Читать книгу "Сквозь объектив - Соня Фрейм"

Он опять начинал посмеиваться. Кай был первым человеком, которого я чем-то забавляла. Тогда я решила отвлечься от всей этой мелодрамы про мальчика и рассказать ему о своей рыбе:

— Времяпровождение рядом с аквариумом дало мне много интересных перспектив на жизнь в целом. Я даже приобрела жутковатое хобби — фотографировать рыб, и не только в школьном аквариуме, но и в соседнем супермаркете. Там тоже плавали такие здоровые оранжевые дуры, которые пялились на меня, пока я давилась очередным фастфудом. Я куда больше могла бы сказать о жизни рыб, чем о жизни людей. Например, что они — реально тупые, поэтому периодически жрут друг друга, хотя их регулярно кормят. Из-за этого Лупоглазка иногда заплывала в бочку и торчала там часами, пока ее соседи не успокаивались. Еще я знаю, почему некоторые рыбы застывают посреди аквариума и начинают трястись как припадочные. Это случается из-за повышенной концентрации нитратов в воде. Рыбе плохо, но никто не интересуется, как она себя чувствует и нужно ли ей что-нибудь кроме воды и червяков. Даже такие маленькие существа испытывают стресс, будучи запертыми в стеклянной банке. Что уж говорить про людей.

— Безусловно, рыбам тоже бывает грустно, — прокомментировал Кай.

— Я дорасскажу тебе про Лупоглазку. Она начала метать икру, и ее тут же стали жрать другие рыбы. Та, кажется, так и не поняла ничего. Рыбы ведь такие тупые. Однажды одна наглая желтая рыбешка оторвала длинную ленту икры, даже не дожидаясь, пока та отцепится от Лупоглазки, и я поняла, что жизнь в аквариуме никогда не меняется. У них нет выхода. А у меня есть. Надо перестать жить своим окружением и делать то, что доставляет тебе хоть какую-то радость. Ездить в Амстердам, например. В четырнадцать лет меня впервые свозил туда отец, это была наша последняя совместная поездка. — Я и сама не замечала, что дико скачу с одной на тему на другую, но похоже, меня прорвало всерьез. — После мы больше ничего вместе не делали. Он катал меня по каналу, потом мы арендовали велосипеды и нас чуть не переехали местные. Вы тут колесите без правил… А в последний день он оставил меня в одной галерее… в той самой, где ты меня увидел. Он пошел по каким-то делам, а я познакомилась с работами моего любимого фотографа — Хогарта. Та выставка была о мигрантах. О новом Амстердаме, который творится иностранцами, а не голландцами. Я никогда не видела столько ярких многозначных образов, заключенных в одном снимке. И рыбы у него были, в китайском ресторане. Они тоже немного мигранты. Пока я все это постигала, мой отец встречался с какой-то немкой. Я увидела, как они расходятся у галереи, не замечая меня. Так я узнала, что он изменяет маме. В общем… сложный выдался год. Первая любовь… рыбы эти… Хогарт… другая женщина…

Я перевела дух. Монолог получился солидный. Я так и не поняла, что именно свалила ему в кучу, но снова заметила, как он внимательно слушал, хоть и не смотрел на меня. Камера щелкнула всего пару раз. Медленно Кай поднял на меня как всегда отстраненный взгляд, но это было слегка наигранно. Я видела, что ему хотелось, произнести что-то более человечное, чем обычно. Мы взирали друг на друга пару минут, и я молча просила его: «Давай же. Скажи. Мне будет… приятно. Тебе необязательно вести себя всегда как сволочь».

Но Кай выжидал, и его молчание ранило. Я снова посмотрела в камеру и попробовала сформулировать еще одну важную мысль:

— Так вот… возвращаясь к первой теме. Знаешь, девочки часто делают из своей первой любви храм.

— Храм?

— Да, в своей душе. Можно переспать со всем городом, но если ты влюблялся раз, то внутри появляется особое место. Оно свято. К нему возвращаешься только наедине с собой. Иногда забываешь об этом храме. Но чувствуешь, что он внутри. Ждет чего-то. Особенно, если любовь не была взаимной. Тогда ты начинаешь возводить в себе жертвенный алтарь.

Кай опустил камеру, стоя передо мной на коленях. Отличная поза. Только вот я была его рабом, а не он моим. Но если снять это, вышел бы хороший кадр, подумала я. Кай внимательно глядел на меня, и было непривычно наблюдать за ним сверху.

Он всегда был выше меня. Выше ростом. Сильнее духом. Жестче. А тут вдруг смотрит снизу вверх. Разница при его росте, впрочем, была не такая уж большая. И я отчасти наслаждалась тем, что наши позиции, пусть на мгновение, но изменились.

— Ты сейчас заплачешь.

Я слегка коснулась глаз. Я и сама не заметила, как они вдруг повлажнели.

— Ну, снимай же, пока не высохли, — поторопила его я.

Но вместе этого он дал мне платок.

— Ты носишь с собой платок? — невольно рассмеялась я. — Так странно, ты с виду вообще не тот тип…

— Ты бываешь забавной, — лишь заметил он с отстраненной ухмылкой.

Повисла пауза. Я высморкала нос и утерла глаза, сама не понимая, от чего меня так пробило. Может, именно эту порцию я не доплакала тогда, четыре года назад.

Было тихо. Все это время Кай посматривал на меня, а я, как всегда, не понимала, о чем он думает.

— Ну а ты кого любил?

— Продолжим? — вместо ответа спросил он.

По моему лицу поползла ехидная усмешка.

— А брюнетку эту любил? — решила подразнить его я. — У нее, кстати, очень хороший вкус. Можешь ей это передать.

Вместо ответа Кай сделал новый снимок. Ну, значит, и у тебя есть прошлое.

— А что насчет твоего дружка из рекламы шампуня?

— Макс?

Почему-то каждый раз, когда о нем заходила речь, я непроизвольно переспрашивала. Как будто забывала о нем…

— Он просто друг, хотя набивается стать кем-то больше. Но мы будем встречаться только через мой труп.

— Это почему же?

— Потому что Макс в душе куда более правильная девочка, чем я. Несмотря на то что полирует себя часами в спортзале.

— Но ты и в самом деле считаешь его другом? — В голосе Кая прозвучали нотки искреннего сомнения. — Я наблюдал за вами в галерее. Вы напоминали парочку из ситкома, которая постоянно ругается всем на смех. И ты периодически от него уставала…

Я опять заулыбалась, и от недавних грустных воспоминаний уже не осталось и следа. Кай всегда подбирал точную характеристику.

— Макс умеет достать. В нем… как бы это сказать… присутствует стремление к чему-то высокому, но при этом он дальше своего носа не видит. Вообще чудно́, что мы с ним сблизились.

— Почему чудно́?

— Ну… я не знаю. Ко мне удачно пристают случайные незнакомцы со странностями. Вот ты, например.

— Все в этом мире ищут кого-то особенного.

— И что же искал ты, раз нашел меня? — удивленно приподняла я брови.

— Я ищу только падающие звезды, — отозвался он. — Прежде чем они перегорят и погаснут, я должен успеть их поймать.

Последняя фраза прозвучала странно и как-то очень лично. Я с любопытством смотрела на Кая, пытаясь понять его метафору. А иногда мне казалось, что он говорит буквально. Хотя это же Кай. Непроницаемый для других, но всезнающий, как Бог.