Читать книгу "Синдром Атяшево - Олег Рой"

— Да вы что, Людмила Александровна? Это не мои методы… — удивилась Ирина.

— А как же насчет любви к театру? Или уже разлюбила?

— Театр люблю, жизни без театра не представляю… А вот интриги — не очень.

Открылась дверь театра, и появился Алексей Борисович с пальто обеих актрис.

— А! Вот и Алешенька! Спасибо, дружочек, а то действительно холодно! — Людочка взяла Иринино пальто, накинула ей на плечи, оделась сама и добавила: — Театр и интрига — две сущности, которые не могут друг без друга. Где ты видела театр, в котором не интригуют?

— Девочки, о чем речь? — спросил Алексей Борисович.

— Да вот, уговариваю Иру пригласить на репетицию к нам какую-нибудь даму из Министерства культуры или из более высоких кругов…

— Это хорошая мысль, хорошая… — подтвердил Алексей Борисович.

Вся троица вернулась в зал и немедленно получила замечание от Галины. При взгляде на ее лицо можно было подумать, что у актрисы умер любимый хомяк. И ее мышиное платье в обтяжку на тощих бедрах подчеркивало ее печальный облик. Мария Пална, как всегда, находилась при благодетельнице, оттеняя ее худобу пышностью собственных форм.

— При виде нее вспоминаю фразу незабвенной Фаины Раневской, — начала шептать Людочка, и две молоденькие актрисы перестали рассматривать свои селфи в смартфонах, прислушиваясь. — Раневская как-то забыла фамилию актрисы, с которой должна была играть на сцене: «Ну, эта, как ее… Такая плечистая в заду…»

Наклонившись ниже к своим смартфонам, чтобы их не было видно из-за спинок зрительских кресел, обе актрисы засмеялись, а одна стала быстро забивать фразу в телефон.

— Вы опять опоздали с перерыва! — возмущенно запричитала Галина с «небольшой» долей ненависти в голосе.

— Перерыв был объявлен на полчаса, а сейчас прошло только двадцать минут, — заметила Людочка с милейшей улыбкой, поправляя при этом свой замечательный шарфик, накинутый поверх воздушного шифонового платья с акварельными цветами.

— У вас часы отстают, Людмила Александровна! — вступил в глупую перепалку Пронин.

— У меня? Вряд ли! Помилуйте, сударь, как могут отставать швейцарские часы — подарок предпоследнего мужа? Не могут, — сделала умозаключение Людочка, вполне довольная собой.

В эту секунду Ирине как раз позвонила секретарша Ольга из благотворительного фонда. Правильно говорят: «На ловца и зверь бежит».

— Ирина Николаевна, весь фонд и особенно Амалия Реджинальдовна просят вас принять участие в качестве ведущей в мероприятии, посвященном награждению особенно активных инвесторов и благотворителей в делах культуры.

— Я с большой радостью, — согласилась Ирина. — Но, Оля, передайте, пожалуйста, Амалии Реджинальдовне, чтобы она при случае лично набрала мой номер. У меня небольшие неприятности в театре.

— Конечно, обязательно передам! — ответила секретарша. — Как мы можем допустить, чтобы у нашей звездной Ирины Николаевны были неприятности? Сделаем все, что в наших силах.

— Заранее спасибо, — поблагодарила Ирина.

Взойдя на сцену, Ирина обвела взглядом декорации, Людочку и Стаса, готовя их и себя к репетиции. Настроение было радужным… И тут же его испортил Пронин. Не меняя выражения лица, он со своего места заявил в микрофон:

— На сегодня, Ирина Николаевна, вы свободны, репетировать будет Галина. И завтра вы тоже свободны… — не совсем уверенно в правильности своего решения произнес Пронин, глядя на жену.

Стоя на всеобщем обозрении, Ирине ничего не оставалось, как «сохранить лицо», улыбнуться и уйти за кулисы.

Людочка немедленно демонстративно обмякла в обмороке и оказалась на руках Стаса, который не знал, куда ее положить: на сцене было лишь три дерева из папье-маше.

Повернувшись к мужу, Галина неожиданно процитировала фразу Эмилии из «Средства Макропулоса». Говорила она на два голоса: «Мать звала тебя Бертик, да? Да, но она уже умерла. Э, все только и делают, что умирают».

— Галя, это уже перебор! Да унесите в гримерку Людмилу Санну! На диван, черт подери! Вызовите врача! На сегодня репетиция закончена, все сорвали! — объявил злой Пронин. Понизив тон, он сказал жене: — Не дай бог, наша Людочка ласты склеит.

Галина, которая готовилась к репетиции не одну неделю, потеряла дар речи. Ей казалось, что она сегодня прекрасно порепетировала и готовилась к продолжению, а тут такое… Зарайскую никто не заменял в этом спектакле, а репетировать с Марией Палной, которая просто читала текст партнерши, Галине надоело.

В театр приехала «Скорая», у Людочки номер врача был забит на быстрой клавише. Померили давление, оно оказалось повышенным.

— Следите за давлением, — флегматично советовал толстый врач в куртке медика, явно маловатой ему размера на четыре, делая записи в листе вызова. — И не приступать к репетициям раньше, чем состояние станет стабильным. — Оглянувшись на сгрудившихся в гримерке артистов, он сурово приказал: — Водички актрисе! И все выйдете, чужой воздух портите! Обязательно велите кому-нибудь отвезти Людмилу Александровну домой.

— Вызовем, проследим, заставим заниматься медитацией, — пообещал Алексей Борисович, выдавливая из гримерки всех любопытствующих.

Пронин закрылся в своем кабинете, никого не пускал, даже Галину, которая тихо стучала и говорила:

— Олежка, ну открой! Пусти меня…

После отъезда «Скорой» в гримерке Зарайской остались только Невельская, Нина Широкова и Алексей Борисович. Лежащая на диване Людочка приоткрыла один глаз, потом — другой.

— Людочка, как вы себя чувствуете? — Ирина вглядывалась в лицо актрисы.

— Я не слишком разнообразна… Простите меня, друзья мои! Мне бы следовало проявить больше фантазии. Ну, закоротило меня на «Скорой помощи», простите дуру старую! Не будет же приличная актриса, — тут Людочка поправила свой золотистый локон, — играть с разными там Прониными. У нее точка кипения сорок градусов, а у меня — аж все сто тридцать, как и у тебя, Ира, когда мы раскочегаримся на сцене. Поэтому нас публика любит.

— Так это что? Был очередной трюк? — спросил Алексей Борисович шепотом.

— Ребята, а вы чего думали-то? У меня в семье все долгожители. Вон бабка дожила до ста лет. И это в Москве, а не в горном ауле! Царствие ей Небесное! Маме сейчас девяносто семь… Я еще девочка на их фоне. Знаете, есть анекдот. Приходит старожил из горного аула, жалуется на скрип в правом колене. Доктор успокаивает, что это нормально в семьдесят лет. «Как это нормально? — возмущается горец. — У меня у отца в девяносто лет ничего не скрипит». — «Поразительно», — удивляется врач. «Чего поразительного? У меня дед на прошлой неделе женился в сто десять лет». — «Это как же?» — совершенно изумляется врач. «Как, как? По залету…» Вот так и у нас в семье по женской линии.

Дежурившие «у одра» Людочки, не сговариваясь, прыснули.