Читать книгу "Капиталистическое отчуждение труда и кризис современной цивилизации - Станислав Бахитов"

Украинская исследовательница Т. Ю. Журженко в своей статье «Дискурс рынка и проблема гендера в экономике» (1999 год) пытается выявить причины резкого ухудшения положения женщин, роста женской безработицы, феминизации нищеты, крушения системы социальной защиты женщин, вытеснения их в неформальный сектор и роста объемов домашнего труда в самой логике современного капитализма [37, 269]. По ее мнению, в рамках современной универсалистской логики капитализма женщина неизбежно выглядит как «экономически неполноценная» по сравнению с мужчиной [37, 272]. При этом Т. Ю. Журженко отмечает: «Дискурс рынка был и остается не только и не столько научной концепцией рыночных реформ, сколько утопическим проектом “возвращения к природному порядку вещей”, к “естественным законам общества” из “исторического тупика коммунизма”. Тем самым идеология “перехода к рынку” оправдывает дезинтеграцию общества и значительные социальные издержки, сопровождающие рыночные реформы. Выдвигая рыночную рациональность и эффективность в качестве основных приоритетов, экономическая теория и скрытая за ней идеология рассматривают ухудшение положения женщин в сфере занятости и резкое снижение их социальной защищенности как неизбежное следствие прогресса в сторону рынка» [37, 275]. С точки зрения самой Т. Ю. Журженко, необходима новая феминистская экономическая логика, не сводимая к теории рынков, рассматривающая сложную взаимосвязь человека с окружающим миром, все многообразие рыночных и внерыночных отношений, возникающих в процессе обеспечения жизнедеятельности [37, 281]. Остается только согласиться и добавить, что такая экономическая логика уже не будет капиталистической.

Рост антифеминистских настроений в постсоветском обществе, думается, наглядно выразился в появлении целого ряда публикаций соответствующей направленности. Возьмем, к примеру, книгу А. П. Никонова «Человек как животное». В ней автор прямо говорит о биологической пропасти между мужчинами и женщинами, связанной с различием их ролей в размножении и с предшествующей исторической эволюцией: «…самцы нужны для наработки новых свойств, они – расходный материал, который природа, не щадя, кидает в бой, а самки это новое наработанное качественное свойство закрепляют и консервируют, то есть сохраняют и передают в будущее. Именно поэтому разброс свойств у самцов больше, чем у самок, – среди них больше гениев и идиотов, гигантов и коротышек, сильных и слабых, а вот у самок все свойства более собраны – к серединочке кривой нормального распределения» [94, 45–46]. К тому же А. П. Никонов считает: «Наш вид и его предки сотнями тысяч лет существовали в режиме загонной охоты с помощью примитивных каменных наконечников. Достаточное время для отбора. При этом охотились только самцы. Самки сидели по пещерам и жилищам, обеспечивая тылы, – шили, возились с детьми, искали корешки… Результат? Он очень не понравится феминисткам: те области мозга, которые отвечают за решение аналитических и пространственно-координатных задач оказались лучше развиты у самцов. Соответственно всю науку и весь прогресс двигали именно самцы» [94, 90].

Однако здесь сразу возникает целый ряд исторических, этнографических, биологических и логических возражений. Наблюдения за современными первобытными народами показывают, что в большинстве случаев главным источником пищи для них была не охота, а собирательство, которое тоже требует перемещений (хотя и в меньшем радиусе) и которым, как известно, занимались обычно женщины. Переход к производящему хозяйству, без которого цивилизация была бы невозможна, тоже, видимо, следует записать в заслугу женщин. Выбор полового партнера – процесс обоюдный, и далеко не всегда быстрее всего размножались самые способные или даже самые экономически приспособленные. Большинство социальных ролей в обществе, особенно в современном, предназначено для среднеспособных (включая и роли, связанные с управлением), и их могут исполнять как среднеспособные мужчины, так и среднеспособные женщины. Можно также, вслед за известным американским гендерологом Майклом Киммелом, возразить А. П. Никонову, что средние показатели различий между группами мужчин и женщин ничего не говорят о самом распределении значений внутри групп мужчин и женщин [67, 32]. Среди женщин немало обладающих прекрасным аналитическим мышлением и пространственным воображением, а среди мужчин часто встречаются особи, явно обделенные этими качествами. Даже значительно более высокий у мужчин средний уровень связанного с агрессивностью тестостерона еще ни о чем не говорит, так как встречаются высоко агрессивные женщины и низко агрессивные мужчины [67, 65–66]. Большая стрессоустойчивость мужчин, о которой также пишет А. П. Никонов [94, 252], тоже находится под вопросом, так как немало мужчин в условиях опасности ведут себя «по-бабски», а женщин – «по-мужски», и, кроме того, как отмечает М. Киммел, у женщин часто в силу социальных причин более высокий уровень стресса и меньше дней, свободных от стресса [67, 31].

Серьезные различия между мужчинами и женщинами, по мнению А. П. Никонова, имеются и в подходе к воспитанию детей: «Любовь отца к ребенку в корне отличается от автоматической материнской. Если материнская любовь безусловна, то отцовская во многом условна. Мать любит потому что, а отец за что-то» [94, 198]. А. П. Никонов считает: «Мозги у женщин более заточены на коммуницирование, нежели на предметную деятельность. Соответственно, среди воспитательниц детсадов и школьных учителей подавляющее большинство – женщины» [94, 252]. Здесь тоже возникает целый букет возражений. Во-первых, отцы в норме значительно менее требовательны к дочерям, чем матери, так что гендерное различие любви описывается Никоновым «с мужской колокольни». Во-вторых, современное преобладание женщин среди тех же учителей больше связано с падением зарплат и престижа учительских профессий, еще каких-то сто лет назад все было по-другому. В-третьих, явное преобладание женщин в сфере образования и в воспитании детей вообще-то имеет порой весьма негативные последствия, особенно для старшеклассников-мальчиков. М. Киммел отмечает: «…в культурах, где отец относительно не вовлечен в воспитание детей, мальчики идентифицируют себя через противопоставление своей матери и другим женщинам, поэтому они склонны к проявлению черт гипермаскулинности и проявляют свою мужественность через отрицательное отношение к женщинам» [67, 91]. У подобной гипермаскулинности есть и еще одна отрицательная сторона – мальчики становятся разболтанными и не хотят учиться: «“Все, что мы делаем в школе, – это для девочек”, – сказал один мальчик исследователю. “Это – не настоящая работа, – добавил другой. – Я не хочу, чтобы меня мальчишки в классе называли паинькой”» [67, 260]. В результате часто получается некий полумужчина, с большим количеством самомнения и тестостерона и малой долей ответственности. Видимо, из таких и выходят футбольные фанаты ультрас.

По мнению М. Киммела, гендерное неравенство следует объяснять прежде всего социально. Все начинается еще в детстве: «С раннего возраста мальчиков учат, что насилие не просто приемлемо в качестве разрешения конфликта, но и вызывает восхищение. Среди мальчишек подросткового возраста в четыре раза больше, чем среди девочек, тех, кто считает драку приемлемой, если кто-то ведет себя вызывающе» [67, 25]. Майкл Киммел цитирует биолога Рут Хаббард: «Если общество одевает половину своих детей в короткие юбки и не велит им двигаться так, чтобы были видны трусики, а другую половину – в джинсы и комбинезоны, поддерживая их желание лазать на деревья, играть в мяч и другие активные дворовые игры; если позже, в юности, детей, которые носили брюки, убеждают, что “растущему мальчишке надо много есть”, в то время как дети в юбках предупреждены, что надо следить за весом и не толстеть; если половина в джинсах бегает в кроссовках и ботинках, в то время как половина в юбках ковыляет на шпильках, то эти две группы людей будут различаться не только социально, но и биологически» [67, 78–79].