Читать книгу "Джамби, духи леса - Трейси Батист"

– Не думаю, – сказала Коринн. – И потом, так лучше.

Она посмотрела на своих друзей, Лючию и Лорена, которые держали в руках комковатые шарики воска размером больше их ладоней. Друзья взглянули на нее и ухмыльнулись. Коринн показала статуэтку и улыбнулась в ответ.

– Недостаточно большая, – сказал Лорен.

– Не больше, чем мой шар, – подтвердила Лючия.

Каждый сжимал в руках свой улов воска как приз, хотя победительницей объявили Лючию. Девочка вприпрыжку шла во главе процессии, хотя ей и приходилось все время притормаживать из-за матери.

Когда все вышли на дорогу, Пьер подошел к женщине, одиноко стоящей в тени.

– Вы заблудились? – спросил он незнакомку.

Женщина повернулась к нему и медленно покачала головой. Коринн едва могла разглядеть ее лицо, скрытое тьмой. В глазах, похожих на два озерца ртути, отражался свет луны.

Пьер колебался, как будто хотел сказать женщине что-то еще.

– Папа! – позвала Коринн отца, и он вернулся к ней. – Смотри, папа, – сказала девочка, подняв свою статуэтку в воздух: – Она светится.

Пьер улыбнулся:

– Должно быть, она волшебная… как и ты.

Коринн проследила за взглядом отца – он обернулся к тени, от которой только что отошел. Женщина исчезла. Девочка увидела лишь опустевшее кладбище.

3. Сестра

Когда голоса людей затихли вдали, джамби выбралась из-под защиты теней и на четвереньках побрела между свежеубранных могил. Отблески от коротких мерцающих свечей плясали на ее голом теле, пока она обнюхивала каждый надгробный камень. Глаза отражали свет так, словно сами были свечами. Тонкие и узкие конечности напоминали ветки. Когда джамби двигалась, воздух с шуршанием скреб по ее телу.

Шуршание прекратилось, когда она добралась до могилы под апельсиновым деревом. Она почувствовала запах человека, который остановился, чтобы поговорить с ней. Пьер – так они его называли. И так же, как Пьер до того, она провела рукой по имени на деревянном кресте. Джамби не распознала его. Ее народ не пользовался такими знаками. Но что-то притягивало ее к запаху, который доносился сквозь гниль, древесные корни и жирную, полную червей землю. Чем-то похожим пахло от ребенка, который бежал через лес, – того самого, который сжимал в руках восковую фигурку, так похожую на ее сестру.

Она прошептала в землю – нежно, словно ветерок тронул листву:

– Это ты?

Ее язык – язык животных, растений, корней и других джамби – едва ли мог быть понят людьми.

– Ты так и не вернулась. Я так и не узнала, что с тобой случилось.

Слова остались без ответа. Только волны продолжали разбиваться о берег неподалеку.

– Ты бросила свою сестренку ради этого ребенка? Она выглядит так, словно прожила весь тот срок, сколько тебя не было с нами. Они убили тебя? Или ты умерла от горечи разлуки с нами?

Она прижалась щекой к земле и запела:

Сестра, что рождена со мной,Гниешь теперь в земле сырой.Тела смешались, с грязью кровь —Уже не возродятся вновь.Сестра моя, как человек,Уснула под песком навек.Где потеряешь – там найдешь:Семью ты снова обретешь.

В груди джамби зародился низкий рокот. Он становился все громче и громче и закончился криком, пронзившим воздух. Жители окрестной деревни услышали его, но успокоили себя мыслью, что это всего лишь сова, вышедшая на охоту, – хотя ни одна сова, что им приходилось слышать, не издавала похожих звуков. По впалым щекам джамби потекли мутные слезы. Падая на землю, они тут же превращались в сороконожек, расползавшихся по могилам. Закончив плакать, джамби поднялась и сказала:

– Тише, тише, сестра. Поглядим, сможем ли мы снова стать семьей.

По пенистой кромке прибоя джамби поползла вдоль берега – туда, где вода становилась спокойной и теплой. Там из глубины острова показывало свою пасть болото, разлившее свои склизкие воды промеж густого мангрового [2] леса. Джамби вошла в болото и по нему добралась до глинистого островка. На нем стояла старая покосившаяся лачуга, доски которой гнили и расползались, хотя ржавые гвозди изо всех сил старались удержать их на месте.

Джамби издала клич. Это был низкий гортанный звук, почти неотличимый от кваканья лягушки – или жабы из детской песенки, – если не считать того, что он пронзал воздух будто стрела. Ведьма, хозяйка крошечной лачуги, тут же услышала зов джамби, хоть и находилась в миле [3] от своего дома. Она склонилась над делянкой белых грибов, намереваясь уловить магию, которая начиналась только через три часа после восхода луны. Ведьма отмахнулась от крика джамби, как от надоедливого москита, и продолжила свою работу.

Когда ведьма не ответила на зов, глаза джамби вспыхнули гневом. Она вломилась в хижину и забрала несколько флакончиков, наполненных колдовским снадобьем. А затем, обмотавшись длинным отрезом зеленой ткани, джамби вернулась к деревьям.

4. Базарный день

Дом утопал в запахе апельсинов. Папа Коринн осторожно потряс ее, чтобы разбудить.

– День настал, – сказал Пьер заспанной дочери. – Твои апельсины готовы к продаже.

Не открывая глаз, Коринн вдохнула поглубже.

– Да, я чувствую.

Коринн и Пьеру досталась лучшая земля на всем острове. Вот почему мама Коринн, Николь, выбрала для постройки дома это место близ леса. В их саду всегда было полно цветов, свежих фруктов и овощей. А сегодня наконец-то поспели апельсины.

– Ты повзрослела. Апельсины помогут тебе самостоятельно встать на ноги, и скоро ты уже позабудешь своего старого папу.

Коринн улыбнулась. Она прекрасно знала правила этой игры.

– Что же я буду делать без тебя, папа? – спросила она, глядя на него из-под густых ресниц. – Кто скажет мне, что океан слишком глубок и огромен для того, чтобы плавать в одиночестве? Кто запретит мне лазать по деревьям и обдирать коленки? Кто отругает меня за то, что положила слишком много соли в рыбу?

Пьер засмеялся:

– Наверное, я все-таки тебе нужен.

Он поцеловал длинные тугие косички на голове дочки и погладил мягкую кожу тыльной стороной ладони.

– На рынке следи за кошельком, – предупредил он.

– А ты смотри, чтобы море тебя не проглотило, – откликнулась Коринн.

– Морская вода течет по моим венам, – заявил Пьер. – И даже если море меня проглотит, то обязательно выплюнет назад. Ты же знаешь, что такое море. Ничто не остается на дне навечно.