Читать книгу "Рапсодия: Дитя крови - Элизабет Хэйдон"

— Откуда тебе все это известно? — прорычала она. — Ты знал, что Майкл не поехал со своим отрядом. Лиринведы видели меня, и об этом ты тоже знал. Ты не сомневался, что они нас окружают, даже когда до них было несколько сотен ярдов. Теперь ты называешь точное число стражников лириндарков и даже место их сторожевого поста. Зачем тогда тебе моя помощь?

Диковинные глаза спокойно посмотрели на нее; потом Акмед отвернулся, обдумывая ответ. Он не собирался рассказывать девушке о своем наследственном даре — способности различать по своему выбору биение любого сердца. Об этом знал лишь один друг да еще несколько врагов, хотя ловкость наемного убийцы, никогда не допускающего ошибок, уже давно стала легендой в определенных кругах. Он пытался придумать такой ответ, чтобы достигнуть сразу двух целей: получить от нее помощь и успокоить.

При обычных обстоятельствах гнев и смятение заложника не беспокоили его, но сейчас все складывалось иначе. Не говоря уже о ее очевидном могуществе и огромном потенциале, в Рапсодии, когда она сама находилась в состоянии душевного равновесия, таилось нечто удивительно успокаивающее, а в тех пульсациях, которые от нее исходили, присутствовал приятный ритм. Он оказывал положительное воздействие па кожу Акмеда. Возможно, все дело в ее музыкальной подготовке. Дракианин сделал глубокий вздох и заговорил, тщательно взвешивая слова:

— Мы не нуждаемся в твоей помощи. Она необходима лирикам.

Рапсодия качнулась, как от удара по лицу.

— Но почему?

— Потому что только ты можешь гарантировать их безопасность, если они выступят против нас.

Рапсодия прищурилась:

— В каком смысле?

Акмед снова обратил на нее свой пристальный взгляд:

— Нам нет нужды причинять вред лирикам. Они, в отличие от самодовольных глупцов, живущих на этой земле, не спят. Лирины, которых мы встретили в полях, и лириндарки живут в гармонии с окружающим миром. Они знают, ЧТО к ним приближается. Или подозревают об этом.

Даже в темноте Акмед заметил, как вздрогнула Рапсодия.

— Что приближается? Что ты имеешь в виду? Из-под вуали послышался неприятный смех:

— Как может Певица этого не чувствовать, не слышать? Неужели шум Истона настолько все заглушает, что ты уже ничего не воспринимаешь, Рапсодия? Какая ирония: невинная шлюха!.. Или ты просто ни на что не обращаешь внимания?

Несмотря на сгустившийся мрак, Акмед увидел, как прояснились зеленые глаза девушки, в которых появилась решимость.

— Скажи мне…

— Нет, Рапсодия, ЭТО ТЫ скажи МНЕ! Лириндарки с восточного сторожевого поста приближаются к нам; очень скоро они будут здесь. Грунтору и мне необходимо как можно быстрее добраться до Дерева. Мы никому не позволим нам помешать — полагаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Так вот, что ты можешь сделать, чтобы защитить их?

— Я… ничего, — растерялась Рапсодия. — Мне никогда не доводилось бывать здесь прежде. Я даже не знаю, где именно мы находимся. Что я могу сделать?

Акмед посмотрел на восток и достал квеллан:

— Пожалуй, ты права. Грунтор, приготовь лук. На место смущению девушки пришел ужас.

— Нет, пожалуйста! Не делайте этого. Пожалуйста! Акмед повернулся к ней, но оружия не опустил:

— Тогда я еще раз спрашиваю тебя: что ты можешь сделать? После событий сегодняшнего утра я рассчитывал получить не столь жалкий ответ.

На плечо Рапсодии опустилась большая рука:

— Давай, мисси, удумай что-нибудь. Попробуй.

Рапсодия глубоко вздохнула и постаралась сосредоточиться. Этой технике обучил ее Хейлис, первый наставник. Спустя мгновение она услышала, как в ее сознании прозвучал голос, который рассказывал ей сказки о лиринском лесе.

…«Мама, расскажи мне о великом лесе».

«Он огромен — больше, чем ты можешь себе представить, — и полон запахов и звуков жизни. Ты никогда не видела столько разных цветов, даже во сне. Его песня звучит в каждом существе, живущем там. Люди называют его Зачарованным Лесом, потому что многие растения и существа, которые его населяют, им незнакомы, но лирины знают его истинное имя: Илессан, священное место. Если ты когда-нибудь заблудишься, лес примет тебя, потому что в тебе есть кровь лиринов…»

Акмед видел, как изменилось ее лицо.

— Ну?

«Лирины знают его истинное имя: Илессан».

Рапсодия посмотрела на звезды.

— Его имя, — тихо промолвила она. — Я знаю имя леса. — Ее глаза прояснились, и, когда она взглянула на двоих мужчин, ее лицо стало спокойным, но выражение глаз несло смертельную угрозу. — Но кое-что я хочу прояснить сразу: я делаю это только ради их защиты, а вовсе не вашей.

— Нам сгодится, — с усмешкой ответил Грунтор. Когда лириндарки прошли рядом с тремя незнакомцами, то не заметили ничего необычного. Лишь ветер пел в деревьях Илессана. Они быстро скрылись в ночи.

К утру они почти добрались до внешней границы лиринского леса. С рассветом поднялся легкий ветерок, и Рапсодия развязала черную бархатную ленту, позволяя ветру играть с волосами и освобождаясь от тягостных воспоминаний вчерашнего дня.

Она стояла перед ровной стеной деревьев, пытаясь взглядом проникнуть внутрь леса. В глубине чащи она разглядела зелень листьев всех оттенков, темную и прохладную, словно ночь, — даже при свете дня.

Образ матери не покидал Рапсодию. У нее сжалось сердце, когда она попыталась представить себе молодую женщину, почти девочку, в начале ее Года Цветения, стоящую на пороге леса — так, как стояла сейчас перед ним она.

Хрупкая — ни Рапсодия, ни ее мать не были высокими. Наверное, золотые волосы матери заплетены в изящные косы — из удобства и для красоты. Она одета в свободную тунику и облегающие брюки, а талию украшает плетеная кожаная меква. Глаза сверкают от возбуждения.

«Была ли она тогда счастлива?» — подумала Рапсодия. И тут же поняла: в любом случае ее счастье было недолгим.

Мать редко рассказывала о том времени, когда закончилось ее детство. Она отправилась в паломничество к Сатин, как принято у лиринов. Месяцы, проведенные в лесу ради познания его секретов, так и остались тайной для Рапсодии, поскольку мать никогда об этом не говорила. И только когда Рапсодии исполнилось тринадцать, она узнала почему.

Когда завершился Год Цветения, второй год паломничества, мать вернулась в поля и обнаружила, что ее дом безжалостно уничтожен, а вся семья исчезла. Сама она спаслась только потому, что отправилась к Сагии. Долгие годы она сожалела о том, что не погибла вместе со своими родителями.

Если бы она могла повернуть время вспять, то никогда не покинула бы свой дом. Она предпочитала умереть вместе со всеми, а не продолжать одинокую жизнь. И всякое счастливое мгновение, которое ей выпадало впоследствии, всегда возвращало ее к воспоминаниям — Рапсодия так и не узнала, сумела ли мать пережить столь жестокую утрату.