Читать книгу "Александр III и его время - Евгений Толмачев"

В этот же день он записал в дневнике: «Вот минуло мне 21, что-то будет в этом году? Вспомнил я письмо милого брата, которое он написал мне ровно год тому назад, где он поздравляет меня с 20-ю годами. Всё, что он мне желал, может желать только такой брат и друг, которому я был бы верен всю свою жизнь и готов был сделать для него всё, что он желал. Но вот его не стало, и он оставил мне своё место, которое для меня было всегда ужасно, и я только одного и желал, чтобы брат мой был женат скорей и имел сына, тогда только, говорил я себе, я буду спокоен. Но этому не суждено было исполниться».

15 марта Александр особенно остро переживает свою первую любовную идиллию. После обеда с Марией и своим братом Владимиром он прошёл по верхнему коридору Зимнего дворца и зашёл посмотреть её комнаты. Был в спальне и видел подаренные им фотографии в рамках на стене, «потом, поцеловав у неё руку, пошли домой». Вечером у цесаревича состоялся очень важный для него разговор с Вово Мещерским, с которым он регулярно встречался и обменивался впечатлениями о своих дневниковых записях.

«Между прочим, — пишет Александр Александрович, — говорили о М. Э.; он уверял меня, что она сама ему говорила, что совсем меня не любит. Но я, конечно, ему не верю, потому что этого не может быть после всего, что она сама мне говорила и писала. Я её люблю не на шутку, и если бы был свободным человеком, то непременно бы женился и уверен, что она была бы совершенно согласна».

Через день вечером его охватывает страстная тоска по своей очаровательнице. Находясь вечером в золотой гостиной, слушая французскую пьесу и музыку «я страшно скучал, и было несносно, потому что видел всё время душку М. Э., а разговаривать с ней не мог и не хотел. Даже ужинать не удалось с ней». Лёг спать около двух часов ночи, «Плакал, как ребёнок, — признаётся он, — так меня этот вечер перевернул и измучил».

23—24 марта 1866 г. у Александра заканчивается очередной журнал его дневниковых записей с 30 мая 1865 г. Он использует последние страницы для подведения некоторых итогов прожитого времени. «Это было прощание с моей молодостью и с моей отчасти беспечной жизнью. Теперь настаёт совсем другое время, серьёзное, я должен думать о женитьбе, и дай бог найти мне в моей жизни друга и помощника в моей незавидной доле. Прощаюсь я с М. Э., которую любил как никого ещё не любил и благодарен ей за всё, что она мне сделала хорошего и дурного. Не знаю, наверное, любила ли она меня, или нет, но всё-таки она со мною была милее, чем с кем-либо. Сколько разговоров было между нами, которые так и останутся между нами».

Чувства переполняют его душу, и он помещает в дневник стихи известных ему авторов, слова, которые соответствуют его переживаниям.

Безумно жаждать твоей встречи, Со страхом встречи ожидать, С восторгом слушать твои речи, Дыханье томное впивать. Тебя одну повсюду видеть Тебе всю душу перелить Весь этот мир возненавидеть, Чтобы тебя одну любить. Слезами неги упиваться, Тебя терзать, тебя томить, Твоим томленьем наслаждаться — Вот как желал бы я любить.

Александр признаётся: «Были неприятности и ей и мне за нашу любовь, сколько раз я хотел отстать от этой любви и иногда удавалось на несколько времени, но потом опять сойдёмся и снова мы в тех же отношениях.

Весна и осень в 1865 г. в Царском Селе останутся всегда в моей памяти, я жил моей милой М. Э.

Пред строгим светом, пред мольбою, Быть может, и виновен я, Но перед Богом и тобою Была чиста любовь моя. Не скажу никому, Где я был вчера. Кого я видел там, С кем время я провёл. Любить, но кого же? На время не стоит труда, А вечно любить невозможно! А жизнь, как посмотришь С холодным вниманьем вокруг, — Такая пустая и глупая шутка!!! В воспоминаниях есть прелесть, Они на то судьбой даны, Чтоб в мыслях летом жил зимою, А в осень памятью весны!

Из стихотворения Лермонтова «Договор»:

Пускай толпа клеймит презреньем Наш неразгаданный союз. В толпе друг друга мы узнали, Сошлись и разойдёмся вновь. Была без радостей любовь, Разлука будет без печали.

Шекспир в своё время писал: «Сын имеет, конечно, право выбирать себе жену, но ведь и отец, оставляющий всё своё счастье в достойном потомстве, вправе участвовать хоть советом в таком деле». Александр II, заботясь о судьбе своего наследника, на семейном совете в конце марта 1866 г. принял решение о том, что цесаревич поедет на исходе мая в Данию, проведёт там недели три, а по возвращении совершит образовательное путешествие по России. О предстоящем визите наследника в Копенгаген доверительно было сообщено датскому королю Христиану IX. Цель этой поездки была довольно прозрачна: Александр Александрович должен был предложить руку и сердце датской принцессе. Казалось все точки над «I» были проставлены. Однако вскоре вся империя содрогнулась от страшного драматического события. «4 апреля точно обухом треснуло всех по голове», было совершено ужасное, небывалое на Руси преступление — покушение на жизнь государя. Наследник престола узнал об этом где-то около пяти часов вечера в Зимнем дворце. Он быстро выбежал из комнаты, сообщил страшную весть брату, и оба помчались к кабинету отца. Александр II только что возвратился с Казанского собора, где отслужил молебен после своей полуденной прогулки, которая могла стать для него последней. В момент, когда император благодарил членов Государственного совета возле своего кабинета за первые поздравления о его спасении и бодро говорил: «Верно, я ещё нужен России», вбежали цесаревич с великим князем Владимиром и кинулись с рыданием в объятия отца». «Меня Бог спас, — промолвил растроганный отец и твёрдо сказал наследнику: — Ну, брат, твоя очередь ещё не пришла».

Выяснились подробности покушения. Глава империи в четвёртом часу дня садился в коляску у северных ворот Летнего сада после прогулки в нём с племянницей принцессой Марией Баденской и племянником герцогом Николаем Лейхтенбергским и, конечно, со своим Милордом, породистым чёрным сеттером.

Когда Александр II стал надевать шинель, раздался выстрел из толпы, собравшейся поглазеть на монарха. Как было установлено, стрелял одетый по-крестьянски Д. В. Каракозов, 25-летний дворянин Саратовской губернии, исключённый в своё время из Казанского и Московского университетов. По уверению свидетелей, в том числе генерала Э. М. Тотлебена, оказавшийся в толпе крестьянин Костромской губернии, шапочный мастер Осип Комиссаров, подтолкнул стрелявшего в царя террориста, чем спас жизнь царя.

Цесаревич негодовал. «Боже мой, что за люди! — отметил он с возмущением в дневнике. — Стрелять в государя! Какие-то выродки! Что он им сделал, как у них могла подняться рука! Безумцы! Ведь папа так много делает для России: он отменил крепостное право, проводит многие реформы, которые должны укрепить государство и привести к миру и процветанию. Он работает целыми днями, не жалея себя, не покладая рук, но находятся выродки, не дорожащие Россией, ум которых отравлен ядом европейских учений». А если бы злодейство удалось, то ведь вместо «дорогого папа» он бы мог оказаться на троне! Уму непостижимо! Нет, нет об этом даже страшно подумать!