Читать книгу "Эльфийские камни Шаннары - Терри Брукс"

Дагдамор прекрасно знал историю Элькрис. Родившись и увидев мир, она прогнала Дагдамора с земли во тьму безвременья. Он на себе испытал силу ее волшебства — волшебства, которое могло преодолеть даже смерть, и опасался, что его свобода может быть недолгой. Если кому-нибудь из Избранников удастся отнести семя Элькрис к древнему источнику ее силы, дерево возродится и Запрет обретет свою силу вновь. Дагдамор знал это, и именно поэтому он был здесь. Именно поэтому он решился сломать барьер хотя бы на мгновение, чтобы выйти в Мир. Он может проиграть, но риск был оправдан. Эльфы еще не скоро поймут, какова истинная опасность. Они и не подозревают, что силы тьмы, сдерживаемые Запретом, могут вырваться на свободу до того, как стена рухнет. Они обнаружат свою ошибку слишком поздно. А уж он тем временем сделает все, чтобы Элькрис никогда не возродилась и Запрет вновь не обрел силу.

Для этого он и взял с собой этих двоих.

Он оглянулся, ища их глазами. Маску нашел сразу. Его помощник обладал неоценимым даром: тело его могло изменять форму и цвет, он мог воплощаться в любое живое существо: в небесах — ворон или ястреб, на земле — мышь, змея, паук, что угодно. Там, за стеной Запрета, он был всего лишь сгустком темноты. Здесь же, на земле, возможности его были поистине безграничны. Он мог принять облик любого существа: человека, зверя, птицы, рыбы. Даже сам Дагдамор не мог с уверенностью сказать, каково истинное лицо Маски. Последний, в сущности, никогда и не являлся в своем подлинном обличье; постоянно копируя другие жизненные формы, он всегда был чем-то или кем-то, только не самим собой.

Эгоистичный и полный ненависти, Маска наслаждался собственной многоликостью, наслаждался возможностью причинять зло. Он ненавидел эльфов за их бережное отношение ко всему живому. Маленькие существа, населявшие мир, ничего не значили для Великого Обманщика. Они были слабы и ни на что не годились, кроме как служить такому могущественному созданию, как он. Да и эльфы были ничуть не лучше этих мелких тварей. Они не умели, да никогда и не стали бы обманывать и лгать. Они не могли вырваться из своей оболочки, не могли быть чем-то еще. Он же мог быть всем, чем пожелает. Вот почему он всех презирал. Ему никто не был нужен. Никто, кроме Дагдамора, ведь тот обладал единственным, чему Маска безоговорочно поклонялся, — силой, и силой большей, чем сила самого Маски. И поэтому Маска служил ему.

Дагдамор поискал глазами Жнеца. И не сразу нашел его — тень в бледном свете нового дня, частицу уходящей ночи. Закутанный в пепельный плащ, Жнец был почти невидим, капюшон скрывал его лицо. Никому еще не удавалось взглянуть в это лицо дважды: все, кто видел его хоть раз, были теперь мертвы.

Если Маска внушал опасения, то Жнец был сам ужас. Ибо он — убийца. Убийство было смыслом и целью его существования. Тяжелое, громоздкое существо почти семи футов росту, на первый взгляд он казался неповоротливым. Но это впечатление было обманчивым. Когда он выходил на охоту, то двигался легко, проворно и совершенно бесшумно. Он никогда не отступал. От него нельзя было спастись, по крайней мере еще никто до сих пор не спасся. Даже сам Дагдамор слегка побаивался Жнеца, хотя и превосходил его в силе. Жнец служил ему из прихоти, а не из страха, как остальные. Жнец ничего не боялся, потому что в его крови жила древняя страсть к уничтожению. Ему нравилось убивать, но убивал он, в сущности, для того, чтобы поддерживать свои жизненные силы. Даже там, во тьме Запрета, его трудно, почти невозможно было остановить. Дагдамор был вынужден отдавать ему на растерзание младших демонов, чтобы хоть как-то обуздать эту стихию разрушения. Он обещал — придет время, и Жнец получит весь мир со всей его живностью: он сможет охотиться сколько душе угодно. В конце концов, он может убить всех.

Маска и Жнец. Что ж, удачный выбор. Острые глаза и длинные руки, которые проникнут в самое сердце эльфийской страны. А там посмотрим, сможет ли Элькрис возродиться.

Дагдамор взглянул на восток: солнце быстро поднималось над гребнем Разлома. Время выходить. К вечеру им надо быть в Арборлоне. Он все тщательно продумал. Самое главное для него сейчас — время, он должен поторопиться, если хочет застать эльфов врасплох. Когда они узнают о его приходе, будет уже поздно.

Знаком он велел своим помощникам следовать за ним. Его глаза возбужденно светились в предвкушении нынешней ночи. Наутро эльфы увидят, что спасения нет. Утром им пред ставится— прекрасная возможность понаблюдать за гниением их распрекрасной Элькрис. И что самое приятное — без малейшей надежды на возрождение.

Да-да. Потому что утром все Избранники будут мертвы.

В глубокой тени горных вершин Дагдамор остановился. Склонив голову, он обеими руками оперся на Посох Власти и застыл. Позади него две темные фигуры сжались под своими плащами, глаза их сверкали странным желтым огнем.

И вдруг Посох Власти задрожал и накалился, через мгновение ровный красноватый свет вспыхнул пульсирующим огнем, огонь перекинулся на руки демона, окрашивая их в цвет крови. Дагдамор медленно поднял голову, и пламя от Посоха взметнулось ввысь тонкой сверкающей дугой, пугающе похожей на что-то живое. Затем, резко вспыхнув напоследок, огонь погас.

Дагдамор опустил Посох, отступая на шаг. Земля под ним почернела и обуглилась, в воздухе кружился пепел. Мертвая тишина окутала мир. Демон уселся на камень и сидел так неподвижно. Час, два. Он ждал.

Наконец из безбрежной пустыни Северной Земли явилось крылатое чудовище. Оно отнесет их на восток, в Арборлон.

— Теперь посмотрим, — прошептал Дагдамор. — Посмотрим.

ГЛАВА 3

Рано утром Андер Элессдил вышел из дома и направился к королевскому дворцу. Конечно, как младший сын короля Эвентина, он мог бы жить во дворце, но еще несколько лет назад он поселился в отдельном домике неподалеку, где, как ему казалось, он будет независим. Теперь он сомневался, правильно ли поступил: все внимание отца и без того было отдано старшему сыну — Ариону, и Андер мог не опасаться посягательств на свою свободу.

Он вдохнул свежесть утреннего воздуха и сдержанно улыбнулся. Подходящий денек для верховой прогулки — что ж, давно пора поразмяться.

Он уже не мальчик, ему сорок: у глаз морщины и глубокая складка пролегла между бровями, но движения все еще легки и проворны, да и худое лицо становилось почти мальчишеским, когда он улыбался. Правда, теперь это случалось все реже.

В саду он увидел старого Вента, королевского садовника. Приветствуя Андера, старик медленно выпрямился, потирая уставшую спину:

— Доброе утро, принц. Славный денек.

— Просто прекрасный, Вент. Что, опять спина?

— Так, иногда ломит. — Старик осторожно потер поясницу. — Я думаю — возраст. Но я еще буду посильней тех ребятишек, которых мне дали в помощники.

Это было истинной правдой. Вент мог бы уже давно уйти на покой, но он упорно продолжал работать.

Стражники у главных ворот кивнули принцу, и он кивнул в ответ, обходясь без особых формальностей. Отношение к Ариону, наследному принцу, конечно же, было особым, но Андер попроще, да и его положение при дворе было несколько ниже.