «Клевета». А с общередакционным псевдонимом пострадавшего (а также дознавателя со следователем) ждал полный облом. Выяснить, кому именно принадлежит авторство того или иного содержащего «факт клеветы» предложения, в чьем мозгу родился «уголовный» заголовок, не представлялось никакой возможности. Техника «отмазки» в «Бытие» была доведена до совершенства. Опрошенные по одному члены коллектива на чистом глазу клялись, что заметка родилась на общем собрании творческой части редакции, а кто именно из сорока с лишним человек заявил скандальную тему и уж тем более кто надиктовал секретарше легшие в основу заявления «крамольные фразы» – извините, не помню, а брать грех на душу, делясь предположениями, – не стану. А если нет конкретного фигуранта – то нет и уголовного дела.