Читать книгу "Сорняк - Андрей Буянов"

– Ну что же, – пробормотал Миша, смотря на небольшую толпу и на неказистый забор вокруг селения, – будем надеяться, что никто незваный к нам за это время не придёт.

Народ ещё немного постоял, посмотрел вдаль на уплывающие лодки и разошёлся по своим делам. Мишка спустился к горну, посмотрел, как тот просох. Ночью вроде дождя не было, поэтому вся конструкция должна была схватиться. Потрогал рукой стенки, немного толкнул – горн стоял прочно и не шевелился.

– Хорошо! – протянул Мишка и пошёл в селение за дровами.

В самом низу горна выложил небольшой «домик» из сухих палок, по бокам, для общей массы, напихал веток кустарника. Затем принялся таскать уголь и выкладывать его послойно с набранным грунтом. Слои делал не такие уж и толстые: угля где-то пять сантиметров, грунта – три. Где-то на метре набранная руда закончилась, а вот угля ещё осталось довольно много. Тогда Миша его собрал в короб и перенёс под навес.

После этого проковырял в сухой глине на горне дырочку, вставил туда костяной кончик меха – обломок полой кости, сужающийся к концу. Сходил к реке, набрал сырой глины и густо замазал верхнюю часть поддувала… Потом подумал и расковырял всё обратно. Если тут всё будет закрыто, то как он этот горн зажжёт? Хотя решение уже знал. Сходил до своей хижины, набрал в маленькую глиняную плошку ещё тлеющих углей из очага и, вернувшись к горну, высыпал их перед поддувалом, палочкой запихивая под сложенные дрова. Вроде бы с приготовлениями всё.

Мишка взялся за мех. С утра он его успел опробовать только пару раз, когда привязывал к нему палки и насаживал костяной носик. Поэтому ещё раз его внимательно осмотрел, качнул пару раз и потом, видя, что вроде как всё в порядке, вставил передний край в наконечник и дал первый качок.

Сначала ничего особенного не происходило: Мишка качал, угольки трещали, но ничего не загоралось. Затем как-то резко разгорелось, огонь прямо вспыхнул: видимо, схватились подсохшие ветки кустарника. Подождав, пока окончательно разгорится, Миша почти полностью заткнул поддувало сырой глиной, а сам принялся равномерно качать воздух. Через некоторое время из горна повалил густой чёрный дым, постепенно делающийся всё светлее и светлее.

Пришёл Хуг. Долго ходил вокруг да около, а потом что-то спросил, указывая на вырывающееся при очередном качке пламя из поддувала. Мишка, которому качать мех уже порядком надоело, смахнул капельку пота с носа – жарко же возле раскаленного горна! – изобразил жест, мол, не понял, и продолжил качать. Хуг ещё постоял немного, поцокал, а потом, поняв, что время для разговора с использованием жестов не самое подходящее, ушёл обратно. Затем пришла ребятня. Эти оставались до самого конца, сновали туда-сюда неподалеку, но на большое расстояние не уходили. С разговорами они к Мишке не лезли, потому как знали, что за такие дела лезущему под руку мальцу может и подзатыльников достаться, что Мишу устраивало.

Мишка вытащил из носика разболтавшийся мех, отложил его в сторону и сам сел на утоптанную глиняную площадку, смахнув со лба пот. Посмотрел на небо – день уже давно перевалил во вторую половину. Это сколько же он возился так? Часов, наверное, пять-шесть, не меньше. Посмотрел на горн. Его стенки раскалились, глина местами потрескалась и выпала, камень пусть и не светился, но пыхало от него жаром – дай бог! Но это все было уже не так важно. Всё, что было внутри горючего – прогорело. Теперь осталось дождаться, пока всё остынет, не спеша выломать снизу глиняную пробку и выковырять оттуда наружу оставшееся содержимое. А пока… Пока надо передохнуть и по возможности перекусить.

Погрозив для профилактики молодёжи кулаком, чтобы к горячему не совалась, Миша поднялся и поспешил к себе в хижину к жене и обеду, точнее – полднику и ужину.

Туя, увидев грязного, провонявшего потом и сажей мужа, молча повела Мишу мыться… А там, пока мытьё, пока всё остальное, только ел Миша уже в темноте, решив разбирать горн уже следующим днём. Жена сидела рядом и привычно что-то щебетала, Миша улыбался и изредка кивал, так они и сидели у своего домашнего очага, а потом там же и уснули, утомленные ласками и укрывшись одеялом из сшитых овечьих шкур.

Как только забрезжил рассвет, Мишка вскочил, полюбовался на спящую ещё Тую, на её раскинутые по мехам светлые волосы, красивое тонкое лицо с чуть приподнятыми скулами. Наскоро надел штаны, натянул Макасино-чулки, куртку и трофейный пояс надевать не стал. Вместо этого накинул меховую жилетку, какую все местные носят на работы, и, выйдя на улицу, припустил к площадке, где соорудил горн. За ночь с ним, разумеется, ничего не произошло, он как стоял на месте, так и стоял, даже не раскололся, как Мишка опасался. С площадкой тоже всё было в полном порядке, если не считать обилия следов детских ног. Мишка усмехнулся: будем надеяться, что никто не обжёгся из-за неуемного любопытства.

Взяв в руки палку, он подошёл к поддувалу и вытащил из него всю глину. Изнутри повеяло теплом и слабым запахом окалины. Налицо помимо воли наползла довольная улыбка. Миша принялся палкой выгребать всё наружу. Вытаскивал довольно долго: содержимого получилось неожиданно много, несмотря на то что большая часть прогорела. И вот уже на солнышке, разглаживая спёкшиеся куски шлака палкой, он, наконец, нашёл то, что искал. Спёкшиеся куски пористого железа, обильно перемешанные со шлаком и ещё чем-то, неправильной, какой-то сюрреалистичной формы… Крица, так его вроде раньше называли.

Ох, чувствовал Миша, выплавить из руды железо еще даже не половина, а, наверное, десятая часть дела. Ещё из этого, что получилось, надо умудриться что-то изготовить. И сейчас, если честно, глядя на вот такое вот непонятно что, у него программа действий в голове не складывалась.

Понятно, что нагреть эту штуку он может хоть сейчас, но что дальше делать? Чем её, раскаленную, достать из горна, чем ковать и где отбивать налипший шлак и придавать равномерную структуру? Вопрос повис в воздухе. И если ковать можно попробовать на каком-либо валуне, а вместо кувалды попробовать каменный молот, то что делать со щипцами?

Мишка глухо матюгнулся, недовольно посмотрел на шлак, собрал получившиеся крицы в корзинку, поставил сбоку, а сам отправился к реке в поисках булыжника для наковальни. И ещё одного, размерами поменьше – для молота. Во второй половине дня и то и другое было готово, осталось только попробовать ковать.

Для начала Миша принялся отстукивать шлак от крицы, просто ударяя её о камень рукой. Как ни странно, получилось. Шлак отлетал в сторону, выкрошивался, сама крица гнулась, кое-где даже блеснул металл. Но все это было не то. После пары часов такой заморочки Мишка взглянул в корзинку и понял, что такие методы не для его терпения и «всего и быстро» не получится, тем более без нагрева. А это что значит? Это значит, что первым относительно кузнечным изделием должны стать щипцы. Может, бронзовые или медные изделия такого характера где-то в этом мире и можно приобрести, но в ближайшие годы Мише это явно не светит. А сейчас стало совершенно очевидно, что без них не обойтись, поэтому… До вечера Миша ковал по-холодному крицу, матерился в голос, но ковал, аккуратно – пальцы-то не «казенные» и другие не отрастут! Наконец, что-то стало проявляться, и на втором каменном молоте вместо пористого не пойми чего стал проявляться довольно толстый железный прут. Закончил он уже ночью и злой и грязный попёрся спать.