Читать книгу "Сочини мою жизнь - Лана Барсукова"

– Игорь Лукич? Добрый день!

– Да, я вас слушаю. – Голос был жесткий и волевой.

– Это я вас слушаю. Мне ваш номер Петр Симонович передал.

– Какой Петр Симонович?

Такого оборота Таня не ожидала.

– Петр Симонович – главный редактор нашей газеты…

– Ах, Петька! – довольно бесцеремонно оборвал ее Игорь Лукич. – Быстро он подсуетился, быстро. Ну, так что, девушка?

– Что? – не поняла Таня. С каждой секундой ее чувство превосходства таяло, как мороженое на солнце.

– Работать будете на меня?

– Смотря что вы вкладываете в это слово.

– А вам не все равно? – Игорь Лукич засмеялся. – Не бойтесь, на вашу честь я не посягну. Работать – это работать. В вашем случае – это складывать буквы в слова, а слова в предложения. Петька говорил, что вы это здорово делаете. Или врал по привычке? – снова засмеялся он.

Тане стало неприятно. И оттого, что он называл ее шефа Петькой, и оттого, что они обсуждали за ее спиной ее достоинства, пусть и профессиональные. А может, и не только профессиональные?

– Я не знаю за Петром Симоновичем привычки врать. Это первое. А второе – я соглашусь на ваше предложение только после того, когда вы четко и ясно поставите задачу, – холодно ответила Таня.

– Молодец! Зубастая! Такая мне и нужна. Короче, я все понял, я тебя беру. Приходи ко мне в офис завтра после восьми…

– Вечера?

– А вот перебивать меня не надо. – Игорь Лукич выдержал паузу. – После восьми вечера. Адрес у Петьки узнай, мне некогда диктовать. Пока, – и он повесил трубку.

Таня была в бешенстве. Что значит – он ее «берет»? Она, кажется, согласия ему не давала. И почему на «ты»? С какой стати? Она что, девочка по вызову? Хотя даже девочкам по вызову адрес диктуют. А тут ему, видишь ли, некогда. На Петьку, тьфу ты, на Петра Симоновича стрелки перевел. Наглый, самоуверенный, зарвавшийся хам, нувориш несчастный. Проучить бы такого! Как сладко было бы перезвонить и сказать только одно слово: «нет». Еще лучше прийти к нему в офис и сказать это ему в лицо. Тягуче, с оттяжкой, эдакое «не-е-ет», как в кино, когда предлагают любовь за деньги. Или встретить его на экономическом форуме в Давосе, где она будет освещать слет деловых сливок общества, и гордо пройти мимо под ручку с Чубайсом. Или…

Таня горько усмехнулась. Как говорила ее мама: «Мечты, мечты, где ваша сладость? Мечты ушли, осталась гадость». Ничего этого не будет. Ни Давоса, ни Чубайса, вообще ничего. А если она сейчас откажется, то и новых трусов не будет.

Таня специально сгущала краски, рисуя денежную катастрофу. Конечно, трусы она могла себе позволить. Но ей хотелось убедить себя в том, что из-за материальных затруднений у нее нет другого выхода, что она вынуждена согласиться на предложение этого Игоря Лукича. Этим она обманывала себя. Обманывала, чтобы не признаваться себе в том, что почувствовала в этом хаме властность, силу, которой она не способна противостоять. Примерно то же чувствовал бы кролик, который поговорил по телефону с удавом. Глупое, конечно, сравнение. Неудачное образное выражение. Удавы не произносят звуки, они гипнотизируют взглядом. А тут только голос. Что будет, когда к нему добавится еще и взгляд? Таня с тревогой осознала, что ей хочется увидеть этот взгляд. Увидеть удава целиком.

И она вновь постучалась в кабинет Петра Симоновича.

– Что? – спросил он с тревогой. – Созвонились? Все хорошо?

– Да, и он поручил вам сказать мне адрес его офиса.

Таня надеялась, что главный редактор дернется, дескать, я не нанимался адреса диктовать. Ему надо, пусть сам и диктует. Но надежды были напрасными. Петр Симонович продиктовал, не поморщившись. Похоже, быть в услужении у этого Игоря Лукича доставляло ему удовольствие.

– Так, значит, договорились? – спросил он для полного успокоения.

– Вроде того, – уклончиво ответила Таня. Ей было стыдно признаться в том, что о характере работы Игорь Лукич ей ничего внятного не сказал.

– Вы, Танечка, там, как бы это сказать, помягче, не вставайте на дыбки. Вы уж не подведите, не испортите наши отношения.

В голове у Тани пронеслось: «Наши отношения? Нет, Петр Симонович. Это тот случай, когда у вас с ним отношения есть, а у него с вами нет».

А Петр Симонович продолжал:

– Игорь Лукич спонсирует нашу газету, помните об этом, пожалуйста. Кстати, наш прошлый выезд на базу отдыха всем коллективом, как сейчас модно говорить, для укрепления корпоративного духа именно он оплатил. А коллектив у нас прекрасный. Малочисленный, но с хорошим аппетитом, рвали зубами шашлыки, как тигры, – и он противно хмыкнул. – Вы уж постарайтесь, не подведите всех нас. Из нашей братии вы самая талантливая журналиста, золотое перо у вас, истинно золотое. Договорились?

Таня зачем-то кивнула и двинулась к выходу. Да что ж сегодня за день такой? Все хотят с ней о чем-то договориться. Настроение стало еще хуже. Так, значит, Игорь Лукич их спонсор? И шашлыки-машлыки из его кошелька оплачены были? Таня их ела с огромным аппетитом, она вообще мясо любит. Получается, что она как будто уже взяла аванс за работу и даже его потратила. Знала бы, не ела. Только кинзу пожевала бы. И зачем ей Петр Симонович про эти шашлыки рассказал? Намекал, что она, как честный человек, должна отработать этот кусок мяса? А она возьмет и откажется. Вот прямо сейчас вернется к нему и откажется. И пусть сам своему Лукичу перезванивает. Ей, может быть, некогда. В конце концов, все ели, не она одна. Людка из бухгалтерии вообще с собой домой полный пакет шашлыков набрала. Вот пусть Людка и пишет.

Таня несла эту ерунду, чтобы убедить саму себя в том, что она еще ничего не решила, что способна послать этого Лукича вместе с его шашлыками куда подальше. Она тешила себя иллюзией выбора, прекрасно осознавая, что его нет. Что путь у нее – только вперед. На встречу с удавом.

* * *

Офис Игоря Лукича оказался в тихом центре, в самом дорогом районе, называемом в народе «золотой милей». Это был милый особнячок, на стене которого, поискав, наверняка можно было бы найти табличку «Охраняется государством». И, глядя на ряд дорогих автомобилей, припаркованных во дворе этого исторического сооружения, было понятно, что особняк охраняется государством от плебса, то есть народа без признаков аристократизма. Кованая ограда с вензелями придавала особняку солидность и вызывала ассоциацию с Викторианской эпохой. Вообще Таня не очень дружила с историей и не могла бы точно сказать, когда случилась эта самая Викторианская эпоха и какой архитектурный стиль ей соответствовал, но само слово было таким торжественным, что Таня представляла себе эту эпоху в парче и с кованой оградой по периметру. Для полного соответствия образу не хватало только слуг в ливреях. Точнее, они были, но в серых деловых костюмах. И назывались службой охраны.

Таня невольно провела ревизию своего внешнего вида. Джинсы вполне пристойной марки и сиреневый пуловер, который она недавно тщательно очистила от катышков с помощью специальной машинки. Этот сиреневый цвет очень шел к Таниным глазам, да и сам пуловер, льнущий к ее телу, весьма ненавязчиво, но однозначно подчеркивал стройность ее фигуры. Таня чувствовала себя молодой и гибкой, как пантера, красивой и привлекательной. Точнее, еще совсем недавно чувствовала. Пока шла к остановке, ехала в метро, поднималась на эскалаторе, шла по «золотой миле». Но стоило ей войти в ворота кованой ограды, как это чувство предательски покинуло ее, улетучилось, исчезло без следа. И когда слуги без ливрей перегородили ей путь и по-деловому спросили: «Вы к кому?», она не увидела в их глазах ни тени заинтересованности в ее фигуре или симпатии к ее милому лицу. В их глазах читалось «простушка», и Таня была с ними согласна. В декорациях Викторианской эпохи она смотрелась неуместно.