Читать книгу "Последнее изобретение человечества. Искусственный интеллект и конец эры Homo sapiens - Джеймс Баррат"

В Блетчли Тьюринг и Гуд часто обсуждали такие футуристические идеи, как компьютеры, разумные машины и «автоматический» шахматист. Шахматы сблизили их, и Гуд обычно выигрывал. В ответ Тьюринг научил его го — азиатской стратегической игре, в которой Гуд тоже выиграл. Тьюринг, бегун-стайер мирового класса, придумал особую форму шахмат, в которых можно было уравновесить шансы разноуровневых игроков. После каждого хода игрок должен был обежать вокруг сада. Он получал два хода подряд, если успевал вернуться прежде, чем его противник сделает ход.

Вынесенный в 1952 г. Тьюрингу приговор удивил Гуда — он не знал о гомосексуальности Тьюринга. Тьюрингу пришлось выбирать между тюрьмой и химической кастрацией. Он выбрал последнее и должен был регулярно являться на уколы эстрогена. В 1954 г. он съел яблоко, начиненное цианидом. Безосновательный, но упорный слух связывает логотип фирмы Apple именно с этим яблоком.

После истечения срока секретности Гуд одним из первых выступил против того, как правительство обошлось с его другом и героем войны.

«Я не стану говорить, что работа Тьюринга помогла нам выиграть войну, — сказал Гуд. — Но я осмелюсь все же заметить, что без него мы могли ее проиграть». В 1967 г. Гуд ушел из Оксфордского университета и принял предложенное ему место в Вирджинском политехническом институте в Блэксбурге. Ему тогда было 52 года. В последующие годы жизни он возвращался в Великобританию лишь однажды

В той поездке в 1983 г. его сопровождала высокая 25-летняя красавица-блондинка из Теннесси по имени Лесли Пендлтон. Гуд встретил Пендлтон в 1980 г., сменив до этого десять секретарш за тринадцать лет. Девушка, выпускница Вирджинского политехнического института, сумела удержаться на этом месте и не сломаться под давлением безжалостного перфекционизма Гуда. Когда она впервые отправляла одну из его статей в математический журнал, рассказала мне Пендлтон, «он внимательно наблюдал, как я положила статью и сопроводительное письмо в конверт. Он внимательно наблюдал, как я этот конверт запечатала, — он не любил, когда клей смачивают слюной, и заставил меня воспользоваться губкой. Он внимательно наблюдал, как я наклеиваю марку. Он ждал меня у двери в почтовую комнату, чтобы убедиться, что отправка прошла нормально, как будто меня могли украсть по дороге или еще что-то могло случиться. Он был странным человечком».

Гуд хотел жениться на Пендлтон. Однако для нее сорокалетняя разница в возрасте оказалась слишком серьезным препятствием. Тем не менее между английским чудаком и красавицей из Теннесси сложились отношения, которые она даже сейчас с трудом может описать. На протяжении тридцати лет она сопровождала его на отдыхе, следила за всеми его бумажками и подписками, вела его дела как на работе, так и после отставки до самой смерти, включая и заботу об ухудшающемся здоровье. При встрече она показала мне дом Гуда в Блэксбурге — кирпичное одноэтажное здание с пологой крышей возле федеральной трассы № 460, которая в те времена, когда он только поселился в Теннесси, была всего лишь двухполосной сельской дорогой.

Сегодня Лесли Пендлтон — стройная женщина пятидесяти с чем-то лет, доктор философии и мать двух взрослых детей. Она профессор и администратор в Вирджинском политехническом, владычица расписаний, аудиторий и профессорских прихотей, к которым работа с Гудом ее отлично подготовила. И несмотря на то, что она вышла замуж за ровесника и вырастила детей, многие местные жители ставили под сомнение характер ее отношений с Гудом. Ответ Лесли Пендлтон дала в 2009 г. в надгробном слове на похоронах Гуда. Нет, между ними никогда не было романтических отношений, сказала она, но они всегда были преданы друг другу. В лице Пендлтон Гуд не обрел возлюбленной, но обрел лучшего друга на тридцать лет жизни и непреклонного защитника своего наследия и памяти.

Во дворе дома Гуда, под аккомпанемент надоедливого, как комариный писк, гудения близкого шоссе, я спросил Пендлтон, говорил ли когда-нибудь знаменитый дешифровщик об интеллектуальном взрыве и о том, сможет ли когда-нибудь компьютер снова спасти мир, как это произошло во времена его молодости. Она на мгновение задумалась, пытаясь отыскать что-то в памяти, а затем ответила, к моему немалому удивлению, что Гуд изменил свое мнение об интеллектуальном взрыве. Она сказала, что ей нужно посмотреть кое-какие его бумаги, чтобы ответить на этот вопрос как следует.

В тот же вечер в тихом ресторанчике, где Гуд обычно вечером в субботу встречался со своим другом Голдом Хольцманом, тот рассказал мне, что на взгляды Гуда сильное влияние оказали три вещи: Вторая мировая война, холокост и несчастная судьба Тьюринга. Это помогло мне связать мысленно военный опыт Гуда и то, что он написал в работе «Размышления о первой ультраразумной машине». Гуду и его коллегам пришлось столкнуться в жизни со смертельной угрозой, и одержать победу в борьбе им помогли вычислительные машины. Если машина могла спасти мир в 1940-е, то, может быть, сверхразумная машина могла бы решить проблемы человечества в 1960-е. А если машина получила бы возможность обучения, ее интеллект буквально взорвался бы. Человечеству пришлось бы приспособиться к жизни на одной планете со сверхразумными машинами. В «Размышлениях» он писал:

Машины вызовут социальные проблемы, но не исключено, что они смогут и решать их в дополнение к проблемам, порожденным микробами и людьми. Такие машины будут внушать страх и уважение, возможно, даже любовь. Некоторым читателям эти замечания могли бы показаться чистой фантазией, но автору они представляются очень реальными и насущными, заслуживающими особого внимания за пределами научной фантастики.

Между Блетчли-парком и интеллектуальным взрывом нет прямой концептуальной связи, их соединяет лишь извилистая линия, испытавшая множество влияний. В 1996 г. в интервью статистику и бывшему ученику Дэвиду Бэнксу Гуд рассказал, что на написание этого очерка его подвигло погружение в проблемы искусственных нейронных сетей (ИНС). Они представляют собой вычислительную модель, имитирующую деятельность настоящих нейронных сетей в мозге человека. При стимуляции нейроны мозга посылают сигнал другим нейронам. Этот сигнал может нести зашифрованную информацию о воспоминании, может порождать действие, а может делать то и другое одновременно. Гуд в свое время познакомился с книгой психолога Дональда Хебба, в которой тот предположил, что поведение нейронов можно смоделировать математически.

Машинный «нейрон» должен быть соединен с другими машинными нейронами, причем каждому соединению придается численный «вес» в соответствии с его устойчивостью. Считается, что машинное обучение имеет место, если два нейрона активируются одновременно, и «вес» связи между ними возрастает. «Между клетками, которые срабатывают вместе, появляется связь». Это утверждение стало лозунгом теории Хебба. В 1957 г. психолог из Массачусетского технологического института (МТИ) Фрэнк Розенблатт создал на основе работ Хебба нейронную сеть и назвал ее Перцептроном. Перцептрон, реализованный на базе компьютера фирмы IBM, занимавшего целую комнату, «видел» и распознавал простые визуальные образы. В 1960 г. IBM попросила Гуда оценить Перцептрон. «Мне казалось, что нейронные сети с их параллельной работой имеют не меньше шансов привести к созданию разумной машины, чем программирование», — рассказывал Гуд. Первые доклады, на которых, собственно, и основывались «Размышления о первой ультраразумной машине», вышли два года спустя. Родилась концепция интеллектуального взрыва.