Читать книгу "Ключи к полуночи - Дин Кунц"

Он встречал ее в другом месте и в другое время, но никак не мог вспомнить, где и когда. Ее лицо было захватывающе знакомым, особенно глаза. Хорошо, почти близко, зная ее, он чувствовал, что в действительности никогда прежде не был с ней знаком. Это было любопытно. Такую красивую женщину было бы трудно забыть.

Вот такими приятными раздумьями был охвачен Алекс Хантер. Пока ему не было скучно. Возбужденный, с затаенным дыханием, он смотрел и слушал. Он хотел ее.

Глава 4

Когда Джоанна Ранд допела свою последнюю песню и аплодисменты стихли, оркестр перешел к танцевальной программе. Пары теснились на небольшой площадке перед сценой. Снова завязался разговор, местами раздавались смех и музыкальное позвякивание посуды. Как и каждый вечер, Джоанна улучила момент с края сцены окинуть взглядом свои владения. В ней поднималось чувство гордости: она была хозяйкой чертовски уютного местечка.

Будучи певицей и владелицей ресторана, Джоанна Ранд была к тому же и превосходным дипломатом. По окончании своего первого часового выступления она не уходила за занавес и не ждала в уборной до десятичасового выхода. Вместо этого она спускалась со сцены в своем роскошном платье из плиссированного шелка и неторопливо расхаживала между столиками, награждаемая комплиментами, обмениваясь любезностями, отвечая на поклоны, останавливаясь, чтобы узнать, достаточно ли вкусен был обед, приветствуя новых посетителей и мило болтая с завсегдатаями. Джоанна знала, что хороший стол, романтическая атмосфера и качественная программа были достаточными условиями, чтобы ресторан приносил прибыль, но ей хотелось высшей степени успеха: было бы совсем не лишним, если бы о нем в городе ходили легенды. Она знала, что людям лестно удостоиться персонального внимания хозяйки, и сорок минут перерыва между выходами, проведенные в зале каждый вечер, стоили тысяч долларов, вложенных в дело.

Она увидела привлекательного американца с аккуратно подстриженными усами, уже третий вечер приходившего сюда. В предыдущие два раза они едва ли обменялись десятком слов, но Джоанна почувствовала, что им суждено недолго оставаться чужими. На каждом представлении он садился за маленький столик около сцены и смотрел на нее с такой однозначной страстностью, что она избегала встречаться с ним взглядом из страха сбиться и забыть слова песни. После каждого представления, во время ее выходов к посетителям, она, и не глядя на него, знала, что он пристально наблюдает за каждым ее движением. Джоанна думала, что могла выдержать его взгляд, но чувствовала себя, как под микроскопом. Хотя это пристальное внимание бросало в дрожь, оно было в то же время и любопытно приятным, и она, более чем просто с удовольствием, увидела его снова.

Когда она подошла к его столику, он встал и улыбнулся, высокий, широкоплечий, но одетый с европейской элегантностью, несмотря на свой неуклюжий размер. На нем был надет темно-серый в синюю полоску костюм-тройка, гармонировавший со сшитой на заказ рубашкой и жемчужно-серым галстуком.

— Когда вы исполняли "Эти глупости" или "Мы поменялись ролями", — произнес незнакомец, — я вспоминал Хелен Уард, когда она пела с Бенни Гудманом.

— Это было сорок лет назад, — ответила Джоанна. — А вы не на столько стары, чтобы помнить Хелен Уард.

— Допустим, я не был на ее концертах. Мне всего лишь сорок лет. Но у меня есть все ее записи, и, мне кажется, вы лучше, чем она.

— О, она была удивительна, — сказала Джоанна. — Вы мне слишком льстите.

— Я просто констатирую факт.

— Вы любите джаз?

— Главным образом свинг.

— Так нам нравится один и тот же уголок в стране под названием Джаз.

— Очевидно, — сказал Хантер, обводя взглядом толпу. — Это японцы. А мне говорили, что "Прогулка в лунном свете" ночной ресторан для переселенцев из Америки и разборчивых туристов. Но девяносто процентов ваших посетителей — японцы.

— Они относятся с большим уважением к музыке, родившейся в Америке, чем большинство самих американцев, — сказала Джоанна.

— Свинг — единственная музыка, которая меня когда-либо сколь-нибудь интересовала. — Он поколебался, а затем произнес:

— Позвольте заказать для вас коньяк, но поскольку это заведение принадлежит вам, не думаю, что было бы правильным отказаться.

— Кроме того, — сказала Джоанна, — я не позволила бы вам так поступить. Я закажу для вас коньяк.

Он выдвинул для нее стул, и она села.

К столику подошел официант и поклонился им обоим. / Джоанна сказала ему по-японски:

— Ямада-сан, принесите нам два бокала Реми Мартин.

Официант поспешил к стойке бара в дальней части зала.

Американец не сводил с Джоанны взгляда:

— Вы знаете, у вас действительно необычный голос. Лучше, чем у Марты Тилтон, Маргарет Маккрей, Бетти Ван...

— ... Эллы Фитцджеральд?

На мгновение задумавшись, он ответил:

— Ну, она не относится к тем, с кем вас стоило бы сравнивать.

— В самом деле?

— Я имел в виду, что ее стиль крайне отличается от вашего. Это все равно что сравнивать яблоки и апельсины.

Джоанна рассмеялась его дипломатическому ходу:

— Итак, я не лучше, чем Элла Фитцджеральд. Хорошо. Я рада, что вы это сказали. А то я начала думать, что вы совсем нетребовательны.

— У меня очень высокие требования, — произнес он тихо, — и вы более чем соответствуете им.

Пристальный взгляд его черных глаз посылал непрерывную серию электрических разрядов, проходящих через нее. "Боже милостивый, — подумала Джоанна, — я отвечаю ему, как зеленая девчонка". Она не только чувствовала, как он раздевал ее глазами, — мужчины делали это каждый вечер, когда она выходила на сцену, — он раздевал ее дальше тела: он обнажал ее сущность, в одно мгновение узнав все, что у нее есть за душой, каждый изгиб ее плоти и мысли. Она никогда не встречала мужчину, который бы с такой страстью был сконцентрирован на женщине, как будто все другие люди на земле перестали для него существовать. Джоанна снова почувствовала то особенное сочетание неловкости и удовольствия находиться в центре его и только его внимания.

Когда принесли заказанный Реми Мартин, она использовала это как предлог, чтобы оторвать от него взгляд. Медленно потягивая коньяк, она закрыла глаза, чтобы переключиться. Окунувшись на время в темноту, она размышляла над тем, что когда он смотрел в ее глаза, то передавал ей частичку собственной страсти, ибо она совершенно перестала воспринимать шумный зал вокруг: звон стаканов, смех и оживленный разговор, даже музыку. Теперь все это возвратилось к ней после полосы темноты, внезапно обрушившись на нее.

Наконец, Джоанна открыла глаза и сказала:

— Мне неудобно, но я не знаю вашего имени.

— А вы уверены, что не знаете? — спросил он. — У меня такое чувство... что мы раньше встречались.